Без права на ошибку - Ли Чайлд
Глава 10
На месте они сделали все, что могли, но бесполезно. Нендик лежал не двигаясь, не совсем в сознании, но и не совсем без. Казалось, это что-то вроде помрачения ума или анабиоза. Он был бледен, на лице выступила испарина. Дышал учащенно, поверхностно. Пульс едва прощупывался. Реагировал на прикосновения и свет, но и только. Уже через час его отвезли в Армейский медицинский центр Уолтера Рида и положили в охраняемую палату с предварительным диагнозом «кататонический синдром, вызванный душевным расстройством».
– Проще говоря, пациент парализован страхом, – сказал врач. – Это признанная болезнь. Чаще всего проявляется у людей суеверных, например на Гаити или кое-где в Луизиане. Иными словами, там, где распространена религия вуду. У жертв этого расстройства наблюдается холодный пот, бледность, снижение кровяного давления, почти полная потеря сознания. Это не то же самое, что панический страх, вызванный приливом адреналина. Здесь мы имеем дело с нейрогенным процессом. Пульс замедляется, кровь устремляется к крупным сосудам брюшной полости и отливает от мозга, поэтому волевая деятельность почти прекращается.
– Какого рода угрозы могут так действовать на человека? – тихо спросила Фролих.
– Такие угрозы, в которые он сам искренне верит, – ответил врач. – Это самое главное. Жертву нужно убедить, что угроза реальна. Полагаю, похитители жены Нендика подробно рассказали, что с ней сделают, если он проговорится. Ваше появление спровоцировало кризис, поскольку он испугался, что все-таки не выдержит. Возможно, он даже хотел все рассказать, но понимал, что позволить себе этого не может. В общем, я бы не стал сейчас строить догадки о том, какие именно были угрозы.
– Он поправится? – спросил Стайвесант.
– Зависит от состояния сердечной мышцы. Если пациент склонен к сердечным заболеваниям, возможны серьезные неприятности. Нагрузка на сердце сейчас поистине огромна.
– Когда мы сможем с ним поговорить?
– В ближайшее время исключено. Вообще, зависит от самого больного. В любом случае сначала он должен прийти в себя.
– Это очень важно. Информация, которой он обладает, критически значима.
– Возможно, он будет способен поделиться ею только через несколько дней, – покачал головой врач. – А возможно, никогда.
Они бесплодно прождали целый час, но так ничего и не дождались. Окруженный со всех сторон попискивавшими аппаратами, Нендик лежал без движения. Да, он дышал, но, кроме этого, не подавал никаких других признаков жизни. Они сдались и отправились в офис. Ехали в темноте и молчании. Снова собрались в лишенном окон конференц-зале. Предстояло принять еще одно важное решение.
– Надо все рассказать Армстронгу, – произнесла Нигли. – Демонстрация состоялась. Теперь этим ребятам остается только одно – перейти к реальным действиям.
– Нет, мы никогда своим подопечным такого не сообщаем, – покачал головой Стайвесант. – Правило жесткое. Мы неукоснительно следуем ему уже сто один год. И не собираемся ничего менять.
– Тогда надо строго ограничить его появление на публике, – предложила Фролих.
– Нет, – снова возразил Стайвесант. – Подобный шаг сам по себе будет признанием нашего поражения, а эта дорожка очень скользкая. Если отступим один раз, будем отступать всегда, при каждой возникающей угрозе. Такого нельзя допустить. Остается только защищать вице-президента, не жалея сил и возможностей. Поэтому начнем планировать дальнейшие действия прямо сейчас. От чего именно мы сейчас его защищаем? Что нам известно?
– Что двое уже погибли, – ответила Фролих.
– Считайте, что трое, двое мужчин и одна женщина, – поправил Ричер. – Как говорит статистика, похищение – это почти то же, что гибель, девяносто девять из ста.
– Судя по присланным фотографиям, она еще жива, – сказал Стайвесант.
– Жива, пока бедняга выполняет их требования. А он это сделал почти две недели назад.
– Он все еще их выполняет. Молчит. Так что я буду продолжать надеяться.
Ричер промолчал.
– Вы что-нибудь о ней знаете? – спросила Нигли.
– Никогда с ней не встречался, – покачал головой Стайвесант. – Даже имени ее не знаю. Да я и Нендика почти не знаю. Он для меня просто технический специалист, с которым я иногда встречаюсь в коридоре.
Какое-то время все молчали.
– ФБР нужно все-таки сообщить, – сказала Нигли. – Теперь дело касается уже не только Армстронга. Жертве похищения угрожает серьезная опасность, если она вообще еще жива. Такие случаи как раз в компетенции Бюро, тут без вопросов. Плюс два убийства в разных штатах. Это тоже их дело.
Все снова замолчали. Стайвесант вздохнул, потом по очереди, не торопясь, внимательно оглядел остальных.
– Да, – произнес он, – я согласен. Все зашло слишком далеко. Федералам нужно рассказать. Видит бог, я этого не желаю, но сделаю. Придется смириться с ударом по репутации. Передам все, что нам известно.
И опять повисла тишина. Никто ничего не говорил, да этого и не требовалось. В сложившихся обстоятельствах молчание было лучшим решением. Одобрение могло прозвучать как насмешка, а сочувствие показалось бы неуместным. Возможно, посочувствовать стоило Нендикам, а также двум не связанным между собой семействам Армстронг, но только не Стайвесанту.
– А пока сосредоточимся на охране Армстронга, – произнес босс Фролих. – Это все, что сейчас в наших силах.
– Завтра снова Северная Дакота, – сообщила Фролих. – Снова веселье на открытом воздухе. Там же, где и раньше. Не особо безопасное место. Вылетаем в десять утра.
– А в четверг что?
– В четверг День благодарения. Армстронг будет раздавать индейку в приюте для бездомных тут, в Вашингтоне. Окажется у всех на виду.
Снова повисло долгое молчание. Стайвесант в который раз тяжело вздохнул и ладонями вниз положил руки на длинный деревянный стол.
– Ну хорошо, – сказал он. – Жду всех завтра здесь в семь утра. Уверен, Бюро будет радо прислать нам своего представителя.
Он поднялся, вышел из конференц-зала и направился к себе в кабинет, где предстояло сделать ряд звонков, которые оставят на его карьере несмываемое пятно.
– Я чувствую себя совершенно беспомощной, – призналась Фролих. – Хочется действовать на опережение, но не выходит.
– Не нравится все время только отбивать атаки? – спросил Ричер.
Они лежали в постели в ее комнате. Тут было просторнее, чем
