Геннадий Прашкевич - Бык в западне
Куделькин брезгливо поморщился.
— Чего это я объясняю вам такие вещи, дядя Валя? Вы же сами отлично знаете. Или вы таким образом уходите от моего вопроса?
— Ты о женщине?Да.
— Ты почти угадал, — усмехнулся Валентин. — Но и не угадал. Я действительно в некоторой растерянности. Как тебе объяснить?.. Когда-то я знал женщину, которая мне здорово нравилась Она всем нравилась. Фам фаталь, как говорят французы. Она даже твоему отцу нравилась, а в свое время Джон был привередлив в этом деле. Это потом жизнь тряхнула Джона, и он как- то утерял ориентиры. А в свое время мы были неплохой командой. И кое-что понимали в жизни. Или нам так казалось. А та женщина… Фам фаталь… Некоторым образом она тоже входила в нашу команду. Теперь не важно, что потом случилось с той женщиной, но вчера днем здесь, в Новосибирске, мне показалось, что я увидел ее. На проспекте. Ну, не ее, конечно, я понимаю. Но все равно вчера днем я увидел на проспекте женщину, очень похожую на… Ну, тебе незачем знать ее имя. Я имею в виду имя той женщины. Фам фаталь. А я увидел на проспекте и незаметно пошел за ней. Она поразительно походила на… Да ладно… Я понимаю что ты сейчас скажешь. Ты сейчас непременно скажешь что в мире очень много похожих женщин. Это действительно так. В этом ты прав. И я с этим заранее соглашаюсь. Но… Ладно, — махнул он рукой. — Сам видишь, что я ничего не утверждаю и даже не пытаюсь утверждать. Просто я всегда принимаю жизнь такой, какой она является на самом деле. Ничего не придумываю. Принимаю сам факт. А факт, он и есть факт. Ничего больше. Просто вчера на проспекте я неожиданно увидел женщину, которая показалась мне поразительно знакомой. И вчера я незаметно вошел вслед за нею в это кафе.
— Так вот почему вас сюда тянуло.
— Да. Наверное.
— И что?
— А ничего.
— То есть?
— Я потерял ее.
— Она вышла? — не понял Куделькин.
— Она исчезла. Понимаешь, она не вышла, а исчезла. Я из-за нее просидел тут почти час. Она прошла в туалет и будто испарилась.
— Как она выглядела?
— Среднего роста. Тонкая. Изящная. Конечно, ей не двадцать лет, но больше тридцати ей тоже никто не даст. У нее овальное, чуть вытянутое лицо, а кожа матовая почти не загорелая. Женщина, которую я когда- то знал, тоже не любила загорать. У нее на загар была не очень здоровая реакция. Ходит быстро, но ловко. У нее красивая походка.
— Наверное, это Кирш, — брезгливо заметил Куделькин.
— Что значит Кирш? — недовольно посмотрел на Куделькина Валентин.
Ему не нравилось, с каким равнодушием и как безапелляционно раздает оценки Куделькин.
— Лёлька Кирш. Проститутка. А Кирш — это ее фамилия. Заметьте, именно фамилия, а не прозвище. Она никогда не стыдилась и нисколько не стесняется своей профессии. И всех тут знает. Если понадобится, Кирш откуда угодно даже через дымоход уйдет. Думаю, мы говорим об одной и той же женщине. По крайней мере, словесный портрет похож. Только вот что касается ее профессии… Но тут, дядя Валя, тоже все просто. Обыкновенная сучка. И глаза у нее, как у обыкновенной сучки. Кому-то по пьяни она может показаться необыкновенной, но она все равно совершенно обыкновенная Вы просто не успели заглянуть ей в глаза, дядя Валя. Если бы вы заглянули в ее глаза, вы перестали бы ее искать. Подозреваю, дядя Валя, что в ваше время у женщин не было, наверное, таких сучьих глаз. В ваше время, дядя Валя, даже шлюхи, наверное, выглядели романтично. Все сучки остались нам По принципу отгрузки. Что отгрузили — уехало, остальное — тебе. Вот нам и остались одни сучки. — Куделькин нехорошо усмехнулся. — Никогда, дядя Валя, не следует возвращаться к женщинам из прошлого И искать их не следует.
— Ну да, — криво усмехнулся Валентин — Они стареют.
— Откуда вы это знаете? — удивился Куделькин. По его глазам было видно, что он как раз хотел изречь данную сентенцию
— Я слышал это от капрала Тардье.
— А-а-а, от капрала, — протянул Куделькин. — В Иностранном легионе, оказывается, сохранились капралы. — Куделькин недовольно помотал головой, как бы отгоняя от себя какое-то не очень приятное видение, и снова наполнил рюмки. — Пейте, дядя Валя. Это настоящий коньяк. Проверено.
— А тут подают и ненастоящий?
— Могут подать. Сильно нажрешься, подадут. За этим надо следить. Доверяй, но проверяй. Но у нас все под контролем. У нас все схвачено. Коньяк, который мы сейчас пьем, не поддельный. Этот коньяк не относится к альтернативным напиткам. — Куделькин, будто моргнул, подмигнул Валентину: — Капралу Тардье он понравился бы.
— Не думаю.
— Почему?
— Капрал Тардье любит пить, не думая — поддельный он пьет коньяк или настоящий. Он привык к простой мысли, что коньяк бывает только настоящий. Капралу Тардье было бы неприятно узнать, что существуют альтернативные коньяки, от которых можно ослепнуть или умереть.
— Империализм защищаете, дядя Валя?
Куделькин опять нехорошо подмигнул. Будто соринка попала в глаз.
Конечно, с горечью подумал он про себя, капралу Тардье в голову не придет, что существуют альтернативные коньяки. Он, этот сраный капрал, никогда, наверное, не сталкивался с альтернативными коньяками. Он,наверное, даже не понимает, для чего, собственно, надо подделывать водку или коньяк.
Да для дешевизны, капрал! — вдруг озлобился Куделькин. Что вы в этом понимаете? Одно дело выжрать литр алкоголя за сотню тысяч рублей, другое дело выжрать тот же литр за семнадцать. Есть ведь разница, правда? И эта разница больше, гораздо больше, чем разница в ценах между «Наполеоном» и поддельной водкой «Новониколаевская». Хрен с тобой, капрал, пей, что хочешь! Только не трогай наши альтернативные напитки. На самом деле они полезны. На самом деле они не убивают, а очищают. Альтернативные напитки очищают наше общество от грязи. Придет пора, мы все эти альтернативные напитки, а с ними остатки былого бесчисленного воинства бомжей, бродяг и сучек свалим бульдозерами в гигантскую яму. И эта яма будет поэффектнее тех старых заброшенных карьеров, которые любили набивать трупами большевики и нацисты. Но это когда придет пора. Не раньше. Когда придет пора,мы набьем заброшенные карьеры дерьмом, тем откровенным дерьмом, которое можно выскрести из всяческих щелей. А карьеры отдадим ученым археологам. Пускай в своем далеком будущем наши ученые археологи изучают черепа людей, активно употреблявших при жизни альтернативные напитки. Пусть в своем далеком счастливом будущем ученые разъясняют нормальным людям, куда и как далеко все это могло завести и как далеко это завело страну в свое время… У нас, зло подумал Куделькин, все будет по другому… Мы поставим на стойки напитки, которые никто, даже этот сраный капрал Тардье, уже никогда не назовет альтернативными…
Почему-то Куделькину сразу не понравился капрал Тардье. Ну да, подумал про себя Куделькин. Этот капрал, наверное, служака. Не хлеще меня, и не хлеще полковника Лыгина, но служака. Правда, в отличие от нас, он жрет французские коньяки. Это понятно. Не дагестанский же ему жрать во Франции. И черт с ним! Пусть жрет. Не хватало еще забивать голову проблемами какого-то капрала Тардье У меня своих проблем выше рта.
Разбуженные алкоголем раздражение и усталость последних дней снова затопили Куделькина.
Сиди сейчас за столом Зимин, подумал он, все бы, наверное, выглядело совсем не так. Мы бы, наверное, о многом поговорили с Зиминым. У меня нашлось бы много вопросов к полковнику Зимину. Но Зимина нет.
Куделькин с ненавистью глянул на соседний столик.
За соседним столиком трое кавказцев шумно и весело поили шампанским двух дур с Красного. Щелкали пробки, звенел смех. Дуры, подобранные кавказцами на Красном проспекте, вовсю веселились, вызывая незримую, немую, но бешеную зависть у местных профессионалок, занявших отдаленный столик у стойки.
Сучки, подумал Куделькин. Сучки, гомики и кавказцы. Сучки, гомики и кавказцы — вот от кого мы постараемся избавиться прежде всего, в первую очередь.
Куделькина душило бешенство. Он вспомнил, как по мертвому лицу полковника Зимина уверенно, по- хозяйски бежал муравей. И вспомнил вонючего бомжа Груню. От ненависти у Куделькина свело скулы. Вот гнилье, которое нам еще придется счищать, и счищать, и счищать с ран. Счищать, ни на что другое не отвлекаясь. Долгая работа. Но необходимая. Мы все счистим!
