Подвал. В плену - Нойбауэр Николь

Оливер взял в руки чашку, она была горячей, но, казалось, он этого совсем не ощущал. Он осмотрелся в жилой комнате, словно попал из одного кошмара в другой, несмотря на горячий чай и клетчатое одеяло.

– Почему ты пришел ко мне? Ты хочешь мне что-то сказать?

Оливер сделал глоток из чашки и нахмурился:

– Тут что-то плавает, это нормально?

– Да, это чайные листья, – с видом знатока произнес Вехтер.

– Ах вот оно что! Я не очень-то разбираюсь в чае.

Вехтер мысленно занес чай в список покупок.

– Ты знаешь, что выписан ордер на твой арест? Половина полицейских Мюнхена разыскивает тебя. Тебе придется пойти со мной в полицейское управление.

– Вот как. О’кей, – монотонно ответил Оливер, словно тюрьма не могла оказаться хуже его персонального ада.

– Почему ты пришел ко мне?

– Забудьте об этом. – Оливер отвернулся. – Мне показалось, я кое-что вспомнил, – сухо произнес он.

Вехтер молчал.

– Я не знаю, что из этого правда. Не имею представления.

– Просто расскажи, что ты помнишь. А мы разберемся, что из этого было на самом деле. Это ведь наша работа, а не твоя.

– Это было так реально. Но что, если все это просто привиделось? – Голос Оливера сорвался. – Я не могу ничего утверждать и ни в чем не уверен.

– Оливер… – Вехтер положил руку ему на плечо, под тканью толстовки он ощутил только кости. – Постарайся сейчас хоть немного довериться мне.

Оливер посмотрел на Вехтера так, словно тот спятил.

– Почему именно я? – спросил Вехтер.

– Вы интересуетесь… Вы хотите узнать всю историю.

– Какую историю? Ты мне ее расскажешь?

Он подождал минуту, тяжелую, будто свинец. Потом Оливер покачал головой и умолк. Его голова запрокинулась назад. Он заснул.

Не хватило каких-то пяти минут.

Вехтер вытянул руку, кончиками пальцев расправил прядь его волос. Светлые ресницы мальчика подрагивали. Комиссар отдернул руку назад, будто обжегся. Потом встал и набрал номер начальника розыска:

– Он у меня.

Глава 8

Старый снег

– Привет, Ханнес, да можешь даже куртку не снимать, нам нужно в президиум. На допрос. – Вехтер протиснулся мимо Ханнеса, спустился в коридор и обернулся к нему. – Давай!

– Михи, мне нужно с тобой…

Вращающаяся дверь провернулась, и Ханнесу ничего не оставалось, как бежать вслед за Вехтером. Что за черт! Подходящий момент упущен, да и вообще не было никакого подходящего момента. Нужно было подождать. Дверь скрипнула – коллеги спешили по коридору: «доброе утро», «доброе утро». Их лица мелькали мимо Ханнеса, словно смутно знакомые призраки, а он машинально здоровался. Еще какой-то допрос. Всего лишь один. А потом он найдет время, чтобы поговорить с Вехтером где-нибудь в сторонке. Или днем за обедом. Может, до того и Лили найдется. Ему снова и снова казалось, что звонит его мобильник. Сон наяву, и каждый раз разочарование – новый глухой удар.

«Что вообще за допрос?» – стоило бы поинтересоваться у Вехтера. В руках у того была папка с документами, на лице отражалась злость. Если Ханнесу повезет, он будет молча сидеть рядом с ним и следить, чтобы никто не спер диктофон.

– Кого будем допрашивать? – Он едва поспевал за Вехтером.

– Баптиста-младшего. У тебя есть три попытки, чтобы отгадать, где он вчера вечером объявился.

– Понятия не имею. В Изаре выловили? Нашли у подружки? Да вообще, откуда мне знать? – Ханнес схватился руками за шею, размял ее и повертел головой. Казалось, она как-то неудачно сидела на плечах. Первый предвестник затяжной головной боли.

– Перед дверью моей квартиры.

– Давай без шуток.

– Кто ж тут шутит? У меня дома, перед дверью квартиры. Я заварил ему ромашкового чаю.

Ханнес поморгал, чтобы проснуться. Может, ему снится сон о том, что Вехтер заваривал Оливеру Баптисту ромашковый чай? Куда подевался проклятый будильник? Когда Ханнес вновь открыл глаза, он все еще бежал рядом с Вехтером. Наверное, это один из тех навязчивых снов, от которых невозможно отделаться.

Вехтер пощелкал пальцами у него перед глазами.

– Ты выспался? Папаша созвал целую армию адвокатов, и все они так и вьются вокруг парнишки, нашептывая ему, чтобы тот не сболтнул лишнего. И, в общем-то, добиться своего для них труда не составит. Он упорно замыкается в себе.

– Но какого черта он явился именно к тебе?

– Наверное, мы не узнаем об этом никогда.

Лицо Вехтера помрачнело, на этом тема была закрыта.

Они подошли к машине.

Ханнес сел на пассажирское место молча. Вехтер пристально посмотрел на него, ничего не сказал, просто сел за руль БМВ и нажал на газ.

– Значит, вы вчера заставили говорить отца. Отличная работа, – сказал он.

– Благодари Хранителя Молчания.

Вехтер снова покосился на Ханнеса:

– Это тоже искусство – отстраниться в нужный момент.

– Хватит с меня твоих прописных истин. Ты не намного старше меня, а говоришь, как магистр Йода.

– А ты слушаешь, как сладкоежка.

Вехтер полез в бардачок и достал оттуда упаковку шоколадных кексов. Ханнес выхватил ее у него из рук и принялся жевать. И только пятый кекс остановился на полпути ко рту.

– Это ведь молочный шоколад?

– Конечно. Молоко прямо из живых коров выдавливают палачи-садисты.

Ханнес тут же положил обратно в коробку невегетарианский кекс и уставился в окно, хотя там ничего не было видно, кроме метели. Несколько минут они ехали молча, пока Вехтер снова не заговорил:

– Ты все еще сердишься?

Ханнес ушел от ответа, нетерпеливо отвернувшись. Они попали в волну красных сигналов светофоров. Теперь как раз появилась возможность поговорить с Вехтером. Но тот его опередил:

– У вас там что-то не в порядке? Ты внезапно сбегаешь со службы, выглядишь совершенно разбитым. И прошлой ночью ты явно даже не раздевался, так и спал.

Ханнеса застали врасплох, и он руками разгладил рубашку. Хотел прилечь с малышкой лишь на несколько минут и проснулся, когда зазвонил будильник. Он глубоко вздохнул.

– Это личное. Я хочу на время уйти. Перестану работать в специальной комиссии.

Вот. Теперь все.

Вехтер втянул воздух сквозь зубы.

– А теперь просто расскажи, что случилось.

– Моя дочь сбежала. Старшая. Вчера она не пришла домой ночевать. Вещи свои она забрала.

И если…

И это «если» накатило на Ханнеса огромной волной. «Она забрала все свои вещи, – говорил он на это “если”. – Она знала, что делала». И уже ничего не случится.

– Ты заявил о ее пропаже?

– Да, коллеги занимаются этим.

Вехтер поморщился. Он был не в восторге, это ясно.

– Я разрешаю тебе уйти в отпуск и оставаться в нем, сколько тебе потребуется. Надеюсь, вы скоро вернете девочку домой.

Они еще немного помолчали. Радио что-то тихо бормотало: рекламные мелодии, викторины, немного музыки, той бессмысленной, которая отскакивает от слушателя, словно капельки ртути. Ханнес все время задавался вопросом, почему Вехтер слушает подобный шум. А теперь он это понял.

Вехтер вздохнул:

– Будет много работы без тебя. Но мы справимся. Твое заявление на отпуск наверняка все подпишут. Проблем с Целлером не будет, он все равно не хочет, чтобы ты участвовал в расследовании.

– Это на него похоже. – Старая злоба заклокотала в душе, хотя теперь это уже было не важно. Целлер остался где-то далеко.

– Баптист, конечно, выступит с веским доводом, – продолжал Вехтер. – Он с самого начала хотел от тебя отделаться. Но теперь все равно. Семья важнее.

– Да, семья важнее. – Ханнес сжал зубы.

– Именно сейчас, когда мы взяли его под стражу за избиение Оливера. Отныне, конечно, все станет намного интереснее. Что эта парочка запоет отдельно друг от друга? Но не забивай себе голову, мы их раскрутим.

Они наверняка их раскрутят. Вехтер пил с подозреваемым ромашковый чай, пока адвокаты Баптиста откупоривали шампанское.

– Возможно… – засомневался Ханнес. – Возможно, сегодня я еще смогу поучаствовать в допросе. И потом спокойно передать дела.