Бомба за пазухой - Александр Александрович Тамоников
— Нет, это все поддельное, нам все сделали, когда отправляли сюда. Я не виноват, я исполнитель, но я ничего не делал и никого не убивал. Меня послали, потому что я понимаю в иконах, я разбираюсь немного.
— Ну-ка, по порядку! Кто и когда вас сюда забросил?
— Нас не забросили, нас просто привезли сюда, когда стало ясно, что Красная армия готовит наступление и возьмет город. Тут еще немцы были, когда нас под разными документами привезли и спрятали в подвалах, в пещерах. Мы потом выбирались и по одному, по двое собирались вместе. Раскрывали тайники с оружием, с документами, с одеждой.
— Сколько всего вас здесь человек?
— Я не знаю, меня не посвящали. Я знал только своего шефа и двенадцать человек боевой группы, которые должны были участвовать в силовых акциях, если возникнет необходимость.
— Цель?
— Я не знаю настоящей цели. Ее знает кто-то из главных. Но я не знаю даже этого. Моя задача была найти иконы и определить их ценность. Я только подозреваю, поймите, я не знаю точно, я просто подозреваю, что есть главная цель, а иконы — это только… не главное. Мне кажется, их хотели бросить. Они нужны были для отвода глаз, чтобы обмануть вас, отвлечь от настоящей цели. А я задумал украсть их и сбежать. Они бы не нашли меня на освобожденной территории.
— Зачем были нужны снайперы?
— Снайперы? — Лыков уставился на Алексея, не понимая, о чем тот говорит. — Я не знаю про снайперов. Нет, была винтовка с оптическим прицелом, когда стреляли в монаха. Но я не знал, что были еще снайперы. Что они вообще были. У нас каждый знал только маленькую часть всей операции, только свою часть. Меня использовали как связного, у меня надежные документы, но кого и с кем я связывал, я не знаю.
— Немец правда погиб в той машине?
— Какой немец? Простите?
— Клаус Фромм! Мужчина в черном пальто и черной шляпе, который уехал на черной эмке, когда вы запрыгнули в кузов грузовика. Позже мы нашли эту машину сгоревшей, и в ней обгоревшее тело, приблизительно так же одетое.
— А! Нет, там было тело другого человека. Но это не немец… у нас не было немцев, а этот, как вы его назвали…Клаус? Мы его знали как Николая Николаевича. Он жив, а где находится, я не знаю.
— Так значит! — пробормотал Зыков, вдруг почувствовав, как он за сегодня устал. — Ладно. Где иконы?
— Здесь, — кивнул мужчина на большой облезлый сундук у стены.
— Доставай, но только осторожнее. Они правда имеют большую ценность?
— Да, правда, — в голосе мужчины прозвучала тоска. — Шесть икон. Четыре из них десятого века.
Он подошел к сундуку, поднял крышку и стал осторожно вынимать из него иконы, тщательно завернутые в какие-то холсты, полотенца. Он вынимал и осторожно складывал на полу, а Алексей стоял у окна, посматривая на улицу. Не хватало еще, чтобы его застигли тут врасплох другие любители старины. Что-то не верится, что этот Лыков так легко обманул своих хозяев. А может, они этого и хотели. Пока мы им занимаемся, гоняемся за ним и иконами, они делают главное дело и смываются безнаказанными. Может, ему разрешили обмануть, заставили так думать, а он и рад-радешенек.
Алексей подходил к своей квартире в надежде умыться, сбросить сапоги и провалиться в глубокий сон. Ночь была безлунной, пасмурной, еще вечером поднялся ветер. Лейтенант поднял воротник куртки и засунул руки поглубже в карманы. Поспать удастся часа четыре, но и этого сейчас хватит, когда еле держишься на ногах. Иконы найдены, и смерть старого монаха была не напрасной. Примерно понятно, что у старшего этой группы, с неясной пока главной целью, осталось всего три или четыре человека. Вся группа почти уничтожена.
Где-то впереди в темноте негромко охнула женщина, и Зыков сразу остановился и достал пистолет. Темные улицы в такую ночь таят в себе любые опасности. В такие ночи только убийцам и диверсантам ходить. Если ты, конечно, не веришь еще в какую-нибудь нечисть. Плавно, без щелчка отведя собачку затвора назад, Зыков двинулся вдоль стены дома на звук. Через несколько метров в свете керосиновой лампы, стоявшей на подоконнике квартиры первого этажа, он увидел сидевшую на лавке женщину, которая потирала ногу в районе колена. Присмотревшись, Алексей похолодел. Это была Нина Серегина. А ведь она сейчас должна была находиться в горах возле пещеры вместе с Игорем и наблюдать. Неужели что-то случилось? Беда?
— Нина? — окликнул он женщину и удивился, с какой скоростью женщина выхватила пистолет и навела его в темноте на неизвестного. — Тихо, тихо! Это я, Алексей!
— Слава богу. Я уж думала, что не дождусь вас. Или еще хуже, что с вами что-то случилось, а я не знаю даже, к кому еще обратиться.
— Пойдемте ко мне, — предложил Зыков. — Я слышал ваш голос, вы вскрикнули? Ушиблись, ногу подвернули?
— Да, в темноте коленкой о лавку ударилась. Аж искры из глаз. Да не переживайте, у женщин все как у кошек заживает. Не это главное, главное, что мы видели и слышали. Они что-то носят в грот там, в скале. Я думала, что в темноте не дойду, дорогу не найду, но Игорь настоял, чтобы я ушла к вам, а он остался наблюдать.
— Пойдемте, — Алексей подал Нине руку, и она поднялась с лавки.
Придерживая ее за локоть, он подвел женщину к двери, ведущей в подъезд. Открыл дверь, и тут же услышал шум мотора. Он оглянулся и увидел, как из-за угла вылетела легковая машина и свернула к этому дому, к этому подъезду. Фары на миг ослепили его, и тут же раздались один за другим два выстрела. Каким-то шестым чувством Алексей ощутил опасность. Дело было даже не в фарах. Эта машина вполне могла оказаться машиной отдела Бойко, и он мог послать за Зыковым своего сотрудника. И, прежде чем прозвучали выстрелы, лейтенант толкнул женщину внутрь подъезда и захлопнул за собой дверь. Он слышал, как пули пробили древесину двери, как откололись щепки, он успел даже увидеть две пулевых пробоины в двери. Через них пробивался свет фар машины снаружи.
Алексей, лежа на полу, разрядил обойму пистолета в дверь, рассчитывая, что пуля
