Кочевники поневоле - Гелприн Майк
– Что «потом ты»?! – рявкнул Джерри. – Ну, говори!
– Тебя убьют! – выкрикнула Бланка ему в лицо. – Понимаешь – убьют. Я не хотела, я знала, что ты прогонишь меня, если признаюсь. Я… Я не могла больше молчать. Это может произойти в любой день. Понимаешь, в любой! Даже завтра, даже сегодня ночью!
Джерри вскочил, ногой отпихнул стул, рванулся к выходу, пинком вышиб дверь и вылетел из бунгало наружу. Он был вне себя, впервые за всю жизнь его охватило слепое, холодное бешенство.
– Уэйн! – гаркнул Джерри.
– Да, кузен. – Уэйн Каллахан, как обычно, появился словно из ниоткуда. – Что с тобой, кузен?
– Отберёшь десять человек. Они отправляются в сентябрь, немедленно. Кочевье Генуя, третье по ходу Круга. Находят там семью Мошетти и доставляют в июль во что бы то ни стало. Любое сопротивление, любые враждебные акции со стороны кого бы то ни было подавляют огнём. Всё ясно?
– Ясно, – Уэйн Каллахан побледнел. – Кузен, могу я узнать подробности? Возможно, не стоит так торопиться, лучше подготовиться, выяснить, кто контролирует этих людей. Может быть…
– К чертям! – Джерри заколотило от ярости. – Достаточно! Я больше не желаю ни с кем церемониться. Любого мерзавца, который попытается воспрепятствовать акции – в расход! Где октябрит?
– В охладителе, кузен. Ты же позволил ему попрощаться с семьёй.
– А ну, пошли! – Джерри быстрым шагом двинулся к охладителю. Затем сорвался на бег.
– Выводи всех! – рявкнул он едва поспевающему за ним Уэйну.
– В каком смысле всех, кузен?
– В том самом. Октябрита, бабу и щенков. Расстрелять их!
– Кузен, – опешил Уэйн Каллахан. – Не надо! Подумай, прошу тебя. Женщина и дети не виноваты.
– Делай, что говорю.
На этот раз в голубых глазах Мартина Бреме не было безразличной холодности ружейных стволов.
– Когда я был в декабре, – презрительно сказал он, грудью заслонив жену и детей от выстроившейся в линию полудюжины стрелков, – мне говорили, что июль заселён не возлюбленными чадами Божьими, а отборной сволочью и мразью. Я, дурак, не верил. Теперь вижу, что декабриты были правы.
Джерри не ответил.
– Товьсь! Целься! – гаркнул он.
Шесть стволов приняли горизонтальное положение. Стрелки застыли, пальцы легли на спусковые крючки. Уэйн Каллахан закрыл глаза, затем нарочито повернулся спиной.
– Вы не сделаете этого! – выкрикнул Мартин Бреме.
Джерри вскинул руку. Ярость и ненависть раздирали его, смешивались в нём с холодным расчётом и в результате производили нечто запредельное, чудовищное, нечто, лежащее за границами добра и зла. В этот момент он сам не знал, разыгрывает ли спектакль или через секунду скомандует «Пли!».
– Постойте. – Лицо у Мартина Бреме перекосилось, налилось кровью, и задёргался, ходуном заходил на шее кадык. – Прикажите. – Голос у него сорвался. – Прикажите отпустить мою семью. Я…
Секунд пять Джерри стоял с поднятой рукой, медлил. Ярость и гнев слабели в нём, подчиняясь теснящему их расчёту. Октябрит отступил на шаг, потом неловко пал на колени, упёрся в землю скованными руками. Железный Мартин больше не был железным, он походил сейчас на жалкого, побитого палкой пса.
– Прикажите отпустить, – невнятно бормотал он. – Пожалуйста.
– Я никогда не видел человека по прозвищу Ловкач, – опустив голову, говорил Мартин Бреме получасом позже. – Я догадываюсь, что имел дело с его помощниками. Мне приказывали, я исполнял.
Джерри кивнул. Октябрит, очевидно, говорил сейчас правду.
– Каков был приказ относительно дипломатической миссии в декабре?
– Я должен был устранить обоих дипломатов, инсценировав убийство, совершённое зимниками. Я спровоцировал ссору между Кеном, Брайаном и двумя воинственно настроенными декабритами. В результате осталось четыре трупа, а я, воспользовавшись неразберихой, бежал в октябрь.
– После чего получили приказ прибыть в август?
– Да. В распоряжение человека по имени Энрике Гарсия. Возможно, это ваш Ловкач и есть.
– Не «мой», – поправил Джерри. – Это теперь «ваш» Ловкач.
Октябрит вскинул голову:
– Что вы имеете в виду?
– Вас сегодня же доставят в август, – ответил Джерри, чеканя слова. – Выдадут оружие. Прибудете по месту назначения и устраните этого человека. Как – для меня несущественно. Ваша семья остаётся здесь в заложниках. В случае успешной операции я позабочусь о вашем будущем. В случае вашей смерти позабочусь о вашей семье. Устроит?
– Куда деться, – Мартин Бреме криво усмехнулся. – Позвольте вопрос – вы действительно собирались расстрелять Марию с детьми?
Джерри в задумчивости поскрёб в затылке. Он не знал ответа.
– Отложим разговор до вашего возвращения, – решил он. – Я велю снарядить вас в дорогу.
«Выходит, я стал душегубом, – напряжённо думал Джерри. – А может, и был им, только случая убедиться в этом не представлялось. Как только дело коснулось собственной шкуры, оказалось, что все методы хороши».
События сегодняшнего дня выбили Джерри из равновесия, и сейчас он тщетно пытался сосредоточиться. Мысли скакали, прыгали. Не желая задерживаться на одном каком-либо предмете, ускользали и сбивались на другой.
Что же теперь делать с Бланкой? Он привязался к ней, что говорить. А оказывается, Бланка была всего-навсего игрушкой в руках этого августовского паука, уотершоровского прихвостня. Да, но Бланка призналась в этом. Не из-за выгоды и не из боязни за жизнь родни. Призналась из-за него, Джерри. Только кто знает, не стоит ли за признанием очередная интрига. И кто знает, можно ли Бланке теперь доверять.
Джерри выругался вслух. «Не думай о Бланке, – приказал он себе. – С ней ты разберёшься после. Думай о Ловкаче и Уотершоре, вот что сейчас главное». Удастся ли Бреме устранить Ловкача? Можно было бы послать ему в подмогу боевиков. Ворваться в август, в открытую атаковать, перебить охрану и нашпиговать мерзавца свинцом. Это означало бы открытую войну кланов – Каллаханы против Уотершоров. Тогда как к убийству, совершённому октябритом, Джерри Каллахана надо ещё привязать. Убийство… Он никогда не думал, что пойдёт на такое. Подлое, чужими руками, исподтишка.
«Собаке собачья смерть, – принялся уговаривать себя Джерри. – Ты лишь воспользовался теми же методами, которые практикуют они». «Это не оправдание, – властно заявила совесть, – так оправдываются трусы. Те, которые боятся заглянуть правде в глаза».
Джерри потряс головой, нашарил в кармане сигареты, выбил из пачки одну, прикурил и выпустил дым в потолок. Сосредоточься, в который раз велел он себе. Сейчас тебе не до совести. Сейчас надо попытаться просчитать, в чём интрига.
Итак, Ловкач отдаёт Бланке приказ бежать к Доу. Зачем? Шпионить за сопляком, так же, как она шпионила за ним самим? Нелогично, за Доу нечего и шпионить, он и так как на ладони. Тогда остаётся вариант, что сопляк об этом Ловкача попросил. Или поставил тому условие в сделке, недаром он пытался за Бланкой ухаживать. Но тогда выходит, что Ловкач и молодой Доу сделку эту заключили. Абсурд.
Каллахан вновь тряхнул головой. Картина не складывалась. Какую сделку может заключить Ловкач, за спиной которого стоит Уотершор, с Доу? Если только не предположить… У Джерри внезапно похолодело в груди. Если только не предположить, что Ловкач решил сыграть на стороне Доу против всех остальных.
Джерри вскочил и заходил по помещению. Если допустить, что эти двое в одной упряжке, то концы сходятся. Ловкач проводит комбинацию, устраняет ключевые политические фигуры и подсаживает наверх Доу. Сейчас для этого единственный подходящий момент. Армия оттянута в весну и ослаблена, переворот можно осуществить малой кровью. Доу, в свою очередь, приближает к себе Ловкача, и они делят на двоих власть в остановившемся мире.
Ерунда, воспротивился рассудок. Мальчишка идеалист и донкихот. Он не пошёл бы на это. Он…
Ещё как пошёл, понял Джерри мгновение спустя. Пошёл точно так же, как он сам сегодня, когда припёрли к стене. Принципы, благородство, честь отступают, когда на карту ставится собственная шкура.
