Бомба за пазухой - Александр Александрович Тамоников
Он все же заглянул внутрь, и в утренних лучах солнца увидел человека, лежавшего на земле лицом вниз с нелепо подогнутой рукой. Ну, теперь ясно. Один лишний. Убрали свидетеля или чем-то делиться не захотели. Ну и черт с вами, махнул Зыков рукой. Троих легче брать, чем четверых. Алексей догнал их примерно через полкилометра. Последний обернулся, увидел лейтенанта и сразу, не раздумывая, дал автоматную очередь. Алексей в прыжке тоже дал короткую очередь, а упав между камнями, перекатился и пополз влево.
Он высунулся там, где появления его головы никто не ожидал. Его вообще никто не ждал. Трое спешили, почти убегали. И Зыков бросился в погоню с криками: «Стой, стрелять буду»! В ответ снова автоматная очередь. И тогда Алексей, старательно прицелившись, дал очередь по ногам того, кто шел первым. Он был самым открытым из всей троицы. Человек упал, попытался встать и снова упал. А двое развернулись и стали поливать очередями камни, за которыми спрятался Зыков. Он высунулся, дал очередь и бросился вправо, туда, где большие камни защитят его, даже дадут возможность бежать в полный рост.
Он бежал и слышал какие-то крики. Диверсанты его не слышали и не видели. В кого они стреляют? Оцепление? Нет, рано еще, и оно будет дальше, но не сейчас. И тут до Алексея дошло, что он не видит в руках этих троих длинного свертка, обвязанного бечевкой. Ну, не важно. Он снова выскочил, готовясь стрелять, и увидел тело человека в длинном пальто и без шляпы. Шляпу катил ветер, а голова человека была в крови. И это была голова не Клауса Фромма. Это молодой человек, чернявый. Посмотрев вперед, Зыков увидел, как, прыгая с камня на камень, убегает человек. Один. Подняв автомат, Алексей выстрелил, и человек упал.
Прежде чем бежать дальше, лейтенант все же перевернул тело. Нет, не Фромм, просто в его пальто. Значит, сам Фромм лежит сейчас в гроте с нелепо вывернутой рукой. Ни черта он не лежит. Он специально одел этого человека в свое пальто и шляпу. Он заставил нас всех привыкнуть, что именно он так ходит — в пальто и шляпе. А он уже давно бежит в другую сторону. И с тем свертком. Ах, черт!
Возвращаться было поздно, надо закончить с этой троицей. Один убит. Зыков пошел по камням, глядя по сторонам. Раненого с перебитыми ногами он нашел через пять минут. Диверсант стонал и пытался разорвать зубами индивидуальный пакет. Увидев Зыкова, он потянулся за автоматом, но лейтенант, подбежав, пнул оружие так, что оно отлетело за камни. Присев, Алексей помог разорвать пакет, бросил его диверсанту и побежал дальше. А второй тоже не убежит. Стреножил он его так, что теперь на себе тащить придется. Третий, где третий?
Третий лежал далеко внизу. Он пролетел метров двадцать, ударился о выступ скалы и еще летел метров десять до камней под стеной. «Если я в него и не попал, то он все равно разбился насмерть, — мелькнула у Зыкова мысль. — Ладно, хоть одного тащить, а не двух». И Алексей поспешил перевязать раненого. Пока тот потерял не очень много крови, тащить его будет легче.
Игорь слышал стрельбу и не понимал, что происходит. Наверное, Зыков преследует диверсантов. Глупо и обидно сидеть вот так без дела, когда там Алексея могут убить. Нина проснулась и схватила учителя за руку. Он вкратце объяснил ей, что происходит, и снова замолчал, прислушиваясь к коротким очередям. Пока стреляют, значит, кто-то жив. А вот когда перестанут стрелять, будет совсем не ясно, кто победил. И тут Нина схватила Игоря за руку и очень тихо, почти в самое ухо, обжигая дыханием, прошептала: «Смотри!» Но теперь Игорь и сам увидел немолодого человека, который нес на ремне продолговатый сверток. Он шел и периодически оглядывался на звуки стрельбы. И шел он как раз к тому месту, где сидели за камнями Игорь и Нина. «А ведь Зыков молодец, — подумал вдруг с улыбкой учитель. — Ах, какой же он молодец, молодчина просто. Я про него на уроках ребятам буду во время классного часа рассказывать». Протянув Нине ее пистолет, Игорь прижал палец к губам и пополз в сторону за камни. Нина кивнула и взвела курок.
Когда мужчина пересек последнюю груду камней и спрыгнул на траву, перед ним откуда ни возьмись появилась молодая женщина в брезентовой куртке и резиновых сапожках. Она держала двумя руками пистолет и целилась в него.
— Руки вверх! Я сказала — руки вверх!
— Дамочка, вы с ума сошли, — улыбнулся профессор. — Вы что? Нельзя так с оружием обращаться. Вы вообще где его нашли?
Он говорил, повернувшись чуть боком к женщине, чтобы она не видела, как его рука скользнет за ремень сзади. Но когда он выхватил пистолет, чья-то сильная рука сжала его кисть и вывернула ее, выбивая оружие.
— Вам же сказали, папаша, — произнес мужской незнакомый голос, — руки надо поднять!
В ухо уперся холодный ствол его же пистолета. Руки профессора стали подниматься.
В кабинете территориального отдела НКВД, кроме Зыкова и Бойко, сидел заместитель начальника управления Смерш армии и седовласый мужчина в очках с круглыми стеклами, которые он старательно и почти ежеминутно протирал мягкой тряпочкой. Допрос вести пришлось здесь, потому что штаб 255-й бригады вместе с подразделениями отправился к новому месту назначения.
— Так как вас зовут на самом деле, Клаус Фромм? — спросил Зыков. — И где настоящий профессор из свердловского краеведческого музея?
Арестованный отвернулся и демонстративно стал смотреть в окно. Подполковник раскрыл на столе картонную папку и стал вынимать из нее лист за листом какие-то бумаги.
— Не хотите отвечать. Ничего, пока можете и помолчать, но потом отвечать все же придется. Много за что отвечать, господин Фогель, штандартенфюрер Фогель. Не так ли? Один из главных идеологов Аненербе, доктор истории, доктор филологии Берлинского университета. А ведь вы могли бы сделать великолепную карьеру ученого и заслужить признание научного мира. А вы занялись кровавыми розысками никому не нужных раритетов.
— Вам не понять этого, — гордо вскинув голову, ответил немец. — Это Бальмунг — меч Зигфрида, это величайшая реликвия нации. Бальмунг был выкован Велундом для Одина, сломан и перекован Регином. Этим мечом Зигфрид поразил дракона,
