Сергей Соболев - Танго втроем

Казанцев — худощавый, поджарый, рост около ста восьмидесяти. Черные гладкие волосы, зачесанные назад, уже слегка посеребрены на висках. Одет всегда безукоризненно. В любой обстановке предпочитает хранить спокойствие; его холодное волевое лицо дышит внутренней затаенной энергией. Некоторые его побаиваются, но авторитету Казанцева это нисколько не вредит, даже наоборот. Он требователен и строг — это правда. Среди подчиненных слывет «просвещенным диктатором». Впрочем, большинство сотрудников, включая руководство контролируемых им структур, относятся к требовательности патрона с пониманием: так уважают силу и порядок, противопоставленные анархии и беспределу.

Взгляд Казанцева в эти мгновения был направлен вовнутрь, в самого себя. Новость, хорошая новость, носила метафизический, вернее, даже мистический характер. Прошли еще одни сутки, и Кожухов А. А. не воскрес. Казанцев все же опасливо подумал: а вдруг не сдох? А что, если это какая-то уловка, мистификация? «Папа» горазд был на придумки. А вдруг он заявится неожиданно или позвонит, к примеру? «Ком цу мир, Лешенька… Что же это ты, сучий потрох, вытворяешь?!»

Но нет. Ничего такого он уже не скажет. И подлянки никакой не скинет, разве что с того света будет грозиться. Но Казанцев не верил ни в бога, ни в черта, ни в загробный мир. И он точно знал, что пока никто еще оттуда назад не вернулся.

Казанцев развернулся вполоборота к помощнику:

— Что у нас еще на сегодня запланировано?

Тот, соответствуя случаю, напустил на себя скорбный вид.

— Алексей Игоревич, смею напомнить… Сегодня девятые сутки, как не стало уважаемого Александра Александровича… Казанцев едва сдержал циничную ухмылку.

— Проследите, чтобы каждый день на могиле были свежие цветы. Памятник… Впрочем, мы эти вопросы уже обсуждали.

— Звонила ваша супруга, — помощник на какое-то мгновение замялся. — Семья соберется в Солнечногорске в семь вечера.

По лицу Казанцева пробежало легкое облачко. Он вспомнил, как во время похорон Ростислав, стоявший в окружении близких родственников усопшего, злобно процедил сквозь зубы: «Кое-кто полагает, что это ему сойдет с рук. Напрасно на это надеется…» И посмотрел при этом своими красными, как у дикого вепря, глазками именно на Казанцева.

Мало ли кто и что думает? Да и какие есть основания для подобных подозрений? Гулял себе человек по бережку моря, дышал с утречка свежим воздухом. По традиции, в полном одиночестве — телохраны, держащиеся в отдалении, не в счет. Потом вдруг опустился на песчаный берег. Острый сердечный приступ, как позже определят врачи. Пока пытались привести Сан Саныча в чувство, пока дожидались прибытия «Скорой», бедняга скончался… Ну и где, спрашивается, здесь признаки насильственной смерти?

Один из охранников, правда, вспомнил, что по пляжу ранним утром шатались какие-то оборванцы. Но на его слова никто не обратил внимания. Мало ли по округе бродит разного сброда? Охранникам не раз приходилось гонять с дачной полоски балтийского берега разных субъектов — перед тем как Кожухов отправлялся на свою ежедневную прогулку.

Вскрытие подтвердило первоначальную догадку врачей. На всякий случай, впрочем, сделали аутопсию, взяв на анализ кровь и кусочки внутренних органов. Но следов ядовитых веществ на момент проведения экспертизы специалисты не обнаружили.

Короче, зацепиться было решительно не за что. А посему — «мир праху раба божия Александра…». Уважаемого человека отпели и похоронили. Вместе с его задумками и планами, наверняка имевшими отношение к судьбе «янтарного барона».

— Наталья Александровна звонила несколько раз, — напомнил о своем существовании помощник. — Жаловалась, что не может дозвониться на ваш мобильный телефон.

Уловив реакцию банкира, помощник передал ему сотовый телефон. Казанцев в последнее время с трудом выносил свою «женушку». Отношения между ними обострились еще раньше, за несколько месяцев до смерти «папочки». Жили они уже практически раздельно, благо «янтарный барон» располагал загородными резиденциями в Солнечногорске и на Куршской косе, не считая городского особняка и роскошной двухуровневой квартиры в центре города.

Наталью Казанцеву, в девичестве Кожухову, он обнаружил в Солнечногорске, на так называемой «атлантической вилле».

— Наталья? Да, это я… Был занят… Нет, не приеду, у меня срочные и неотложные дела… Для меня это тоже трагедия… Переговорим позже, сейчас не могу.

Дав отбой, Казанцев еще несколько секунд стоял неподвижно, дожидаясь, пока схлынут эмоции.

— Что еще?

— Через час совещание с представителями комбината… Звонил Карсаков, спрашивал, сможете ли вы его принять. Он уже выехал из «Балтии», должен вот-вот подъехать…

— Как только появится, сразу проводите ко мне в кабинет.

— Да, мне уже успели доложить, — сказал Казанцев, выслушав доклад силовика. — Подробности, правда, мне неизвестны. Когда удалось его запеленговать?

Вениамин Карсаков входил в тройку самых влиятельных силовиков Казанцева, бизнес которого, равно как и личную безопасность ключевых специалистов, помимо собственной службы безопасности банка, охраняло еще до полудюжины частных охранных предприятий. Этому человеку, имевшему опыт работы в органах контрразведки, можно было доверять любые тайны — свою преданность «янтарному барону» он уже не раз доказывал на деле.

— Запеленговали Бушмина около полутора суток назад, — после паузы сказал Карсаков. — Как выяснилось, последнее время он обретался на сопредельной территории Литвы. «Партнеры» не исключают, что он мог перебраться на нашу сторону… Как только нас поставили в известность, мы попытались организовать перехват… Точных данных, что он сейчас находится в городе или на территории анклава, у нас нет. Но исключить такую возможность мы тоже не можем…

Это и была та самая новость, которая «не очень».

— А как удалось вообще напасть на его след? Сработала ваша задумка?

Карсаков погладил раздвоенный ямочкой массивный подбородок.

— Я докладывал, что мы организовали плотную слежку за ведущими сотрудниками УБЭП, включая их начальника Белицкого. Последний, помимо прочего, имел короткий контакт с известной вам молодой женщиной.

— Я в курсе, — перебил его банкир. — Меня сейчас интересует Бушмин.

— Белицкий ретировался в Москву четверо… нет, пять суток назад. Буквально за несколько часов до отлета рейсового самолета он спешно наведался в один адресок — какую-то из явок УБЭП, о существовании которой мы даже не подозревали… Как нам удалось выяснить, там постоянно находился кто-нибудь из сотрудников Белицкого, иногда дежурил один, иногда оставалось двое… Эта явка функционировала примерно с декаду, нынче она пустует — полковник, очевидно, распорядился законсервировать ее, и даже линию на «Телекоме» обрубили… Номерок тот мы, естественно, пробили и взяли на заметку — чисто для проформы, признаюсь. Поскольку, как вам известно, у нас налажен регулярный «бартер» с «соседями», то в общую базу данных мы внесли и этот эпизод. Их очень интересуют известные вам события, имевшие место быть 1 и 2 мая, поэтому они внимательны к любым мелочам. То, что Белицкий попытается законтачить с Бушминым, чтобы либо переправить данного субъекта в столицу, либо вытащить из него информацию на месте, если тот вообще ею располагает, мы подозревали и раньше. Но Бушмин, как пресловутый Колобок, ушел от всех, в том числе и от Белицкого…

— Бушмин находится в бегах, это ясно, — задумчиво кивнул банкир. — Ясно и то, что рано или поздно он должен был проявиться… Допустим, он действительно вернулся. Напрашивается вопрос —зачем? Как бы поступили вы, к примеру, окажись в его шкуре?

Карсаков ухмыльнулся краешком губ.

— Признаться, я бы не хотел оказаться на его месте… Что тут можно сказать? Какое-то время он шхерился в Литве, благо существует безвизовый проезд… Зачем вернулся? Ответ, думаю, прост. У него здесь полно дружков. Попытается раздобыть определенную сумму денег, заодно разжиться комплектом надежных документов… А потом рванет в известном только ему направлении. Окажись я на его месте, именно так бы и поступил. Перебрался бы в материковую Россию, затерялся в толще людских масс, нашел бы какую-нибудь дыру и провел там оставшуюся жизнь.

— Полагаете, он так и поступит?

— А вот об этом я судить не берусь. — Карсаков широко развел руками. — Я просто попытался ответить на ваш вопрос.

— Чего хотят «соседи»?

— Просят, чтобы мы организовали на своей территории интенсивные поиски. Я постоянно общаюсь с Яблонскисом, так вот он на этом настаивает. Мне нужна ваша санкция, Алексей Игоревич. Вы в курсе, что в городе нынче неспокойно. И этим, — Карсаков кивнул в сторону оконного проема, — наша активность может не понравиться.

Казанцев понимающе покивал головой. По большому счету, уход Кожухова из жизни всех проблем еще не решил. Есть люди, которые мнят себя истинными хозяевами города и края. Без поддержки новых партнеров, а среди них числится и Графтон, представленный в свое время Казанцеву самим Дэвидом Уолтмэном — в качестве «нашего парня», — с этими опасными силами одному «янтарному барону» не справиться… «Союзники» уже активно помогают по части консультаций и обмена конфиденциальной информацией. Они же, видя, что их «стратегический партнер» в регионе попал в непростую ситуацию, что Москва всячески норовит «вернуть государству» процветающую ныне отрасль янтарного бизнеса, задействовали свои колоссальные связи — и зловредный Белицкий, наделенный большими полномочиями руководством федерального ведомства МВД, был тут же уволен с должности, а сама ситуация вокруг Казанцева и его окружения заметно разрядилась.