Андрей Ильин - Ловушка для героев
Вьетнамцы приблизились еще на несколько шагов, оттесняя пленников к краю. Они не говорили ни слова. И никак не выражали своего отношения к происходящему. Наверное, с точно такими же ничего не выражающими лицами они могли начать стрелять. Или умирать.
— Ну и что дальше? — спросил, ни к кому не обращаясь, Пивоваров.
Вьетнамцы показали на решетку.
— Велят поднять решетку.
— Зачем?
— Чтобы удобнее нас туда было сваливать…
Вьетнамцы еще раз показали на решетку. Пленники не пошевелились. Они не хотели уподобляться приговоренным, самим для себя копающим могилы.
Командир что-то приказал. Крайний в шеренге вьетнамец подбежал к пленникам и, выставив автомат, упер его в голову ближайшего к нему американца.
Командир еще раз показал на решетку.
— Пугает. Гад! — сказал Далидзе. Вьетнамец оглянулся на командира. Тот кивнул. Вьетнамец нажал на курок.
Раздался выстрел. Голова американца дернулась. И американца не стало.
Вьетнамец приставил автомат к соседней голове. И оглянулся на командира.
Командир еще раз показал на решетку.
На этот раз пленники повиновались. Слишком страшны и неотвратимы были механические действия вьетнамского караула. Как у лишенной души электрической мясорубки. Которой все равно, что перемалывать…
Пленники подняли и откинули решетку.
Вьетнамцы, перехватив автоматы, взяли пленников в приклады. Били они не сильно, но точно. По наиболее уязвимым и болезненным точкам. Русские и американцы посыпались в яму. И друг на друга. Второй раз за несколько дней.
Круг замкнулся.
— Судя по всему, оргвыводы будут завтра.
— Судя по всему, это будут последние в нашей жизни оргвыводы…
* * *Утром «на улице» долго стучали молотки. По дереву.
Стучали и стучали ..
— Они что, виселицы колотят? — ломали головы узники.
— Зачем им виселицы? Они же не европейцы. У них такой культуры казней нет.
— А какая есть?
— Ну не знаю… На кол сажать, в масле жарить, бамбук сквозь тело проращивать. Да ты сам скоро увидишь…
— Скорее почувствуешь…
И все замолкали. Думая об одном и том же: об остро затесанных кольях, кипящем масле и быстро растущем бамбуке.
В обед еды не дали.
— Не кормят. Значит, продукты зазря переводить не хотят. Значит…
— А может, ничего это не значит! Кроме того, что не дают!
— А почему же тогда не дают?!
Постепенно стук затих. И тишина зазвучала еще страшнее.
Еще час, два, три пленники томились в неизвестности, нервно шагая по периметру своей тесной земляной «камеры». Через четыре в яму спустили лестницу.
— Ты и ты! — показал сверху вьетнамец на одного русского и одного американца.
Выбранные жертвы слегка отшатнулись. Но вьетнамцы применили свой излюбленный прием — ткнули вниз два ствола и передернули затворы.
— Один хрен… Все там встретимся, — безнадежно махнул рукой русский и шагнул на первую ступень лестницы.
Следом за ним полез американец.
Решетку захлопнули. Но лестницу не подняли. Эта оставленная на месте лестница настораживала не меньше, чем поставленная на площади дыба, чем гильотина с задранным вверх ножом. Если лестница осталась на месте, значит, та ушедшая пара — не последняя. Значит, за ней последует другая…
Узники напряженно прислушивались к доносящимся с «улицы» звукам. Пытались понять по ним, что там, наверху, происходит. В какофонии достигающих дна ямы десятков различных шумов они пытались уловить самые главные — далекие крики своих товарищей. Или выстрелы. Или что-то еще, что позволило бы догадаться об их дальнейшей участи…
Но не слышали ничего. Совершенно ничего!
Наверху затараторили голоса. Звякнул засов. И решетка снова поднялась.
— Ты и ты! — показали вьетнамцы.
И снова один русский и один американец.
— Ну все, ребята… Не поминайте лихом…
Решетка захлопнулась.
— Что же они делают? Сволочи!
— Узнаем. Скоро узнаем. Все узнаем…
— Ты и ты…
Как на хорошо отлаженном конвейере.
— Ты и ты…
— Прощайте, пацаны. Если что…
— Ты и ты…
Капитан Кузнецов попал в шестую пару. Он взялся за перекладину лестницы и полез наверх. Как на эшафот. Сзади сопел американец. Обидно, что американец. Со своими принимать муки было бы легче ..
— Стоять здесь! — толкнули в бок прикладом часовые. Встали.
— Пошли! — толкнули еще раз. Пошли.. До калитки в проволочном заборе. Через калитку. За ближайшую хижину .. Что-то будет за ней.
— Сесть! — еще один удар прикладом в позвоночник, чтоб лучше понимать чужой язык.
Умеют вьетнамцы обучать чужеземцев своему труднопроизносимому наречию! Что умеют — то умеют! Уже три слова навсегда вбили (в чем и суть оригинальной обучающей языковой методики) в память. «Стоять», «пошли» и «сесть». За три минуты! А на языковых курсах месяцами новые слова зубрят. Им бы у этих… передовым технологиям поучиться…
Со стороны хижины послышались деревянные звуки. И на порог вынесли две толстые деревянные доски. С полукруглыми отверстиями. Доски-то зачем? С дырками. Как в дощатом общественном сортире…
Мать честная! Это же колодки! Такие очень древние наручники. Которые можно увидеть в музеях инквизиции или на картинках в учебнике по истории средних веков! Это что, у них средние века еще, что ли? С нетипичными вкраплениями автоматического стрелкового вооружения второй половины двадцатого века.
Колодки подтащили к пленникам и бросили на землю.
— Берите их с собой. И пошли дальше, — новая серия способствующих усвоению инородных слов ударов.
Пленники подняли колодки и пошли. И даже чуть веселей пошли, чем раньше. И даже приободрились. Раз будут сажать в колодки, значит, не все так страшно. Значит, сразу не убьют…
Но уже через час узники думали по-другому.
Лучше бы убили. Чтобы не мучиться.
— Сюда! — показал конвой на расположенный невдалеке навес
Под навесом сидели ранее уведенные из ямы пленники. Сидели в колодках Попарно. В том же порядке, как их уводили.
— Сесть! Узники сели.
— Вытянуть руки и ноги!
Вытянули…
Два вьетнамца ухватились за руки, потянули, развели их чуть в стороны, уложили запястья в дальние отверстия. Потом то же самое сделали с ногами, которые втолкнули в ближние полукружья. Потом уронили сверху вторую, верхнюю колоду и связали обе по краям веревками.
Плохо отструганное дерево впилось в кожу, сдавило мышцы. Не иначе как вьетнамцы снимали мерку со своих худосочных конечностей. Или просто решили поиздеваться. Отомстить за причиненные неудачным побегом неудобства.
Колодки вместе с узниками проволокли по земле несколько метров и бросили под навесом.
— С прибытием! — мрачно приветствовал колодочное пополнение Пивоваров.
— Как у вас тут?
— Жестко.
С кистей Пивоварова по дереву колодок на землю стекали капли крови.
— Ты, главное, кисти не напрягай. Держи в свободном висе, — посоветовал Кудряшов. — Мышцы от напряжения увеличиваются в объеме… ну и сам видишь. Эти деревяшки только на вид архаичны. А действуют что твои наручники. Чем больше шевелишься — тем тебе же хуже.
— А что, они нас здесь оставят?
— Похоже, здесь.
— А почему не в яме?
— Наверное, чтобы себе жизнь не усложнять. Чтобы не таскать туда-сюда, по лестнице не спускаться… А может, еще почему. Я не спрашивал.
Из-за хижины вышла еще одна пара потенциальных колодочников. И увидела, что их ждет…
— Привет!
— Hello!
Через час все пленники были вместе Кроме одного американца, оставшегося без пары. Он тоже пришел с колодками и тоже сел. Вьетнамские заплечных дел мастера стали надевать на него деревянные браслеты, но что-то у них не заладилось. Может, эти последние колодки были бракованными, может, руки у него были нестандартные, а может, отсутствие второго партнера каким-то образом нарушало технологию процесса заковывания. Вьетнамцы громко о чем-то разговаривали, спорили, а потом и вовсе ушли.
Американец сидел в одиночестве и посматривал в сторону своих товарищей. И даже ободряюще подмигнул им.
Вьетнамцы скоро вернулись и, все так же переговариваясь, сняли колодки. И что-то сказали конвойному. Конвойный приказал пленному встать и повел его обратной дорогой. Через несколько минут раздался выстрел. И спустя мгновение еще один.
Все оцепенели.
— Сволочи! Из-за того, что каких-то колодок не хватило!
Вьетнамцы подняли бракованные колоды и пошли за хижину, даже не оглянувшись на пленников. Похоже, смерть здесь была обыденным явлением. Похоже, к ней привыкли…
— Скоро и нас так же…
Всю последующую ночь закованные в колодки пленники сожалели, что их не «так же», и жестоко завидовали застреленному американцу, не нашедшему себе пару. Его всего лишь убили! А им даровали жизнь в полусогнутом состоянии. Которая оказалась много хуже смерти.
