Фридрих Незнанский - Взятка по-черному
И вот теперь все старания адвоката остались втуне! Гусев — черт с ним! Не хочет — его проблемы. Но гонорар! Адвокат-то из-за чего должен страдать?! Почему он вынужден отказываться от своих собственных планов?! Нет, это, во-первых, непорядочно, а во-вторых, действительно черт знает что!
Думая теперь о друзьях-соратниках Гусева и достаточно уже зная о конкретном интересе каждого из них, адвокат понимал их главную задачу: чтобы Егор Савельевич сел прочно и надолго. Дмитрий Аркадьевич, будучи все-таки неглупым и достаточно опытным адвокатом, видел, что каждый из них уже отхватил по жирному куску бизнеса Гусева, подобно акулам, безжалостно рвущим на части раненого кита. Но этим их интересы не ограничатся, им теперь требуется весь его бизнес, и они не успокоятся, пока не добьются поставленной цели. Иными словами, не отстанут от своей жертвы, пока обглоданный скелет «гиганта морей» не пойдет ко дну.
Но входит ли в эти их цели еще и взятка? Тут вопрос.
По идее, не должна следователь Ершова стоять на одной позиции с тем же господином Брусницыным или с директором АО «НПЗ — Стандарт» Гридневым. Не говоря уже про уголовника Мамонова. Однако «не должна» — совсем не значит, что «не может», вот в чем дело. А у Ершовой есть, конечно, свои покровители, иначе она бы не вела себя столь нагло и вызывающе. Ну брат родной, который, к слову, занимает далеко не самый важный пост в УВД Юго-Восточного округа. Ну, может, еще какой-нибудь высокопоставленный любовник из Следственного комитета или из той же Генеральной прокуратуры… Все же этого недостаточно, чтобы уверовать в собственную неуязвимость. Значит, есть у следовательши какой-то козырь в рукаве. И было бы неразумно не принимать это обстоятельство во внимание.
Но взятка, взятка! Вызывающе наглая, что называется, по-черному — она не могла предназначаться, образно выражаясь, всем без исключения «участникам банкета» поровну. Либо в процентном отношении, либо вообще лишь для узкого круга. Что для миллионера Гусева двести тысяч! Он, между прочим, сам и обмолвился как-то в этом духе, когда в конце концов принял решение дать взятку. Если б уж эти акулы и стали что-то делить, так, наверное, все состояние, а не ничтожно малую его часть. Значит, можно сделать вывод, что взятку следователь Ершова предназначала в первую очередь себе. Или частично тому, кто, возможно, ей тоже что-то пообещал.
Вот это и есть самый любопытный момент, ибо двести тысяч долларов — это не двести тысяч рублей. И то охотники найдутся. А если, к примеру, Брусницын узнает, что мимо его фонда этаким резвым карьером просквозили двести «зеленых кусков», он не почувствует особой радости. И пусть теперь мадам эта стервозная — был-таки момент в телефонном разговоре, когда она, кажется, всерьез забеспокоилась! — попытается все отрицать. Есть же мамаша господина Гусева, Варвара Николаевна, которая в три приема передавала Дмитрию Аркадьевичу деньги! Она всегда подтвердит. И кому, и сколько, и по чьей просьбе. Записка Егора Савельевича тому прекрасное доказательство. И расписки на ней Дмитрия Аркадьевича — в получении указанных сумм. А теперь и запись телефонного разговора. Для суда это, возможно, и не бог весть какие доказательства, но, скажем, для обманутого партнера других и не потребуется.
Значит, поиграем…
И первым делом позвоним в офис господина Брусницына. Он назначит встречу, не подозревая о ловушке, подстроенной адвокатом, а затем можно будет договориться — между собой, естественно.
Дмитрий Аркадьевич уже твердо решил не паниковать относительно собственных дел, поскольку еще не все карты сданы и партия, по существу, только начинается, снял с аппарата телефонную трубку, нашел в записной книжке номер Благотворительного фонда «Юпитер», набрал его и стал ждать отзыва.
Довольно милый женский голос поинтересовался, кто звонит, кому и по какому поводу. А затем секретарша сказала, что в настоящий момент Игорь Петрович в офисе отсутствует, но он не поехал, как это обычно делает, в Печатники, в свою охранную контору, а удалился по делам, о которых она, секретарша, ничего конкретного сообщить абоненту не может. Но она готова записать просьбу, телефонный номер и передать все это шефу, когда тот позвонит или появится здесь, на Старой Басманной.
Штамо подумал и решил не доверять своей тайны секретарше. Просто назвался и добавил, что, вероятно, он, адвокат, в данный момент нужнее Игорю Петровичу, нежели тот — ему. Секретарша восприняла его слова как шутку, возражать не стала и пообещала все сказанное обязательно передать своему шефу.
Даже не догадывался Дмитрий Аркадьевич, чего он невольно избежал. Ему бы и в голову не могли прийти последствия его беседы с Брусницыным. И теперь, оставаясь в святом неведении, он стал усиленно размышлять над тем, где бы достать недостающую сумму на покрытие расходов по переезду в новое помещение. Он решил не отказываться от удачи, чего бы она ему ни стоила… Черт возьми, как не вовремя захлестнула эта шлея проклятого Гуся! Ну что б ему подождать со своей дурацкой инициативой еще немного! Да и не сам он это придумал, понимал Дмитрий Аркадьевич, подсказали старухе, а та — сыну. Вот так, за всем нужен глаз! Зевнул — и с концами. И тебя уже ловко обвели вокруг пальца…
— Ты не знаешь, чего твоему адвокату от меня вдруг потребовалось? — Брусницын был откровенно недоволен, и это его раздражение отчетливо звучало в интонации не совсем трезвого голоса. — Какого лешего? Да еще в каком тоне! «Я ему, мол, нужней, чем он — мне!» А на хрен он мне сдался?
— Пошли подальше, если он тебе не нужен, — небрежно бросила Ершова, но голос ее предательски дрогнул, и хитрый Брус мгновенно усек это.
— Он мне не нужен, но все же интересно, зачем он звонил? Если Штамо недоволен решением Гуся отказаться от его услуг, пусть конкретно к клиенту и обращается. Или, может, ты успела ему намекнуть о моей роли в этой игре?
— Да побойся Бога, мне-то зачем? Что я, враг себе?
— Бог-то Бог, да сам не будь плох… Тебе, спрашиваешь, зачем? А вдруг у тебя свой интерес наклюнулся, о котором мне ничего не известно? Может, ты как-то по-своему решила повернуть дело? Откуда я знаю? Вот приеду сейчас, подержу тебя в руках, как я это умею, ты знаешь, и ты тогда сама мне все доходчиво объяснишь, а? Не хочешь? — И он захохотал, удовлетворенный своей «шуткой». — Он намекал на свои изощренные сексуальные забавы с Ниной, довольно отвратительные, между прочим. Но она их почему-то терпела.
Не желая продолжения неприятной темы, она решила подбросить такое соображение, которое никак не могло вызвать у Брусницына сочувствия:
— Не уверена, но полагаю, что его не устраивает новый расклад в защите, при котором он практически полностью лишается своего гонорара. Не знаю, о какой сумме они договорились, но думаю — немалой. Вот тебе и объяснение. И я бы, на твоем месте, гнала его в шею.
— Про мое место я знаю без тебя, — грубо оборвал Брус. — Не твои заботы! И прогнать его, если захочу, всегда успею. Но я здесь при чем? Не я Гусю адвокатов выбираю! А этому твоему болтуну ловчей, значит, работать надо было, чтоб не попасть впросак…
— Я здесь тоже ни при чем. Почему он мой? Вы сами его нашли? Сами! Я к этому отношения не имею! И не хочу иметь! Ты прекрасно знаешь, чем это пахнет для следователя!
— Так это ж тебе пахнет, а не мне! — захохотал Брусницын. — Нет, он что-то другое знает, то, что мне неизвестно. Ну ладно, не желаешь, значит, чтоб я тебя навестил? И не надо, у меня сейчас других, куда более интересных дел до едрени фени! А ты не обижайся, ты — баба ничего, тебя еще вполне можно! Найдешь себе какого-нибудь… Может, тебе прислать кого? Ты не стесняйся, говори. Завтра его приму, — добавил Брусницын без перехода. — Но ты не расслабляйся! Что-то, смотрю, снова наши дела наперекосяк пошли! Один у меня исчез. Я — про Вована… Техник мой, блин, тоже будто испарился! В чем дело?! — Он уже почти рычал. — Погоди, вот я со всех вас строго спрошу! Мух, понимаешь, ноздрей давите, вместо того чтобы самоотверженно пахать! Пахари, мать вашу!.. — рявкнул он под конец.
Отключился. И Нину Георгиевну словно пробил озноб. Послать бы их всех, да теперь уже невозможно… Мало того что Сережка, похоже, по уши увяз в делах этого Игоря, так еще и сам Брус охамел до последней степени. Он уже вообще не принимает никаких возражений, ссылаясь на свои прямые контакты на уровне заместителя министра внутренних дел. И ведь не врет, что самое печальное, так оно и есть на самом деле. И слово его, получается, теперь закон. Нет, когда без откровенного хамства и с соответствующим гонораром, то и вопросы не возникают. Но когда вот так — немедленно вынь да положь! — действительно возникает ощущение полнейшего беспредела.
«Завтра его приму!» — ишь ты, напугал! А он же ведь и примет… И, что весьма неприятно, выслушает… И как он после этого поступит, один Бог знает. Нет, нельзя, чтобы адвокат посетил кабинет Бруса, категорически нельзя. А выход в данной ситуации имеется только один.
