Олег Приходько - Запретная зона
Володя говорил ненавязчиво, несколько отчужденно, словно речь шла о самых обыденных вещах.
— И манипулировать сознанием масс и отдельных индивидуумов, — с вызовом вставил Лунц, кивнув лысой головой.
— А зачем им манипулировать, Никита Григорьевич? — насмешливо повел бровями Шевелев. — Да люди деньги платят за сеансы экстрасенсов и ясновидящих, причем немалые! Охотно подставляют свои мозги, желая изменить их допотопное устройство без особых на то усилий.
— Ну, а когда на них воздействуют, скажем, органы массовой информации?
— Если не по принципу двадцать пятого кадра, запрещенному во всем мире, то пожалуйста, — пожелал принять участие в разговоре Боков.
— Запрещенному?! — засмеялся Шевелев. — Как же, как же! А по какому же еще?.. В самом по себе сообщении, кажется ничего и нет. Возьмем простые сводки о криминальной обстановке — изнасилований столько-то, что на пять больше, чем за прошлое полугодие, грабежей — столько-то, что свидетельствует о возрастании этого рода преступлений, мошенничеств — в два с половиной раза больше, чем за прошлый год, и так далее. И вот уже человек, который просто читает газеты, смотрит по вечерам программу «Время», слушает в дороге или на рыбалке приемник, начинает чувствовать себя неуютно, престает по вечерам выходить на улицу, посещать театры, общаться с друзьями. И к прекрасному приобщается разве что по телеящику, с помощью которого по принципу двадцать пятого кадра его мозги подвергают адской обработке: там убили, там повесили, там ограбили, там взорвали, там сбили машиной, изнасиловали, расчленили… Вода камень точит, человек тупеет, озлобляется, ощущение дискомфорта нарастает. Чувство страха перед обществом перерастает в ненависть к нему, передается соседу, сыну, мужу, распространяется, как чумная эпидемия. А ему с экранов и газетных полос талдычат снова и снова: «А вспомни, как было раньше! И как теперь. Хорошо при демократах? А все Ельцин, все бездарное правительство, все евреи, масоны!..» Ситуация накаляется до такой степени, когда достаточно чиркнуть спичкой, прокричать: «Бей жидов, спасай Россию!», и начнутся погромы. Достаточно показать пальцем на Ельцина и обозвать его политическим импотентом, как появляется неизменный во все времена господин избавитель и говорит: «Я искореню преступность! Я дам каждой женщине по мужу! Я расширю просторы нашей Родины до Индийского океана, а преступников-чеченцев сотру с лица земли! Обещаю перевешать кооператоров, наживающихся на вашей крови, а их добро разделить по справедливости!..» И общество, подготовленное к приходу этого провокатора, поколение, позабывшее или просто не испытавшее диктатуру, уже кричит: «Даешь Сталина!» Это что, по-вашему, не психотронное оружие?.. Все элементарно просто: создается невыносимая криминогенная и экономическая обстановка, обвиняется существующий строй и при полной поддержке народа свергается в пользу тех, кто этот переворот подготовил. Маркс, Энгельс, Ленин, Гитлер, Сталин, Геббельс пришли к власти и удерживали ее при помощи психотронного оружия. Цитирую: «МЫ НЕСОМНЕННО СВЕДЕМ КОГДА-НИБУДЬ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫМ ПУТЕМ МЫШЛЕНИЕ К МОЛЕКУЛЯРНЫМ И ХИМИЧЕСКИМ ДВИЖЕНИЯМ В МОЗГУ…» Фридрих Энгельс, «Диалектика природы». Вот и сводят потихоньку, воплощают мечту классика в жизнь. А как только абстрактное явление генерируется в конкретный физический или химический процесс, так становится возможным и управление этим процессом. В данном случае речь идет только о революции и эволюции.
— В данном случае речь идет о преступлении. Если то, чем предположительно говорят эти документы, стало реальностью — не исключено, что готовится массированный удар по мозгам, причем манипуляции с общественным сознанием приведут к таким жертвам, которых история еще не знала, — резко заговорил Боков. — Телевизор на твой мозг давит? Так выключи его, не смотри! Газеты будоражат воображение? Не выписывай, спи спокойно. Но когда какие-нибудь «зомби» или «киборги» начнут расчищать дорогу своим создателям, то ты мою криминальную статистику вспомнишь, как май в январе. А еще и самого тебя к розетке подключат и заставят голыми руками жар загребать. Ты будешь гореть и задыхаться от запаха собственного паленого мяса, но ничего не сможешь сделать: мозг будет управлять тобой помимо твоей воли. Не успеешь выгрести — не беда, придет другой. Маленькая группа кукловодов поживет всласть, это тебе, понимаешь, не атом, который для всех одинаково опасен — для рабов и хозяев.
— Андрей Николаевич, — обиделся вдруг Шевелев, — вы уж извините, что вам в одном автомобиле с идиотом пришлось ехать. Уже Климовск, а там Чехов, Серпухов — и поворот на Пущино, недолго осталось.
— Не понял…
— Я тоже не понял, при чем тут Фома, когда я вам про Ерему рассказываю? Или вы меня за сторонника подобных изобретений приняли?..
— А что ж ты мне про средства массовой информации талдычишь, когда речь идет об оружии?
Шевелев откашлялся, как перед докладом, и, с трудом скрывая несвойственное ему раздражение, заговорил громко и отрывисто:
— Специально для прокуроров провожу прямую параллель: каждый вечер по «Маяку», купленному с потрохами, транслируется программа «Аум сенрике». Японская секта «Учение истины Аум» арендовала спорткомплекс «Олимпийский» и проводит там целенаправленную обработку мозгов. Приемник, конечно, можно выключить, а вот спорткомплекс, арендованный, кстати, за четыре тыщи баксов в день, переполнен: их учение, которое всякому здравомыслящему человеку покажется белибердой, слушают тысячи юношей и девушек. Не знаете, почему?.. Я тоже не знаю. Родственники молодых людей, ушедших из семей к сектантам, считают, что они либо загипнотизированы, либо испытывают какое-то иное воздействие на психику. Надеюсь, о «белом братстве» вы слышали? А о том, что Кривоногов, его отец-основатель, был сотрудником центра по созданию психотронного оружия? Но вы «Маяк» не закрываете, в «Олимпийском» не производите аресты, в комиссию международного центра по правам человека не обращаетесь…
Распогодилось. Сон прошел. Петр слушал доводы Шевелева и вялые возражения Бокова, но в перепалке, возникшей в преддверии встречи с экспертами, участия не принимал: спор носил несколько абстрактный характер, под юридические категории не подходил, а проблема наличия или отсутствия мифического оружия отношения к убийству Филонова пока не имела. В создавшемся цейтноте светские беседы были роскошью. «А если они подбросили документы, связанные с некогда отвергнутым проектом, чтобы направить следствие по ложному пути? — вдруг подумал он. — Психотронное оружие не «Бушман», его в руках не подержишь, и эту болтовню к делу не пришьешь…»
Впереди показался мост через Оку.
— Это все слова, — пренебрежительно усмехнулся Боков. — Я туда не за словами еду, мне и твоих было бы достаточно. Суду вещдок нужен, его красивыми речами не убедишь.
Шевелев помолчал, глядя на реку, и вдруг спросил:
— Андрей Николаевич, у вас блокнот есть?
— Ну.
— Вы можете его достать?
Боков достал блокнот и ручку.
— Дальше что?
— Дальше напишите число, имя, год и название животного.
— Зачем?
— Для вещдока.
Боков посопел, почесал затылок, занес в блокнот слова. Все с интересом следили за его действиями, и только Шевелев, казалось, безучастно смотрел на плывущий по Оке катерок.
— Ну, написал, — сказал наконец прокурор.
— Теперь я назову все, что там написано, а вы передайте блокнот Швецу, пусть проверит… Итак, число — 1945, имя — Наташа, город — Пущино, животное — Кот. Как дела, Петя?
— Порядок, — улыбнулся окончательно проснувшийся Швец.
— Ну, ты даешь, — недоуменно покачал головой Боков. — Как это у тебя получается? Научи!
Сидевший впереди Шевелев оглянулся и посмотрел на своего оппонента в упор.
— Надзирать за точным и единообразным соблюдением законов на территории вверенной вам державы научить можно, — сказал он без особого расположения. — Так, кажется, предписано Конституцией? А читать мысли научить нельзя, но это не значит, что они не поддаются прочтению. Стало быть, и влиянию. Хотите, заставлю вас молча прыгнуть с этого моста?
Боков вытер платком шею.
— Не хочу, — буркнул он.
Воцарившуюся тишину взорвал истеричный хохот Славика Воронкова, обратившего внимание на то, куда направлено зеркальце заднего вида…
29
«Семь часов ровно», — сообщила китаянка в часах.
Пробежав свои сорок кругов по покрытой наледью дорожке парка, Женька вернулся домой и встал под душ. Все утро он думал об участии в предстоящем таинстве крещения. Крещенный во младенчестве, он ничего не помнил об этом обряде и свою роль восприемника представлял смутно.
Сидя с закрытыми глазами в шпагате, он пытался представить берег невиданного Иордана и тридцатилетнего Христа. На берегу собрались сотни людей в белых одеждах, длинные тонкие пальцы Иоанна легли на голову Иисуса, стоявшего по пояс в воде… Женька потерял картинку, мешало ощущение дикой фальши, связанной с предстоящей ему ролью крестного, таинство не вписывалось в контекст современной жизни, не верилось в благоговейное отношение к церкви ироничного не по летам племянника. «Чушь какая-то!.. Бред собачий!.. Зачем ей это понадобилось? — ругал Женька сестру, представляя в качестве дьявола, которого надлежало оплевать согласно обряду, Мишкиного отчима Зину: — Еще при погонах и табельном оружии в храм заявится, лицемер!» Впрочем, Зина шел у возлюбленной жены на поводу, но та наверняка меньше терзалась по поводу предстоящего таинства, нежели восприемник и оглашенный, вместе взятые. Женька хотел бы отнестись к крещению Мишки как к некой условности, пустяку, модному ритуалу, но не мог, а исполниться Святого Духа был также не в состоя-нии. Такая двойственность раздражала. «Грешен, грешен, как Мария Магдалина… Разбойник на покаянии», — и, поразмыслив, что в этом мире все равно некому бросить в него камень, снова обратился мысленным взором к святым образам. В облике Иисусовом окунулся с головой в Иордан, ощутил плотность теплой воды, а вынырнув, услыхал хлопанье крыльев над головой и громоподобный глас с неба, сопровождаемый вспышкой отразившегося в реке светила.
