Леонид Влодавец - Змеиный клубок
Нет, с тем, что у Севке в черепушке варилось, можно было только к Лехе обращаться. Если б, конечно, не пришлось бы рассказывать о том, как Севка Леху продавал, шкуру спасая… Так сам себя Буркин оценивал, каялся. Может, будь Леха здесь, он бы понял, а раз так, то и простил бы. И душу бы облегчил. Не так тошно сейчас было бы.
Но Леха отсутствовал. В то, что он сидит в тюрьме, Севка не верил. Он верил в гораздо худшее. И винил себя.
ПРИКОЛ НА ВСЮ ОБЛАСТЬ
Девятины благополучно заканчивались. Жертв и разрушений не было. Молодежь пошла догуливать, старики — отсыпаться. У Буркиных осталась пара баб, которые совмещали приятное с полезным: помогали Ирке посуду мыть, а заодно «Санта-Барбару» смотрели. Что они там в этих Мэйсонах и Крузах понимали — фиг знает, но некоторые даже помнили, с чего там все начиналось несколько лет назад.
Севка курил на крыльце с Ванькой Ерохиным, который уже второй час разобъяснял, что раньше запчасти, блин, стоили копейки, но их ни хрена не было. Теперь их кругом полно, но хрен купишь, потому что денег ни хрена. Севка тоже чего-то говорил насчет запчастей, хотя у него был только мотоцикл, да и ездить на нем ему больше не хотелось.
И тут среди этого скучного, сонного разговора, который ни уму ни сердцу, вдруг послышался звонкий крик Саньки:
— Папка! Там дядь Лешу в телике кажут! Иди!
— Вот это да! — удивился Ерохин. — По какой же это программе-то? Вроде «Барбара» еще не должна кончиться…
— Да идите вы скорее! — это уже Ирка крикнула.
Буркин с Ерохиным вбежали в горницу, где светился голубой, порядочно размытый помехами экран. Но и на этом экране рожа Лехи Коровина вполне узнавалась.
Рожа-то узнавалась, но костюма с галстуком, которые на нем были, ни Севка, ни Ванька, ни даже Ирка с бабами припомнить не могли. Коровин, жутко важный и нарядный, каким-то не очень знакомым, но все-таки явно своим голосом рассказывал:
— …В настоящее время я нахожусь в надежном месте и всецело подчиняюсь той группе лиц, которая провела эту акцию. Убедительно прошу всех тех, кто будет заниматься создавшейся ситуацией, не делать необдуманных шагов, проявлять благоразумие и сдержанность. Я бы советовал внимательно прислушаться к требованиям, выдвинутым похитителями, и не отвергать их без тщательного анализа и изучения возможных последствий… — тут Леха прервался, хлебнул из стакана что-то коричневое типа кваса, кока-колы или пепси. — Я попросил бы также всю демократическую общественность города и области самым серьезным образом обратить внимание на те факты, которые приведены похитителями для характеристики нынешнего руководства областью.
Не утверждая, что они полностью соответствуют действительности, я убежден, что тщательная проверка их необходима…
— Давно говорит? — спросил Севка вполголоса, но никто ему не ответил.
Экран в это время неожиданно мигнул, на какое-то время замутился, но затем на нем появилась картинка с видом облцентра и заиграла какая-то легкая музыка.
— Когда началось-то? — еще раз поинтересовался Буркин.
— Да минут пять назад, не больше, — ответила Ирка, вытирая полотенцем блюдо из-под салата. Там «Санта-Барбара» шла, потом реклама закрутилась в перерыве… И тут — р-раз! — все свернулось. А потом вдруг Леха появился. Я даже и не признала.
— Ага! — встряла Танька Ерохина. — Такой важный! Рожа надутая. И говорит, как начальник какой-то. Если б не Зинка, мы б точно не углядели.
— Точно! — очень довольная собой подтвердила третья добровольная посудомойка, Зинка Гусева.
Я аж обалдела — Коровин! И Таньке говорю: «Смотри, это ж Леха!» А она мне: «Ты чо, сбрендила? Ему на один галстук от этого костюма денег не хватит!»
— А может, вы и правда обознались? — предположил Ванька. — Рожа, конечно, похожа, но говорит как-то не по-русски.
— Да его же террористы захватили, вы что, не поняли? — вскипел Севка.
— На фига он им сдался? — возразил Ванька. —
Чего с него взять-то?
— Если костюм такой сляпал, значит, есть чего, — не согласилась Танька. — А потом он же фамилию сказал и имя-отчество.
— Да, это точно. Только начал, сразу сказался: «Товарищи, господа и дамы, я Коровин Алексей Иванович…» — вспомнила Зинка.
— Он еще чего-то говорил, только тут чего-то захрюкало в телике. А остальное уже при вас продолжалось…
— «Сижу, — говорит, — в надежном месте», — заметил Ерохин. — А вообще-то это чего-то мне напоминает.
— Чего напоминает? — не понял Севка.
— Да это самое место, где он говорил. Вроде я там тоже бывал.
— Тоже, что ли, в заложники попадал? — хмыкнула Танька. — Интересно, а чего я про это не знала?
— Ладно тебе, — отмахнулся Ванька, впрочем, довольно добродушно. — Если б еще разок увидеть, я б, наверно, точно сказал.
— Чего сказал? — спросил Севка.
— Да понимаешь, — наморщил лоб Ерохин, — года два назад мне калым подвернулся. Мужик один по тем временам неплохо предложил — триста тысяч за пару ездок. На склад какие-то ящики возил. Там, по-моему, какое-то овощехранилище раньше было. А коммерция его под склад заарендовала.
— Ты что, думаешь, что Леху туда увезли? — удивился Севка.
— Да так, — неопределенно ответил Иван, — похожее место.
— Мало что похожее, — сказала Ирка, — таких складов сейчас хрен знает сколько.
— Там заметка одна была, — сообщил Ванька. — Мне показалось, что я ее видал.
Показалось или видал? — настырно спросил Севка.
— Хрен его знает, — проворчал Ерохин, — там же резкость на Леху была наведена, а что за спиной у него — мутно. Вроде, стена белая, однако какие-то черточки видать. Вот там, где я был, на складе в смысле, была на стенке надпись накарябана.
— Матом? — хихикнула Танька.
— Нет. Там было написано чего-то по-иностранному. Немецкими буквами.
— Да сейчас в каждом сортире чего-нибудь такое написано, — буркнул Севка, — нашел, блин, примету!
— Так-то оно так, — согласился Ванька, — но только это не «Ай лав ю» было. И не «Куин», и не «Битлз», и не «Депеш мод». Это я тоже везде видел. У нас вон, на клубе, намазали. Там чего-то редкое было. Оттого и запомнил. То есть не совсем запомнил, а так, в общем и целом. Если сейчас сказать — не напишу, а вот если увижу — точно вспомню. Может, еще прокрутят, а?
— Может, и прокрутят… — насупился Севка. — А ты как раз уедешь в это время. Тут даже видак не помог бы, если б и был. Черт его знает, когда включать? Не предупреждали же, когда эта передача будет.
— А между прочим, — вспомнила Зинка, — я знаю, кто мог эту передачу записать. Абрамян со своей Каринкой. Она все серии «Санта-Барбары» пишет на кассету. У них и телик, и видак японские. Отлично видно!
— Ну что, съездим? — предложил Севка.
— И не подумайте! — в испуге замахала руками Танька Ерохина. — На фиг, на фиг! Уже темнеет, а вы пьяные. Под откос слетите еще…
— Мы — пьяные? — обиделся шофер. — Да ты сама косая!
— Может, я и косая, а ты — косее! — прошипела Танька. — Пошли домой, живо!
— Правильно! — Ирка с удовольствием проявила солидарность. — Знаем мы, зачем вас в «Колосочек» потянуло. Не допили, что ли? А потом три дня опохмеляться будете. Татьяна, забирай своего, а ты, Зинуля, соображай, чего говорить при этих козлах.
— А чего я-то? — зашипела Зинка. — Ну, сказала и сказала! Каринка действительно всю «Санта-Барбару» от и до пишет. У ней уж, наверно, сорок кассет ее накручено. Ни одной серии не пропустила.
— Ой, да на хрен нам это нужно! — заорала Ирка. — Ну если даже и так? Ну, узнает Ваня эту надпись. Что вы, туда попретесь? Леху отбивать? Хватит того, что Петрович тут войну устроил! Так у него автомат был. Ты сам-то, Буркин, не помнишь, какой приехал? Вам чего, приключений захотелось?! И так еще неизвестно, простят бандиты или нет. А на ментов не надейтесь. Им главное, чтобы шухеру меньше было.
— Кто-то в гору едет, — прислушался Ерохин.
— Уй, — сказала Танька с почти серьезным испугом в голоске, — не иначе, опять банда!
— Смотри, накаркаешь, дура! — заругалась Ирка.
— Топор где? — спросил Севка.
— И не думай! — завизжала благоверная. — Тихо сиди, если что!
— Абрамян это, — определил Ваня, — покамест только у него «Опель» есть.
— Во зараза, легок на помине! — сказала Зинка.
«Опель» подкатил к калитке, остановился, заглушил движок. Вышли двое, мужчина и женщина.
— Здравствуйте, — сказал Абрамян, подойдя к крыльцу. — Соболезную. Очень хороший человек был Иван Петрович, хотя не все понимал в современной обстановке. Извините, поздно узнал.
— Проходите, проходите, Степан Семеныч, проходите, Кариночка! — запела Ирка.
— Не надо, не надо беспокоиться! — сказала женщина. — Мы ненадолго. Просто я хотела сообщить, что ваш сосед Алексей по телевизору выступал. Я «Санта-Барбару» записывала на видео, и вдруг в перерыве, вместо рекламы, показывают его.
