Сергей Соболев - Танго втроем

Казанцев понимающе покивал головой. По большому счету, уход Кожухова из жизни всех проблем еще не решил. Есть люди, которые мнят себя истинными хозяевами города и края. Без поддержки новых партнеров, а среди них числится и Графтон, представленный в свое время Казанцеву самим Дэвидом Уолтмэном — в качестве «нашего парня», — с этими опасными силами одному «янтарному барону» не справиться… «Союзники» уже активно помогают по части консультаций и обмена конфиденциальной информацией. Они же, видя, что их «стратегический партнер» в регионе попал в непростую ситуацию, что Москва всячески норовит «вернуть государству» процветающую ныне отрасль янтарного бизнеса, задействовали свои колоссальные связи — и зловредный Белицкий, наделенный большими полномочиями руководством федерального ведомства МВД, был тут же уволен с должности, а сама ситуация вокруг Казанцева и его окружения заметно разрядилась.

Так что Казанцев, что называется, обязан. И сейчас не тот случай, когда он может «простить» свои долги, его попросту не поймут.

— Даю «добро», — после раздумий сказал банкир. — По Бушмину даю вам полный карт-бланш. После того, как его «выпотрошат»… Впрочем, мы обсудим этот вопрос позднее.

Когда дверь за Карсаковым закрылась, банкир направился к бару, откупорил бутылку «Хеннеси» и плеснул на самое донышко фужера. Провел рукой по лицу, словно смахнул невидимую липкую паутину. Затем медленно, смакуя, выпил коньяк.

Откуда ему было знать, что человек, которого в течение трех с лишним суток подвергали непрерывным допросам, сломленный физически и духовно, развязал свой язык. И что именно в тот момент, когда Казанцев мысленно строил планы на будущее — теперь-то уж он свободен в своих поступках! — некие персоны за толстыми стенами громоздкого трехэтажного здания, над которым Развевается флаг одного из мощных европейских государств, решали судьбу молодой женщины.

Казанцев вооружился мобильным телефоном. Испытывая несвойственные ему колебания, он несколько изменил свои планы, решив для начала позвонить «свахе».

— Казанцев, — отрывисто бросил он в трубку. — Чем сейчас занят, Вадим? Ты не мог бы подъехать? Нет, дело минутное… Хочу пошептаться с тобой по одному сугубо личному вопросу…

Глава 5

Таксист доставил Розанову по назначению. Напоследок он оглядел оценивающим взглядом ладную женскую фигурку, упакованную в обтягивающие брючки и легкую замшевую куртку. Штучный товар, хоть внешность взять, хоть конституцию. Для того чтобы водить дружбу с такой пташкой, нужно как минимум сменить раздолбанный таксомотор на «шестисотый» «мерс».

Или на тот белоснежный «Вольво-С80» — наиновейшая модель, последний писк автомобильной моды, — что следовал за ними от девятиэтажки на Артиллерийской, где, собственно, и взял на борт эту странную клиентку прибывший по вызову таксомотор.

Прежде чем таксист успел развернуться и дать по газам, он стал свидетелем еще одной любопытной сценки. Буквально подрезав таксомотору нос, на площадке у Музея янтаря припарковался увязавшийся за ними «вольвешник». Из салона мигом вытряхнулись двое: невысокий худощавый мужчина в светлом костюме и щегольской шляпе и двухметрового роста парниша, судя по повадкам, телохран. Девушка, на вид ей было лет двадцать шесть, прошла мимо Этой парочки своей легкой летучей походкой и при этом сделала ручкой пренебрежительный жест — так отмахиваются от назойливой мухи.

Музей янтаря, уникальное в своем роде культурное учреждение, размещается в Башне Дона, по соседству с Ростгартенскими воротами и редюит-капониром бастиона «Обертайх», в районе современной площади Маршала Василевского. Укрепление возведено по проекту архитектора Э. Л. Астера и в прошлом являлось составной частью оборонительной линии крепости Кенигсберг.

Строение знаменито еще тем, что именно здесь, на зубчатой верхушке Башни Дона, утром 10 апреля 1945 года было водружено красное знамя — символ победы Советской Армии. Эту дату можно считать также последним днем Кенигсберга и в целом всей Восточной Пруссии — хотя город будет переименован несколько позже.

В гулком сумрачном вестибюле на глаза Розановой попался сотрудник ВОХРа. Это был улыбчивый парень примерно ее возраста, именно он поднял переполох в связи с «наводнением». В ночное время и в выходные дни они дежурят здесь посменно. В музее выходные по вторникам и средам. Надо полагать, жутковато здесь оставаться одному по ночам. Розанова ни за что бы не согласилась на нечто подобное — она числила себя отчаянной трусихой.

— Елена Владимировна, у нас форменный потоп! — сообщил он «радостную» новость. — Звонил директору, но его нет дома. Пришлось вот вас побеспокоить — без начальства допускать ремонтников в подвалы я не имею права.

Розанова подавила тяжелый вздох. Всегда одно и то же: кроме нее да еще двух-трех таких же, как она, энтузиастов, никто музеем не занимается. Зарплаты у сотрудников мизерные, да и те задерживают… Впрочем, работа в должности начальника научно-методического отдела и заместителя директора музея для Елены Розановой и в прежние времена не являлась основным источником доходов. Скорее это был ее тяжкий крест, который она по собственной же воле взвалила на свои хрупкие плечи еще четыре года назад.

Реальность такова, что единственный в России Музей янтаря ныне влачит жалкое существование. Музейная экспозиция практически не пополняется, пять-семь новых экспонатов в год — это максимум. Финансирование крайне скудное, музей весь в долгах. Тот же Янтарный кабинет, к примеру, давно уже отказался от сотрудничества, найдя более прибыльные каналы для сбыта своей продукции. Выставочные залы, подсобные помещения и коммуникации нуждаются в капремонте. Надоело все это Розановой до чертиков. Но она знала одно: стоит ей уйти из музея, и все здесь рухнет в считанные дни.

— В аварийную службу сообщили?

Охранник повернул голову на звук раздавшихся в вестибюле шагов. Одного из визитеров он узнал без труда. Вадима Ломакина знают в городе если не все, то очень многие. Ну а уж те, кто хоть каким-то боком связан с янтарным бизнесом, просто обязаны его знать: Вадим Петрович — талантливейший художник, первый номер, если так можно выразиться, в сфере дизайна изделий из янтаря. В последние годы благодаря пышному ренессансу янтарных промыслов он круто поднялся и теперь владеет полудюжиной художественных салонов и промышленных мастерских.

Тенью за ним следовал короткостриженый крепыш в черном, смахивающий на сотрудника бюро ритуальных услуг.

— Не обращайте внимания, — сказала Розанова. — Ну так что, звонили в аварийную?

— Да, просил срочно выслать автоцистерну и бригаду ремонтников… Но если их не тормошить, то они ни черта не будут делать. Вы же в курсе, Елена Владимировна… Позвоните лучше сами, тогда, может, они начнут шевелиться.

— Лена, кончай ерундой заниматься, — в голосе подошедшего к ним мужчины послышалось легкое раздражение. — Мы можем наконец спокойно поговорить?!

— Я занята, Вадим Петрович, — спокойным тоном сказала Розанова. — Не видите, у нас потоп?

Охранник, вооружившийся мощным фонарем, толкнул дверь, ведущую в подземные казематы, и стал спускаться по каменным ступеням. Розанова, опустив олову, скептически посмотрела на свои легкие туфельки, вздохнула в унисон невеселым мыслям, после чего отправилась вслед за вохровцем.

Из глубины казематов, приспособленных для нужд музея, дохнуло сыростью и устоявшимся запахом плесени. Подобные ЧП здесь возникали не раз и не два. Башня Дона была заложена неподалеку от устья Безымянного ручья, впадающего в Верхний Замковый пруд. Весной, во время таяния снегов или после ливневых дождей, уровень грунтовых вод резко повышается; вода просачивается сквозь каменную кладку, на цементном полу постепенно скапливаются лужицы, а случается и так, что подвалы затапливает наполовину.

Желтый круг фонаря скользнул по темной маслянистой поверхности воды — она уже доходила до второй снизу ступени, — затем прошелся по сводчатым кирпичным стенам.

— Видали, что творится? Вода прибывает, и очень быстро… Час назад было сантиметров пятнадцать, а сейчас уже почти полметра наберется…

Часть подземных помещений была приспособлена под архив и хранилище экспонатов. Все самое ценное, включая переписку с отечественными и зарубежными архивами и музеями, предусмотрительно переместили наверх, но это была лишь небольшая часть накопленного за годы существования музея добра.

— Придется часть ящиков переставить на верхние стеллажи, — решила Розанова. — А что не поместится, вытащить в вестибюль.

— Лена, ты не могла сразу сказать, что тебе нужна помощь? — раздался голос за спиной. — Я что, когда-нибудь отказывался помочь?

— Вадим Петрович, а вы не боитесь испачкать костюмчик? — не поворачивая головы, сказала Розанова. — Здесь, знаете ли, грязь, запахи, это не для вашей утонченной натуры.