Валерий Горшков - В рясе смертника
Если бы настоятель погиб при пожаре, я считал бы себя виноватым и не простил бы себе этого до гробовой доски! Как не смогу простить нежить, пытавшуюся сжечь нас заживо! С первыми языками гуляющего по дому дьявольского пламени, с первым выстрелом трассера всепрощение отца Павла иссякло. Я жаждал возмездия и готов был стать его орудием даже ценой отказа от права носить сан священника!
Но пока… Если бог поможет мне и сектанты понесут кару от руки православного священника, в этом, возможно, будет свой высший смысл. Борьба добра со злом… Вечная битва Христа и антихриста… Я готов к ней.
Если же мне не повезет… что ж, тогда придет время вмешаться милиции. Прежде чем отправиться к оперу Семенову для мужского разговора, я решил черкануть весточку Томанцеву. Баба Маша, получившая недавно наглядный урок хороших манер, уж конечно, лучше всякого другого позаботится о том, чтобы в нужный час информация попала прямо в руки капитана…
Порывшись в ящиках письменного стола протоиерея, я нашел там авторучку, чистый конверт и тетрадку в клеточку. В отличие от моего добровольного помощника, я не располагал «колдовскими» чернилами, но они и не требовались. Быстро заполняя вырванный листок мелкими строчками, я вдруг с грустью подумал, что скорее всего не смогу выполнить просьбу отца Сергия и проследить за отправлением паломников в далекую и, увы, теперь уже самую что ни на есть зарубежную православную святыню – Киево-Печерскую лавру.
Глава 26
Прежде чем нанести визит в отделение милиции, я сделал крюк и заглянул на Васильевский остров, в ту самую квартиру, где, по моим предположениям, проживала бабулька с редким для нашего времени именем – Августина. На мой длинный и настойчивый звонок дверь открыла девочка лет четырнадцати в выцветшем халатике, баюкающая на руках похожего на ангелочка пухленького светловолосого карапуза с соской-пустышкой во рту.
– Вам кого, батюшка? – удивленно разглядывая незваного гостя в рясе, поинтересовалась девчушка.
– Мне нужна Августина… простите, не помню ее отчества, – сказал я, внимательно наблюдая за реакцией девочки, и не напрасно. Едва я назвал цель своего прихода, лицо девочки напряглось, глаза настороженно застыли, а губы чуть заметно дрогнули.
– А… вы разве ничего не знаете? – тихо спросила она, плотнее прижав к себе малыша. – Соседка в больнице. В психушке. За ней приехала бригада санитаров и увезла. Уже больше двух недель назад. А зачем она вам?
– К сожалению, я не могу вам этого сказать, – не стал обманывать я. – Значит, вы не знаете, когда ваша соседка вернется?
– Боюсь, наверное, не скоро, – покачала головой девочка, прижавшись щекой к щечке карапуза. – Мама ходила на Пряжку проведать, апельсинов купила, так ее даже в корпус не пустили… Августина Леопольдовна находится в отделении для тяжелобольных, туда вообще никого не пускают.
– У нее… был приступ? – на всякий случай уточнил я, хотя догадывался, каким будет ответ.
– В том-то и дело, что нет, – печально вздохнула девочка. – Она, конечно, состояла на учете как вялотекущая шизофреничка, но чтобы вот так – забирать прямо среди ночи… Не знаю, может, она чего-нибудь натворила? С тихими больными такое вроде иногда случается… Нам никто ничего не объяснял. Просто приехала бригада – врач, два здоровенных санитара со смирительной рубашкой и милиционер, они и забрали Августину Леопольдовну с собой.
– А милиционер, который приезжал… такой молодой, веснушчатый?
– Да, он даже удостоверение показал. Лейтенант из нашего отделения, фамилию только не помню. Кажется, Сергеев… или… нет, не помню, – пожала плечами девочка и с подозрением стала разглядывать меня с головы до пят. – Что-нибудь произошло, батюшка? Она… совсем сошла с ума?
– Увы, я не врач и не могу ничего утверждать. Извините, что потревожил. – И, не дожидаясь новых вопросов, я развернулся и стал быстро спускаться по лестнице.
Ай да Семенов-младший, ай да сукин сын! Вот, значит, как ты стараешься для своих дружков. И врач знакомый из соответствующего лечебного учреждения у тебя имеется, чтобы одинокую пожилую женщину в буйные психи записать и в палату-камеру определить, где из тихой и безобидной старушки при помощи сильнодействующих лекарств быстро сделают полную амебу. Слишком дорогой ценой заплатила Августина Леопольдовна за свое любопытство. Впрочем, не все еще потеряно, главное – прижать опера как следует и на сатанистов выйти… Ну держись, рыжий, пришло время платить по счету!
…Оперуполномоченного Романа Семенова в его кабинете я не застал. Сказали, выехал с группой на кражу, будет позже.
– А вы по какому вопросу, святой отец? – ухмыльнувшись, поинтересовался сидящий за вторым столом в прокуренном тесном кабинете грузный мужчина в штатском. Когда я вошел, он торопливо спрятал под стол початую бутылку и теперь дожевывал бутерброд с колбасой, явно без удовольствия запивая его холодным чаем из стоявшего на подоконнике стакана. – Уж не по сатанистам ли тем?..
– Вы очень догадливы, – ответил я. – Кое-что вспомнил, нужно срочно рассказать лейтенанту. Не возражаете, если я его подожду?
– Дело ваше, – невнятно проговорил с набитым ртом милиционер. – Только тогда в коридоре, там есть стул, если не уперли. Я через минуту ухожу и закрываю кабинет, – предупредил он, бросая в мусорную корзину под столом скомканную промасленную газету, и без стеснения вытер руки о край видавшей виды шторы.
Хромой стул с драной, прожженной сигаретами обивкой оказался на месте, на него я и присел. Вскоре проводил взглядом покинувшего кабинет похожего на гризли косолапого оперативника. Напевая под нос, цветом и формой смахивающий на сливу, какую-то блатную песенку, он не спеша прошел в сторону лестницы, не удостоив меня взглядом. После него в коридоре долго держался запах спиртовой настойки на клопах…
Вопреки моим представлениям, в здании райотдела незаметно было кабинетной суеты, по коридорам не спешили по вызову группы захвата в полной боевой выкладке. Изредка появлявшиеся в поле моего зрения милиционеры разных званий и формы одежды лишь искоса поглядывали на меня и проходили мимо, иногда перекидываясь между собой парой слов вполголоса и не задавая никаких вопросов о цели моего прихода. Два раза сержанты провели по коридору задержанных – развязную полупьяную женщину явно облегченного поведения с фингалом под глазом и ссадиной на скуле и прикованного наручниками к запястью конвоира угрюмого бритоголового быка с квадратной челюстью, тяжелый и брезгливый взгляд которого выражал отношение к жизни вообще и правоохранительным органам в частности лучше любого транспаранта на груди пикетчика.
Лейтенант Семенов появился только через два часа, вынырнув из-за угла в облаке сигаретного дыма, с пухлой папкой-скоросшивателем в руке. Заметив меня, терпеливо поджидавшего возле запертой двери кабинета, ничуть не удивился – видимо, в дежурной части его предупредили о необычном посетителе.
– Не думал вас снова увидеть, отец Павел, – сказал вместо приветствия генеральский отпрыск, заталкивая ключ в замочную скважину. В его словах таился двойной, хорошо мне понятный коварный смысл. Лейтенант, являвшийся не только сообщником сатанистов, но и милицейским опером, не мог не знать о ночном пожаре в Стрельне, который должен был стоить мне и отцу Сергию жизни. А тут вдруг такое невезение – подпол… Увидеть меня целым и практически невредимым, если не считать покрасневших глаз и перебинтованной руки (остальные повязки скрывала ряса), было для него, конечно же, неожиданностью.
– Ладно, входите, раз пришли… – пригласил Семенов-младший, первым заходя в кабинет, бросая папку на захламленный всевозможными бумагами облезлый двухтумбовый стол и усаживаясь в явно позаимствованное где-то кожаное вращающееся кресло с высокой спинкой. – Говорите, зачем пожаловали, у меня мало времени. Честно говоря, я вообще не понимаю, зачем вы ко мне пришли и столько торчали в коридоре! Дело ваше, как и следовало ожидать, передали наверх, Томанцеву, а мне чужие проблемы до лампочки. Своих хватает, во-о! – Оперативник чиркнул себя ребром ладони по выпирающему кадыку и, щурясь от дыма, раздавил в полной окурков пепельнице еще один. Откинувшись на спинку кресла, не спеша достал из кармана модного пиджака цвета «соль с перцем» пачку жевательной резинки и бросил в рот освежающую мятную подушечку.
– Наш зам на пенсию выходит, все мужики уже в кафешке за углом, так что давайте в темпе, если есть что сказать… – активно работая челюстями ради спасения от коварного кариеса, решительно потребовал опер, демонстративно поглядывая на дорогие наручные часы.
– Это хорошо, что все коллеги уже за столом, – запирая кабинет изнутри на ключ, спокойно сказал я. – Нам, стало быть, никто не помешает вдумчиво поговорить по душам.
