Без права на ошибку - Ли Чайлд
– И таким, как сейчас, уборщики видят его каждый вечер?
– Ну, стол я всегда оставляю пустым, – ответил Стайвесант. – Но в остальном, да, таким.
– Хорошо, – сказал Ричер. – Пойдемте со мной.
Они вернулись в конференц-зал. Стайвесант прочитал факс.
– Нашли шесть гильз, – сообщил он. – Девятимиллиметровые, от «парабеллума». Со странными следами от ударов по бокам. Есть рисунок.
Он протянул бумагу Нигли. Она, изучив ее, нахмурилась. Передала Ричеру. Тот посмотрел на рисунок и кивнул.
– «Хеклер и Кох МP5», – сказал он. – Выбрасывает гильзы с бешеной скоростью. Стрелок настроил очереди по три патрона. Две очереди – шесть гильз. Наверное, отлетели ярдов на двадцать.
– Вероятно, это модификация SD-шесть, – догадалась Нигли. – Если с глушителем. Хорошенькая игрушка. Качественный пистолет-пулемет. Дорогой. И довольно редкий.
– А зачем мы ходили осматривать мой кабинет? – поинтересовался Стайвесант.
– Дело в том, что насчет уборщиков мы ошиблись, – объявил Ричер.
В зале сразу стало тихо.
– В каком смысле? – спросила Нигли.
– Во всех смыслах, – ответил Ричер. – Во всех смыслах, в каких только можно. Вспомните, что происходило, когда их допрашивали.
– Упрямо отказывались отвечать.
– И я все думал об этом, – кивнул он. – Словно стоики, давшие обет. Все, как один. Почти погрузились в транс. И я решил, что это реакция на опасность. И они напрягли все силы, потому что оказались в чьей-то железной хватке. Как будто речь шла о жизни и смерти. Как будто они понимали, что, если скажут хоть слово, им конец. Но знаете что?
– Что?
– Уборщики просто понятия не имели, о чем с ними говорят. Абсолютно. Мы с Нигли были для них двумя сумасшедшими белыми, которые задавали дикие вопросы, вот и все. А сказать, чтобы мы проваливали, они не могли, потому что были слишком учтивы и привыкли держаться сдержанно. Просто сидели и терпеливо слушали нашу чушь.
– Ричер, о чем вы?
– Подумайте, что еще нам известно. На видео есть странности. Когда уборщики входят в кабинет Стайвесанта, то кажутся усталыми, а когда выходят – уже словно чуть бодрее. Когда они входят, то выглядят опрятно, а когда выходят – более растрепанно. В кабинете они проводят пятнадцать минут, а в секретарской приемной – всего только девять.
– И о чем это говорит? – спросил Стайвесант.
– Ваш кабинет – это, наверное, самое чистое помещение в мире, – улыбнулся Ричер. – В нем можно делать хирургические операции. И вы делаете все, чтобы он таким и оставался. Кстати, нам известно про разные портфели и сменную обувь при дожде.
Фролих растерянно хлопала глазами. Стайвесант покраснел.
– В вашем кабинете такая чистота, что впору говорить о маниакальности, – продолжал Ричер. – И тем не менее уборщики провели там целых пятнадцать минут. Почему?
– Распаковывали письмо, – предположил Стайвесант. – Клали его на стол.
– Нет, ничего они не распаковывали.
– Разве Мария не задержалась там? А Хулио с Анитой вышли первыми?
– Нет.
– Так кто тогда положил послание на стол? Секретарша?
– Нет.
В комнате воцарилась полная тишина.
– Хотите сказать, что это сделал я? – спросил Стайвесант.
– Я всего лишь задаю вопрос, – покачал головой Ричер, – если в кабинете и так было идеально чисто, почему уборщики провели в нем пятнадцать минут?
– Может, банально отдыхали? – выдвинула предположение Нигли.
Ричер снова покачал головой. А Фролих неожиданно улыбнулась:
– А вдруг занимались чем-то таким, после чего надо приводить себя в порядок?
– Интересно, чем? – Ричер улыбнулся в ответ.
– Ну, скажем, сексом?
– Искренне надеюсь, что нет, – мгновенно побледнел Стайвесант. – И вообще, их там было трое.
– В наши дни секс втроем не редкость, – заметила Нигли.
– Они ведь живут вместе, – пробормотал Стайвесант. – Если есть желание, можно сделать это и дома, разве нет?
– А вдруг им захотелось устроить себе эротическое приключение? – развила тему Фролих. – Ну, знаете, на работе все ощущается по-новому…
– Про секс забудьте, – отрезал Ричер. – Думайте лучше про то, почему уборщики показались растрепанными. Какие именно детали создали такое впечатление?
Все пожали плечами. Стайвесант все еще был бледен.
– На записи есть кое-что еще. – Ричер снова улыбнулся. – Когда бригада входит, мешок для мусора почти пуст. Когда выходит, мешок гораздо полнее. Значит, в кабинете было много мусора?
– Нет, – возразил Стайвесант несколько обиженным тоном. – Я не оставляю после себя столько мусора.
– Так что же было в этом мешке? – подалась вперед Фролих.
– Мусор, – ответил Ричер.
– Не понимаю, – пробормотала Фролих.
– Пятнадцать минут – это, друзья, очень долго, – сказал Ричер. – В секретарской приемной бригада работала старательно, с полной отдачей и управилась за девять минут. Приемная и чуть больше, и чуть грязнее кабинета. Некоторые вещи не на своих местах… Итак, сравните два помещения, сравните сложность работы в них, учитывая, что старается бригада одинаково. А теперь скажите: сколько времени уборщики должны были провести в кабинете?
– Минут семь? Восемь? Приблизительно… – пожала плечами Фролих.
– Я бы сказала, максимум девять минут, – кивнула Нигли.
– Я люблю, когда у меня чисто, – заметил Стайвесант. – И поэтому всегда оставляю соответствующие распоряжения. Мне бы хотелось, чтобы порядок наводили минут десять, не меньше.
– Но не пятнадцать, – сказал Ричер. – Это слишком. И мы задали уборщикам такой вопрос. Спросили, почему они так долго оставались в кабинете. И что нам ответили?
– По сути, ничего, – отозвалась Нигли. – Вопрос их явно озадачил.
– Потом мы спросили, каждую ли ночь на уборку уходит одинаковое количество времени. И они ответили, что да.
Стайвесант посмотрел на Нигли, ожидая подтверждения этих слов. Она кивнула.
– Что ж, – продолжал Ричер, – сосредоточимся на главном. На пятнадцати конкретных минутах. Вы все видели записи. Скажите мне, как уборщики провели время в кабинете?
Все молчали.
– У меня два варианта, – сказал Ричер. – Либо они его там не проводили, либо отращивали волосы.
– Что? – изумилась Фролих.
– Именно поэтому люди показались чуть растрепанными. Особенно Хулио. Когда он выходит, волосы у него явно немного длиннее, чем когда входит.
– Как такое возможно?
– На записи не одна ночь. Мы смотрели два разных видео, сделанные в две разные ночи и соединенные. Две половины двух ночей.
В комнате на несколько секунд повисла гробовая тишина.
– Две кассеты, – продолжал Ричер. – Ключевой момент – смена кассеты в полночь. Первая кассета правильная, поскольку до того на ней записан уход Стайвесанта и его секретарши домой. Так все и было в ту самую среду. Уборщики появляются в одиннадцать пятьдесят две. Вид у них усталый, – возможно, это первый ночной выход за смену. Наверное, весь день занимались обычными делами. Но на работе все как обычно. Они нигде не задержались. Никто не пролил кофе, не оставил огромного количества мусора. Мусорный пакет-то практически пустой! По моим прикидкам, в кабинете порядок навели
