Эльмира Нетесова - Женская месть
— Круто! — посочувствовал Николай другу.
— Его было за что помнить и любить. Так-то месяца три прошло. Я с могилы почти не уходил. Заметил это смотритель кладбища. Подошел ко мне, присел рядом и говорит:
— Слухай, мил-человек, вовсе извела тебя тоска по родителю. Ты уже в щепку высох. Сходи в церковь, поставь свечку за упокой отца, а себе святой воды испроси и пей утром и на ночь. Тоска и отпустит, в человеки воротишься. И когда к родителю придешь на могилу, оставь здесь на помин конфет иль печенье, чтоб и другие папашу помянули. Тебе от того облегченье выйдет.
— Я так сделал, как дедок советовал. И помогло.
— А у меня бабка умерла в деревне! Ну я, долго не думая, к людям пришел, попросил помочь, заплатил, сколько они сказали. Сам уехать домой хотел. Дел было невпроворот. И на службе проверками извели. Комиссия одна за другой возникают. Ну хоть ты тресни. Всякий шаг стерегут. Не скажешь им, что бабку ездил хоронить. Не поймут, назовут отморозком или жлобом, — отмахнулся розовощекий полковник, какого все называли Глебом.
— Короче, отдал я деньги сельчанам, чтоб они сами поминки устроили, проводил бабку, сыпанул ей на гроб горсть земли. И поехал от погоста. Что думаете, только до бабкиного дома доехал, машина заглохла. Что только ни делал, все впустую. Не заводится и баста. Деревенские не только схоронили, а уже и помянули бабку, а я все с машиной вожусь, как проклятый. Люди уже посмеиваться стали, мол, на нашей кляче давно бы до города добрался. Чего мучаешься? Говорили тебе, что бабку помянуть надо. Не послушался, а она без того не отпускает тебя.
Мужчины переглянувшись рассмеялись.
— Я, конечно, не поверил в эту хренатень! И позвонил в город, в часть, чтоб прислали водителя. Сам, понятное дело, в избу, где поминки в разгаре. Деревенский люд уважал бабку. Иные уже песни пели, другие в пляс пошли. Я и не знал, как оно все должно быть по обычаю. Выпил за бабку, как мне подсказали, что-то поел, а тут и водитель наш слышу, сигналит, вызывает меня, ключи от сломавшегося автомобиля требует. Я выскочил. Отдал ключи, машину чертыхнул. А шофер вставил, повернул ключи, и машина тут же завелась. Я сам себе не поверил. Столько с нею провозился, весь вымазался, а она, вспоминать неохота. Деревенские хохочут:
— Давно бы помянул и не мучился. Столько времени потерял! Вот и не поверь, не уважь обычай!
— Ну, я не знаю, как машины упрямятся, а вот меня моя баба точно извела! Вы все помните мою Софью. Крутая баба была! Первая. Я тогда старлеем еще был, совсем «зеленым» юнцом. Именно потому сглупил и поспешил жениться. А спешка родная сестра глупости. Да откуда знал! Я все хотел успеть раньше других. Так и с Софьей. Здоровая была деваха! Я в габаритах никому не уступал, она еще мощнее. А пошла рожать и не сумела разродиться. Умерла вместе с дочкой. Вы все о том знаете.
— Никита! Ты по ней особо не горевал. И вспоминал редко! — встрял Глеб.
— Его начальство сразу в отпуск отправило! — вспомнил Николай.
— Дело не в том! Мне помогли вскоре. Пришли мои соседи, я рассказал им, что Софья с дочкой каждую ночь ко мне приходят, соседи, недолго думая, привели попа. Тот освятил квартиру и все на том. С тех пор Соньку заклинило. Не появлялась ни разу. Хотя трех баб после нее сменил, и хоть бы что! — рассмеялся Никита глухо.
— А у меня Алешка сегодня отмочил! — рассказал Николай Иванович обо всем, что случилось в квартире за ночь.
— Кто их знает! Я от стариков слыхал, что у всех по-разному случается. У одних покойники девять дней хулиганят, у других — сорок, у третьих — год. А потом навсегда оставляют в покое, — сказал Глеб.
— Ну твой отморозок долго покою не даст. Он при жизни доставал тебя до горла, теперь и подавно измотает. Редкий был гнус. Помнишь, как учителей в школе изводил? Они не верили, что доживут до пенсии. Помнишь, как жабу в стол подкинул? Та на училку сиганула, как только она открыла ящик. И кофту бабе обоссала. Училка мигом в обморок, класс от радости на уши встал! Урок сорвали. А все Алешка! — вспомнил Никита.
— А как преподавателю по физике на могилу козла привел и привязал в ограде!
— Ну, это еще неизвестно кто утворил!
— Да брось выгораживать! Дело прошлое. Но его смотритель кладбища узнал и указал на Алешку сразу.
— Если б сторож не отвязал козла, он бы все венки вместе с лентами сожрал. Скажи, какой штраф тогда заплатил?
— Не помню! — покраснел Николай Иванович.
— То-то и оно! И за живого, и за мертвого приходится краснеть! — услышали шум в прихожей, выскочили все разом.
На полу прихожей валялась шинель Никиты.
— С чего бы это? Глянь, вешалка с корнем вырвана!
— И никого нет! — вытер Глеб пот со лба. Огляделся вокруг. Ему стало зябко. Захотелось домой.
— Давай по рюмке, помянем, чтоб не обижался, — предложил хозяин.
Друзья долго не задержались. Выпив символически, вскоре ушли, оставив Чижова один на один с памятью.
Николай Иванович сел напротив портрета Алешки, смотрел на него в упор.
— Неужели ты повесился из-за Натальи? Я в это не верю. Ты не любил ее! — смотрел в глаза Алешки, и ему показалось, что они ожили, сын сморгнул, с грустью смотрел на отца, будто жалел или сочувствовал ему.
— Ты не одобряешь меня и станешь мстить? Но стоит ли? Что ты сможешь? Наташка все равно ушла бы от тебя. Ей нужен сильный человек, сложившаяся личность, тебе до этого было далеко, а мне ее не хотелось упускать. Понимаешь? — оглянулся на звук открывшейся двери. Это проснулась Натка:
— Мне показалось, или ты вправду говорил с Алешкой? — спросила испугано.
— Да, разговаривал!
— А я его только что видела.
— Во сне?
— Нет! Наяву. Он вошел в спальню с букетом цветов. Я посмотрела, а они искусственные. Спросила, зачем такие принес домой? Алешка ответил, что они скоро пригодятся. Я спросила для кого? Он рассмеялся и ответил:
— Это уже неважно!
— Ты много думаешь о нем! Отвлекись, выброси пустое из головы! Его больше нет! А я вот он! Рядом, — притянул к себе Натку, усадил на колени. И тут же зазвонил телефон.
Бабка и мать долго расспрашивали Наташку обо всем. Их интересовала каждая мелочь:
— Ну, как ты спала? Он проявился мужчиной? Он страстный? Хорош в постели? Ну, значит, точно, Алешка ему мешал! Сковывал. Это случается, когда в квартире взрослые дети, — говорила Ирина. И вдруг предложила:
— Наташа! А что если мы освятим вашу квартиру. Я слышала, после смерти кого-то из семьи, это обязательно нужно сделать. Чтобы удача и здоровье были с вами.
— Я не знаю, как Николай на это посмотрит, — ответила неуверенно.
— Не будь ребенком. О таком мужу знать необязательно. Мужчине не интересна твоя откровенность. А излишняя доверчивость вредит нам самим. Все мы устроим без него, когда Николай будет на службе. Ничего ему не говори. Поняла?
Но Чижов узнал о посещении его квартиры священником от соседей. Они рассказали, что его привезла к Чижову мать Наташки. Тот громко говорил, пел, голосов женщин никто не слышал. Потом священника увезли.
— И чего это они так поспешили выгнать Алешкину душу из дома? Даже сорока дней не дождались! — осуждали соседи.
— Наташа! Ты приглашала священника? — спросил жену, едва шагнув через порог.
— Коля! Конечно! Мне стыдно было тебе признаться. Но Алешка каждую ночь пытался утащить меня в свою комнату. Мне страшно здесь жить и я попросила своих привезти батюшку. Ты должен меня понять. Я просто уверена, что теперь все это прекратится. Хочу жить обычным, нормальным человеком, а не любовницей покойного.
— Какую чушь городишь! Ты в своем уме? — удивился Николай Иванович и спросил:
— Как это могло случиться?
— Я пошла в туалет. Когда возвращалась, Алешка схватил меня за локоть в зале. И потащил в свою комнату. Я испугалась.
— Ты видела его?
— Нет. Но я хорошо помню руки.
— Он что-нибудь говорил?
— Нет. Ни слова. Было очень темно и страшно. Я вырвалась и убежала к тебе.
— Это один раз так случилось? Или он и раньше к тебе приставал?
— Нет! Первый раз! Живой вообще не подходил, когда узнал, что мы с тобой решили быть вместе. А мертвый, сегодня ночью.
— Ладно! Посмотрим. Но лучше всего оставляй в зале включенный светильник, — посоветовал усмехнувшись недоверчиво.
Как ни шептались соседи за спиной Чижовых, после приезда священника они стали жить спокойно. И только докучливые старухи, глянув на провалившуюся землю на могиле Алешки, качали головами и говорили, что кто-то из родни скоро умрет.
Слышала о том и Наташка. Она не верила бабкам. И жила без оглядок на приметы и предсказанья.
Николая Ивановича вскоре послали в командировку вместе с Глебом. И Наташка попросилась у мужа, чтобы тот разрешил ей это время пожить у родителей.
— Страшно мне одной. Не на день или два, на целый месяц уезжаешь. Одной жутковато, — уговорила, убедила человека и уехала к своим, не дождавшись отъезда Николая.
