Последний Герой. Том 7 - Рафаэль Дамиров
— Ну смотри, — кивнул друг. — Если что — зови, привезу болгарку, замок выпилим.
— Ладно, если что — буду иметь в виду твою болгарку, — сказал я. — А пока у меня есть другие методы.
Мы спустились вниз.
— Ну как, открыли? — спросил Стасик, вытянув шею.
— Угу, — сказал я. — Всё нормально. Так что квартиру берём.
— Давай, звони собственнику, — добавил Грач. — Мухой — в МФЦ оформляться.
— У вас же наличка, да? — с надеждой в голосе уточнил риэлтор.
— Наличка, наличка, — подтвердил я.
— Замечательно! — оживился Стасик и потёр руки в предвкушении лёгких комиссионных, своей риэлторской доли.
* * *
Я отпустил Грача, а сам заскочил в спортивный магазин. Накупил теннисных шариков, точнее — целлулоидных, для настольного тенниса, и принялся за работу. Раскрошил их, набил три спичечных коробка обломками.
Что ж, придётся вспомнить детство. Как говорится, кто карбид не взрывал — тот детства не видал.
Современной молодёжи этого не понять — потому и непуганные. У нас было совсем другое детство: пугачи делали из велосипедных спиц, набивали серой от спичечных головок, из флаконов из-под дихлофоса мастерили карбидные пушки, взрывали самодельные бомбочки, жгли магний, играли в «войнушку» с самодельными луками и самострелами, пуляли из рогаток. Весело жили — и пальцы целы остались, что интересно. Чудом, наверное.
Ну а теперь из целлулоидных шариков и спичечных коробков я смастрячил дымовухи. Вышел на балкон своей новой квартиры. Ключик запасной я всё-таки отжал у Стасика: задаток дал под расписку и сказал, что вещички уже сегодня перевезу. Нужен, мол, ключ очень сильно.
А соседний балкон как раз был у музыкантов. Оттуда по-прежнему орала музыка через открытую форточку. Их «музыкальные перлы» выливались во двор, пугая кошек и голубей. Я зашёл и поджёг подготовленные дымовые штуки.
Они вспыхнули и тут же дали густой едкий дым. Я захлопнул коробок, чтобы ограничить доступ воздуха — дымовуха сработала. Шёл едкий, вонючий дым. Раз — швырнул коробки в форточку. Оставалось ждать.
Музыка стихла, послышались маты, хрип и кашель. Я тем временем вышел на лестничную площадку.
Двери распахнулись. Сначала повалил дым, а потом повалили и они — соседи.
— Твою мать, горим! — закричал один, толстый, с жиденькой бородёнкой.
Следом выскользнул коренастый, лысый, с глупым лицом. Последним выполз худой и сутулый, намотав на морду какую-то тряпку. Ага — трое их. Как там говорится, ударник, соло-ритм и бас.
— Ну здравствуйте, бременские музыканты, — сказал я, когда они наконец перестали задыхаться и шарить по смартфонам в поисках некоего номера, наверное, пожарных.
— А ты ещё кто такой? — воскликнул толстый, кашляющий и с жидкой бородёнкой.
— Здравствуйте, я ваша тётя, вернее, сосед, — сказал я и шагнул в квартиру, потеснив его на лестничной клетке.
— Куда прёшь? Там пожар.
— Никакого пожара, — пояснил я. — Это дымовуха, обычная.
Тем временем дым уже рассеялся, вполне дышать можно.
Толстый нахмурился:
— Так это ты, что ли, всё замутил? — спросил он, глядя на меня прожигающим взглядом.
— Вы же по-другому не хотели открывать, — ответил я, — на конструктивный диалог, так сказать, не шли. Ну, пришлось слегка проявить смекалку.
— Ну пойдем, поговорим, — угрожающе махнул рукой толстяк и первым зашел за мной в квартиру.
Все остальные ввалились за ним, дверь захлопнулась.
В квартире была самая настоящая репетиционная точка. Стены завешены коврами и кусками поролона, чтобы не резонировало. На полу старый палас. У стены ударная установка «Ямаха». Комбики мощные, с золотистыми лейблами «Marshall». Микрофон на стойке. Рядом — микшерный пульт и клубок проводов. Всё как надо.
— Значит так, граждане потерпевшие, — выдал я. — Я заселяюсь в соседнюю квартиру. В основном я на работе, могу вас и не слышать. Играть можно, ваша безвкусица никому не мешает, когда меня нет. Но когда я дома, давайте без цирка.
Толстый округлил глаза.
— Да пошёл ты вообще, — прорычал он. — Обурел?
— Мы сейчас тебя с лестницы спустим, — процедил коренастый и сделал шаг вперёд. — Нас-то трое, ты чо думал?
Было очевидно одно — с такими соседями жить будет интересно.
— Морок! — воскликнул худой, обращаясь к толстяку. — Может, не надо?
Патлатый, худой и бледный, как смерть. Выглядел он самым безобидным из троицы. Самый что ни на есть кандидат позвонить в полицию.
— Ментов ведь может вызвать, — пробормотал он, посматривая на коренастого.
Коренастый и лысый оскалились. Лысый показал улыбку с недостающим зубом, и в этой усмешке не было ни капли ума. Наверное, нельзя так говорить вслух, но что скрывать, ежели и так всё налицо.
Тем временем Морок, тот, что у них считался главным, подошёл ко мне и дернул за грудки. Я дал ему тычок кулаком в пузо. Не в морду бил, чтобы не оставлять синяков — я же вломился к ним в хату, избивать не собирался. Просто тычок в живот, и у парня начался спазм. Он схватил ртом воздух, загнулся и закашлялся.
Лысый заорал и кинулся на меня с барабанными палочками.
Я начеку. Захват, бросок.
Хрясь — он угодил в свою же установку и полетел вместе с тарелками. Латунь жалобно зазвенела. Грохот поднялся неимоверный. Хлопок тарелок, и лысый оказался среди них, как мешок с мусором.
Худой что-то заблеял, зажал лицо руками и причитал:
— Я против насилия, не бейте меня.
Он съёжился, отступил к стене и повторял это, как мантру. Я стоял, смотрел на них, и думал, что мир иногда складывается из таких вот моментальных уравнений. С одной стороны, у меня был выбор: уйти и оставить их распевать свои кошмары. С другой — объяснить по-человечески, кто здесь сосед и как с ним разговаривать. Я решил пока объяснять действиями.
— Да никто тебя бить не собирается, Дракула, — сказал я.
— Я не Дракула, я Гильза, — поправил он меня и тут же добавил: — А это вот Витек.
Он кивнул на барабанщика, который ворочался в своем углу с барабанами и палочками.
— Морок у нас вокалист и гитарист, а я на басу…
— Ну да, — проговорил я. — А группа-то ваша как называется?
— «Костяная
