Александр Золотько - Правосудие любой ценой

– Он знает, – сказал Абрек. – Он тоже вместе со всеми… Хотел поздравить. Мы тут вместе…

– А во-вторых, когда это я принимал презенты от вас? – уже другим голосом, жестким и холодным, спросил Гринчук.

– Так вы уже не мент. Это уже не может быть взяткой. Это подарок… Знак, типа, уважения, – Абрек даже улыбнулся.

Он поймал Гринчука. Точно – не мент. Значит – не взятка.

– А если я просто скажу, что мне в падлу принимать от вас хоть что-то? – спросил Гринчук.

– А зачем? Мы же просто хотим поздравить. Вы что, это, думаете, мы не можем человека поздравить? Мы не можем уважать мента? Бывшего мента. Не можем? Мы не люди? Или ты не человек? Если к тебе собака подбежит – ты ее пнешь? В морду сапогом? – Абрек заговорил быстро. – Ты лучше нас? Лучше, я знаю. Но почему…

Абрек замолчал. Скрипнул зубами. Гринчук посмотрел в темноту, туда, откуда вышел Абрек.

– Ладно, – сказал Гринчук. – Я не прав. Извини.

– Ничего, – Абрек оглянулся назад и махнул рукой.

Появились два бойца. Один нес гигантский букет цветов, а второй – два пакета.

– Цветы вашей невесте, – сказал Абрек. – А в пакетах – подарки ей и вам.

– Бабе – цветы, – сказал Гринчук.

– Ага, – кивнул Абрек. – И платье свадебное. А вам… Али посоветовал…

– И что же посоветовал Али? – принимая подарки, спросил Гринчук.

– Это… Типа, саблю. Со стены снял и отдал. Сказал, что настоящим мужикам нужно дарить настоящее оружие. Я еще ствол хотел подарить, но он сказал, что лучше саблю. Ей лет пятьсот.

Гринчук оглянулся на Графа. Тот отдал команду, и один из рослых официантов забрал у Гринчука подарки и цветы.

– Поздравляю, – сказал Абрек.

Потоптался на месте.

– Спасибо, – сказал Гринчук.

– Да ладно, – пожал плечами Абрек.

– Правда, спасибо, – Гринчук протянул руку. – Спасибо.

Рукопожатие получилось крепкое.

Когда Абрек с сопровождающими лицами исчез в темноте, Граф подошел к Гринчуку.

– Знаешь, Юрка, странный у тебя талант.

– Какой из многих? – спросил Гринчук.

– У тебя мало друзей. Но те, кто тебя должен, в принципе, ненавидеть, тебя уважают.

– А я их тоже уважаю, – Гринчук потер мочку уха. – Понимаешь, я могу их ненавидеть, и буду землю рыть, чтобы их наказать. И если это гнида – я его раздавлю. Сделаю так, что он перестанет поганить землю. Но если он человек…

Гринчук глубоко вздохнул:

– Когда я только начинал служить в спецназе, мы выехали в деревню брать банду. Ублюдок к ублюдку, убийцы. Десяток трупов было на банде. Когда мы вышли к дому, они дали бой. Автоматы, гранаты… Мой командир пошел первым и схлопотал пулю в лицо. В щеку вошло и за ухом вышло. Но остался жив и даже командовал операцией. И знаешь, что он мне сказал о главаре? Настоящий, сказал, мужик, из него мог классный мент получиться.

– А из тебя мог получиться настоящий авторитет, – сказал Граф, и было непонятно, спрашивает он или констатирует.

– Надо жить по закону, – сказал Гринчук. – По тому закону, который выбрал. И нужно этот закон выполнять и защищать. Если ты мужик. И человек. И нужно уважать того, кто защищает свой закон. Понимаешь?

– Наверное…

– Его можно ненавидеть, с ним можно драться, но его нужно уважать, – Гринчук потер лицо. – Ладно, что-то меня на лирику пробило. Пошли к гостям.

– Вначале – в кабинет, – напомнил Граф. – Тебя там ждут.

– Вначале – в кабинет, – согласился Гринчук. – Потом – домой. Утром рано утром я уеду в клинику к Михаилу. Вернусь тридцатого мая. День на подготовку. Затем первого июня мы с Ингой уедем в предсвадебное путешествие. Потом – свадьба. Потом…

– Ты все уже расписал? – спросил Граф.

– Да, – ответил Гринчук. – И все будет так, как я решил.

Тридцатого мая он приехал к Инге. Тридцать первого они купили билеты на поезд. Первого июня утром Гринчук внезапно позвонил Инге.

– Я не смогу поехать с тобой сегодня, – сказал Гринчук.

– Тогда я уеду одна, – сказала Инга.

– Я приеду к тебе, – сказал Гринчук.

– Если найдешь, – сказала Инга.

– Я найду, – сказал Гринчук.

Глава 9

Май выдался непростым. Поначалу, правда, казалось, что месяц будет как месяц, без особых вывихов и переломов. Даже Мастер, типа, перебесился, и стал похож на прежнего уверенного и авторитетного Мастера. После стрельбы на дороге, в которой погиб Крот, в городе все вроде как притихло. Северяне ничего не предъявили, занялись перетряхиванием своих рядов в поисках гниды, Мастер, вопреки своему обещанию, никого искать не стал.

Из больницы вышел немного осунувшийся Левчик. Побродив по разгромленной квартире, он несколько раз печально вздохнул, покормил рыбок в аквариуме и отправился к Мастеру. Того интересовали варианты размещения части общака в бизнесе. Времена, когда общак лежал в чемодане под кроватью, прошли. Нет, изрядная сумма имелась и наличными. На всякий случай. Но две трети бабок крутились в банковской системе, принося прибыль и позволяя контролировать некоторые фирмы совершенно законным способом.

И тут Левчик был практически незаменим.

Мастер знал это и ценил. То, что Левчик был наказан, ничего не меняло. У Левчика была работа, и уйти с нее на пенсию было невозможно.

– Как сердце? – спросил Мастер, поздоровавшись.

– Стучит еще, – ответил Левчик.

Врачи рекомендовали ему не волноваться. Поэтому он старался не вспоминать о расплющенном обручальном кольце и нарезанных в мелкую лапшу картинах.

– На меня зла не держишь? – спросил Мастер.

Левчик выразительно пожал плечами. Действительно, обижаться на Мастера или не обижаться – все было одинаково бесполезно. Левчик был Левчик, а Мастер… Если бы Левчик даже захотел перегрызть обидчику горло, то не смог бы допрыгнуть. Не тот уровень. Не тот уровень, раз за разом напоминал себе Левчик. Не нужно иметь желания там, где не имеешь возможностей.

Свое место Левчик знал, но от этого легче не становилось.

– Ничего, – сказал Мастер, усаживаясь за обеденный стол у себя в комнате. – Я хотел с тобой посоветоваться. По поводу нашего безнала.

– Да, – Левчик достал из кармана «паркер» и блокнот тесненной кожи.

Левчик любил красивые и добротные вещи.

– Убери, – недобро улыбнулся Мастер. – Я тебе буду говорить, а ты запомнишь. Прикажу забыть – забудешь. Прикажу сделать – сделаешь.

Левчик торопливо кивнул. С Мастером вообще спорит было опасно, а когда он говорил подобным тоном – смертельно опасно.

Беседовали они долго, почти до самого вечера. Беседу прервал телефонный звонок. Мастеру сообщили, что Зеленый в городе. И что у него сегодня вроде как обручение.

– Ладно, – сказал Мастер и отпустил Левчика до завтра.

Потом Мастер созвонился с приближенными и вбросил идею о подарке Зеленому. Правильный мужик, сказал Мастер. Из ментовки ушел. Из города уехал. Вел себя по-человечески. Почему бы и не поздравить?

Идею поддержали, быстренько собрались и прикинули, что дарить «шестисотый» смысла нет, а вот что-то для души…

Наверное, кто-то из авторитетов подключился к выбору подарков только из-за того, что это предложил Мастер. Кто-то искренне хотел сделать что-то этакое странному и не похожему на других Зеленому. Мастер же исходил из совершенно конкретных соображений. Этими соображениями он ни с кем не делился. Он даже и сам толком не знал, понадобится ли ему это, но если окружающие будут думать, что у них с Гринчуком трений нет – будет спокойнее. Особенно, если придется рано или поздно Зеленого убрать.

Мастер помнил ночной разговор. Помнил, как сорвался тогда, помнил, что мент полез туда, куда ему лезть не следовало. Не следовало также и торопиться. Мастер не любил спешки. Ждать удобного случая он мог долго. И ожидание это даже доставляло Мастеру какое-то странное удовольствие.

Твердо Мастер знал одно – все нужно решать этим летом. Больше ждать нельзя. И терпеть больше нельзя. Невозможно больше терпеть.

Подарок Зеленому вручил Абрек. Не через «шестерок» же передавать подарок уважаемому человеку. Абрека, к тому же, если что, не так жалко.

На следующий день Зеленый уехал. Многие вздохнули облегченно. Подарки подарками, а то, что Гринчук может приносить несчастье, уже верили почти все пацаны. Его появление было сродни появлению Летучего Голландца. Может быть, просто испугает. Может быть, отправит на дно ко всем чертям.

Тридцатого мая Гринчук вернулся в город. Вместе с ним приехал Михаил. Первый визит они нанесли, естественно, Владимиру Родионычу. Визит был кратким, официальным.

Михаил сказал, что чувствует себя хорошо, что врачи не находят у него ничего опасного или даже серьезного. Владимир Родионыч поулыбался, пожелал удачи и попрощался. Перед Гринчуком Владимир Родионыч извинился за то, что не сможет сразу отпустить Ингу с работы. Принимая во внимание ее скорое увольнение, времени на передачу дел новой секретарше было очень мало.