Черная тень под водой - Александр Александрович Тамоников
– Сидите, Татьяна Викторовна, – сказал капитан. – Ампулы вам не видать как своих ушей. Завели моду: чуть что, сразу ампулу в рот, а нам опять начинать все заново. Не пройдет у вас этот фокус. Давно наблюдаем за вами, Татьяна Викторовна.
Знала бы она… Женщина с хрипом дышала, ее волосы растрепались. Она щурилась от яркого света, терла глаза. Задержание потрясло ее, выбило из колеи. Она ползала по грязи, пытаясь сесть, но конечности разъезжались. Кое-как пристроилась, перевела дыхание. Алексей навис над ней, как дамоклов меч. Женщина съежилась. Отсутствовало всякое желание вести ее в отдел ГБ или в милицию. Полночи уйдет на транспортировку, а там еще гадай, кто из окружающих является ее товарищем по оружию. Овраг вполне устраивал. И не тянуть резину, брать быка за рога…
– Повествуйте, Татьяна Викторовна, или как вас там. Генезис вашего грехопадения меня не волнует, времени на покаяние нет. Расскажете позднее следователю. А пока извольте дышать свежим воздухом. Агентурная сеть в Гдышеве – все, что знаете…
– Я не знаю ни одной фамилии… – выдохнула женщина. И завизжала от боли, когда он вывернул ей руку – упала лицом в землю, стала давиться раскисшей жижей.
Дискомфорта Алексей не испытывал. Женщин никогда не бил, но сегодня готов был поступиться принципом. Время поджимало, он это чувствовал, что-то должно произойти, уже происходит…
– Не надо, очень больно…
– Это еще не больно, Татьяна Викторовна. А вот сейчас будет больно.
– Что же вы хотите-то от меня? Я не знаю никаких имен. – Она ползала по грязи, кашляла, давилась собственными волосами. – Я всего лишь связная, меня ни во что не посвящают, заставляют собирать информацию и быть звеном в цепи контактов, используют втемную…
Самое печальное, что она могла не врать. Человеку с таким отношением к боли вряд ли доверят тайну – расколется на первом же допросе. С моральным духом тоже беда. Фонарь подрагивал в руке. Он мрачно смотрел на приходящую в себя шпионку. Она испачкалась с ног до головы, подползла к склону оврага, села, откинув голову. Взор наполнялся тоской. Надо же, великомученица…
– Успокойтесь, Татьяна Викторовна. Не хотите испытывать мучения, будьте предельно искренней. Все, что вы скроете, позднее все равно вылезет, и вам от этого станет только хуже. Расскажете по-хорошему – и я отведу вас в камеру, дав обещание, что больше вас никто не тронет.
– Не надо в камеру… – женщина задрожала. – Я почти ничего не знаю, только явки, пароли… Обещаю вам все рассказать, но потом вы вернете мне ампулу, дайте слово офицера.
– Хорошо, Татьяна Викторовна, я рассмотрю вашу просьбу. Но давайте без условий. Вам же не хочется меня злить? В записке, которую вы достали из тайника, вам предписывается ликвидировать своего шефа. Бориса Михайловича, полагаю? Он тоже выполняет задание германской разведки?
– Борис Михайлович? Вы шутите… – женщина закашлялась, а перед этим, видимо, пыталась рассмеяться. – Я не знаю никаких имен, но майор Корбин… Смешно, Алексей Владимирович… Входи он в ряды сопротивления, я бы уж как-нибудь догадалась…
Сопротивление? Вот как это теперь называется. Зря он грешил на майора Корбина. Тип неприятный, личные качества хромают, но неглупый. Прекрасно же видит, куда склоняются весы войны! Ну, допустим…
– Что происходит, Татьяна Викторовна? Намечается крупная диверсия на заводе «Вымпел»?
– Да, возможно… Но не думаю… Там проводится дотошная проверка, все контролируется, предприятие очищено он неблагонадежных элементов… Борис Михайлович уделяет повышенное внимание этой теме.
– Под водой в районе Уваровой гряды застряла немецкая субмарина. Есть приказ помочь ей выйти в море – это так?
– Я не слышала ни о какой субмарине. Я простой секретарь…
– Татьяна Викторовна, не вынуждайте причинять вам боль. Пароли, явки, что вам известно?
– Хорошо… Есть два адреса в городе: Баррикадная, 19, и Лермонтова, 8. Это явочные квартиры – частные дома, где проживают люди, связанные с немцами. Их сотрудничество с гитлеровцами в годы оккупации не афишировалось. Людей держат на крючке, а те знают, что, если все вскроется, советская власть с ними церемониться не будет. Их просто расстреляют… Это женщины средних лет, одну зовут Давыденко Тамара Петровна, другую – Постникова Мария Алексеевна… Первая до войны работала машинисткой в заводском парткоме, вторая преподает в школе номер один…
«Знакомая личность, – подумал Алексей. – Как тесен мир». Костлявая очкастая особа у калитки Горыныча, та, что прибежала с коллегой, когда тот не явился на работу. Ладно, сделаем зарубку на память.
– Дальше, Татьяна Викторовна.
– Еще один тайник в Затонном переулке – резервный. Трансформаторная будка, с обратной стороны к ней привален камень. Если его отодвинуть, вскроется защищенная от сырости ниша.
– Дальше.
– Пароль для нового человека, прибывшего в город. Это на базаре, лоток, где торгуют рыбой. Ориентир – напротив торгуют табаком, а рядом – книгами. Безобидная фраза, которую можно произносить даже при стечении большого количества людей… «Товарищ, где тут можно снять жилье на неделю? Соглашусь на комнату, но только недорого, и чтобы никаких алкашей по соседству». Отзыв: «Это по адресу, сударь (или сударыня), соседняя улица, вид на море, а все соседи – исключительно приличные люди…» И торговец указывает адрес, где можно безопасно поселиться, а потом связаться с подпольем…
Дошло не сразу. Пресловутое дежавю – что-то знакомое, было уже… А когда дошло, начал холодеть, окаменел. Он поедал глазами секретаря, чувствуя, как в душу заползает пустота. Все это было именно на базаре, несколько дней назад. Действительно безобидная фраза, поди пойми. Но именно тогда гражданка Верестович допустила серьезный промах – не знала, что у соседнего лотка стоит офицер контрразведки.
Сотрудница абвера что-то почувствовала, шевельнулась. На нее смотрели угрюмые глаза советского офицера. Шевелились волосы на затылке, ком подступил к горлу, стал перекрывать дыхательную протоку. Головоломка еще не складывалась, но отдельные ее части пришли в движение, заняли положенные места. Все это время его вели по ложному следу, а он, как собачка с высунутым языком, преданно бежал за хозяйкой.
– Дальше.
– Я больше ничего не знаю, Алексей Владимирович… – Женщина сломалась под его пронзительным взглядом, лицо потемнело, стало похожим на сморщенную сливу. Она прекрасно знала, что ждет ее впереди, и знала, как это предотвратить.
– Вы обещали вернуть мне ампулу, Алексей Владимирович. – Она закашлялась, уперлась руками в землю. Что-то желтое потекло изо рта.
Он не мог так поступить. Но поступил. Время шло, шарада не решалась. Что-то происходило. Возиться с этой бабой было некогда, только время терять. Он вынул из кармана ампулу, вложил в трясущуюся руку. Произносить какие-то слова не хотелось. Татьяна Викторовна встрепенулась, как-то замешкалась,
