Олег Приходько - Горсть патронов и немного везения
— Зверь теперь в раю, — ответил Карат и встал. Следом поднялись остальные. — Вот здесь его, у кафе «Фиалка», положили. Рядом с его «БМВ» вшивая тачка стояла — старенькая «Шкода». А в багажнике — бомба с радиоуправляемым детонатором на восемьсот грамм тротила. Ахнуло так, что в кафе стекла повылетали.
— Кто?
— Не знаю. Но делом занимались гэбэшники.
О том, что Зверя пришили, тогда еще старлей Решетников знал, но в подробности вникать не было нужды.
— На Даниловской в ресторане «Невод» официантом брат Потоцких Эдик, если что — обратись к нему. А я тебе все сказал. Будут личные проблемы — заходи, поможем.
— Что вы все по кабакам, Карат? «Мотылек», «Олень», «Фиалка», «Невод»… Голодные, что ли? Когда уже нажретесь-то?
Все снова заржали, но Карат слова его воспринял серьезно:
— Когда в тюрьмах да на зонах кормить лучше станут. Там от голода эти мысли приходят — выйти бы на волю, захомутать кафешку да нажраться вдоволь, а потом можно и снова на нары.
Захлопали дверцы, и все три «восьмерки», укомплектованные бойцами заматеревшего Карата, укатили по Богородскому шоссе. Решетников встал, подошел к окошку, из которого подавали пиво и вкусно пахло сосисками.
— Мне нужно позвонить, — сказал толстому буфетчику.
Тот покорно протянул ему трубку сотового телефона.
«Один из них, — догадался Решетников. — За босса меня принял».
Столетник по-прежнему не отзывался…
Глава вторая
1
В одном японском энциклопедическом словаре написано: «ВОДКА — русский национальный напиток. 1200 мг — смертельная доза». Я чувствовал себя, как японец, выпивший 1200 смертельных доз. Едва мне удалось приблизительно установить, что жив, как я тут же об этом пожалел. Возникло острое желание позвонить в милицию, но под руками не оказалось телефона. Рук тоже поблизости не оказалось: они были связаны, заведены за лопатки и приторочены к шее, причем в качестве перевязочного материала использовался буксирный трос, Ноги были также связаны, согнуты в коленях, колени подведены к подбородку. Попытка открыть глаза оказалась тщетной, все равно я ничего не увидел — не то ослеп, не то находился в гробу, а может, и в посылочном ящике, но кондиционера здесь не было — это точно. Судя по тряске, меня уже куда-то пересылали. Тошнота и головная боль сопровождались рвотными спазмами, все нутро будто выжгло серной кислотой. Несколько раз я пытался включить сознание, но срабатывал какой-то автоматический выключатель, и падение в черную бездну продолжалось. В эти моменты я испытывал облегчение, однако инстинкт самосохранения срабатывал снова. По-моему, жизнь и смерть играли друг с другом в прятки, а я при этом просто присутствовал.
Жизнь выиграла — спустя еще некоторое время я осознал, что нахожусь в багажнике автомобиля, мчащего под откос по бурелому: меня то прижимало к передней стенке, то било о заднюю, в днище ударяли палки, пахло резиной, и где-то неподалеку урчал мотор. Либо меня везли убивать (но почему не сделали этого сразу?!), либо решили, что я мертв, и везли закапывать (но зачем тогда связали?).
Машина остановилась, я услышал, как захлопнулись дверцы с двух сторон, и через мгновение в глаза резанул небесно-голубой свет: лиц я не различал — те, кто упаковал меня сюда, воспользовались хлорацетофеноном, адамситом или другими полицейскими ОВ, после которых зрение восстанавливается не сразу. Двое выдернули меня из багажника на мягкую землю.
— Развяжи его, — услышал я голос над собой.
— Да на кой ляд его развязывать? Не все ли равно! — не соглашался второй, помоложе.
— Я сказал — развязать!.. — Наверно, этот был старше по званию — говорил негромко, но властно, как человек, привыкший к беспрекословному повиновению. Кто бы он ни был, мне он импонировал больше. Второй стал развязывать узлы.
— Ерепенился, — ворчал недовольно, — намертво затянул.
— Развяжешь — дай ему лопату, пусть копает сам, — распорядился старший, и я услышал удаляющийся хруст валежника под его ногами.
Почувствовав относительную свободу, я встал. Нокдауны на двенадцатых раундах тотализаторных боев не шли с нынешним состоянием ни в какое сравнение. Земля под ногами качалась, как палуба дрейфующего «Челюскина». На обочине лесной дороги, по которой никто не ездил с сорок пятого года, стоял лазуритовый «Порше». Высокий человек в светлой куртке вонзил у моих ног малую саперную лопатку. Лица его я еще не видел, только мутное пятно то приближалось, то отдалялось. Сейчас я едва ли попал бы в него с пяти шагов из гранатомета.
— Рой яму, что встал?! — прикрикнул незнакомец, прикурив какую-то дешевую вонючую сигарету.
Мы находились на лесистой возвышенности, внизу протекал ручей. Я не знал, что собирались искать здесь эти ребята, но вряд ли ручей назывался Эльдорадо, а меня старатели привезли к берегам Юкона как дешевую рабсилу.
Несколько незаметных дыхательных упражнений из китайской системы цигун помогли мне прийти в себя. На верхней губе сердитого молодого человека я увидел шрам и тут же узнал в нем описанного Ирой посетителя гостиницы «Байкал», так подло подставившего бедного животновода Алтынбаева. Меж сосен маячила сутулая спина его сообщника в желтом замшевом пиджаке.
— Бери лопату и пошел! — снова прикрикнул молодой. — Или тебе помочь?
Я наклонился, поднял лопату, но о том, чтобы метнуть ее в голову истязателю, нечего было и думать: руки и ноги мне еще не принадлежали. Он подтолкнул меня к опушке, окаймленной можжевеловыми кустами.
— А вы уверены, что закопали это здесь? — на всякий случай справился я, чтобы не пришлось потом копать в другом месте.
Ответом на вопрос был удар в челюсть. Мне послышался рев трибун во Дворце спорта: получать удары было привычнее, чем путешествовать в багажнике «Порше». Я почувствовал себя лучше и принялся за работу, с каждым движением все глубже вдыхая носом влажный лесной воздух и резко выдыхая сквозь плотно сжатые губы, как принято в таэквондо.
Окопавшись на глубину, вполне достаточную для стрельбы лежа, ни золота, ни шкатулки из слоновой кости с бриллиантами я не обнаружил и вопросительно посмотрел на начинающего золотопромышленника.
— Копай глубже, здесь ты не поместишься, — приказал он, направив на меня большой и, наверняка, скорострельный ствол. Человек в замшевом пиджаке подошел ближе, и я получил возможность рассмотреть его: очки в роговой оправе, гладко зачесанные назад остатки русых волос, крупный мясистый нос и маленький подбородок, к которому от крыльев носа спускались две глубокие складки, делавшие выражение лица угрюмо-брезгливым.
Два выстрела прозвучали почти одновременно; одна пуля зарылась у моих ног, вздыбив песок фонтанчиком, другая выбила из руки саперную лопатку.
— Быстрее! — рявкнул нервный молодой человек.
— Очень грубо, — подняв рабочий инструмент, покачал я головой. — Могли бы убить меня изобретательнее, как убили Балашову.
— Убили? — переспросил Матюшин (в том, что рыжий пиджак принадлежал ему, я нисколько не сомневался).
— Да еще как!
— Слушайте его, — отмахнулся сообщник. — Копай!
Что-то мне подсказывало, что действия их были не во всем согласованы. Я продолжил копать себе могилу с таким расчетом, чтобы лежать головой на христианский восток.
— А ну повтори! — подошел Матюшин к самому краю.
— Что повторить-то? — воспользовался я возможностью передохнуть. — Что Балашову убили? Так об этом уже все знают — от соседей до следователя. Очень лихое убийство, возможно, его опишут в пособиях по криминалистике.
Матюшин присел на корточки, в упор уставился на меня:
— А ты откуда об этом знаешь?
— Я-то? От знакомого патологоанатома. Результаты вскрытия показали отек легких, так что идея с шариком вам не удалась. Извините, мне нужно работать, — и, повернувшись к нему спиной, я продолжил окапываться.
— А ну постой!
— Да слушайте вы его больше! — занервничал молодой.
— Погоди, я сказал! — рассвирепел Матюшин. — Что показали результаты вскрытия?
— Вы можете вернуться домой на Серебряноборскую, там наверняка уже ждут следователь с группой захвата. Он вам все и расскажет.
Кажется, я окончательно пришел в себя, и моя новая работа мне начинала нравиться. Очень хорошая работа в отличие от детективной; сразу видны результаты, и при этом не нужно напрягать извилины.
Матюшин цепкой костлявой клешней схватил меня за плечо и развернул к себе:
— Хорош трепаться, ублюдок! Что сказал следователь?
Я вздохнул, воткнул лопатку в холмик желтого, как пиджак визави, песка. Терпеть не могу, когда прерывают трудовой процесс, но начальник был он — ему видней.
— Сказал, что впервые сталкивается с таким продуманным убийством. Шарик, привязанный к люстре, должен был служить сигналом безопасности для Ямковецкого. Да, Алексей Петрович? Если в вашей явочной квартире находился кто-то из посторонних, шарик нужно было просто снять или проколоть. А когда после несостоявшейся в «Байкале» встречи с Илоной вы поняли, что телефон засвечен и по нему прошла дезинформация Анастаса Рыжего — решили на всякий случай избавиться от тети Насти. Для этого в ее отсутствие нужно было просто заменить шарик на другой, точно такой же, только накачанный газом — вроде того, каким вы душили меня.
