У судьбы на мушке - Сергей Васильевич Самаров
– Товарищ генерал, я после этой шальной пули только злее буду… – попытался отговориться от генеральского запрета Бармалеев.
Но Сумароков был неумолим.
– Запрещаю – и точка. А то ведь арестую за невыполнение приказа! Отправь в контратаку своего начальника штаба. Вон он, кстати…
Майор Лаптев как раз высунулся из дверного проема блиндажа сирийского батальона, где раньше Сумароков и находился и где до сих пор, кажется, находится полковник Скорокосов.
Бармалеев понял, откуда вдруг и с чего так не вовремя оказался за его спиной генерал-полковник.
– Твоя очередь батальон в контратаку вести, – сказал он Лаптеву. – Я, похоже, арестован… Дай команду Кологривскому и сирийцам. И – с богом…
Кологривский имел собственный шлем и собственный КРУС и потому, услышав о контратаке, сильно обрадовался:
– За смерть Савченкова они, сыны собачьи, мне дорого заплатят. Я же только вчера написал представление – хотел старшего лейтенанта капитаном сделать. Отдать только генералу не успел. Ох, сыны собачьи…
– Не обижай собак, майор, – сказал Бармалеев в микрофон.
Сам он собак любил за верность, за преданность, на которую не каждый человек способен. И даже был готов взять с собой в Сирию Гочу – своего друга, наполовину лайку, наполовину курцхаара – только опасался, что тот может в чужой стране убежать и потеряться. Даже дома Гоча постоянно ищет момент, чтобы улизнуть, и домой приходит, только когда набегается и проголодается.
– Я и не обижаю. Это я так, к слову пришлось, – сразу притих майор.
Бармалеев знал, что Кологривский сам собак любит и даже показывал подполковнику смартфон с фотографиями своего громадного ньюфаундленда, по которому сильно скучал. А жена, по словам майора, даже обижалась, что во время их нечастых разговоров муж больше о собаке спрашивает, чем о ней и детях.
У майора Лаптева своей собаки не было, и неизвестно было, держал ли собаку или даже нескольких собак командир сирийского батальона. Но моду на собак в арабской республике ввел еще Базиль Асад, имя которого носит аэропорт Хмеймим. Старший брат нынешнего президента страны держал целый питомник алабаев[34].
Майор Лаптев что-то сказал в дверь сирийского блиндажа, и оттуда вышел высокий, под два метра с небольшим, и широкоплечий человек, видимо местный комбат, с которым Бармалеев так и не успел познакомиться. Но человек этот, видимо, хорошо владел русским языком и потому не пользовался услугами переводчика. По крайней мере, слова майора Лаптева с приглашением в контратаку сирийский комбат понял сразу, у него просто не было времени выслушать перевод.
Майор Лаптев неторопливо вытащил свою МСЛ, осмотрел ее, попробовал пальцем острие заточки, после чего положил лопатку на бруствер рядом с лопаткой своего комбата, пристроил рядом автомат, прицелился и дал тройку очередей – одну за другой, и у командира батальона не было причин сомневаться в их точности. Бармалеев был уверен, что на трех противников у батальона стало меньше. Но в подготовке Лаптева к рукопашному бою была какая-то основательность, свойственная больше всего сибирякам, а Лаптев по месту своего рождения как раз к ним и относился.
Сам подполковник стрелял раз за разом, но посылал очереди не в безымянную и безликую толпу, а перед каждой очередью выбирал себе цель, быстро брал ее в прицел и только после этого нажимал на спусковой крючок. Но и после этого продолжал смотреть в прицел, сопровождая падение противника и убеждаясь, что две пули его короткой очереди потрачены не зря.
– Вот, познакомься – мукаддам[35] Мемо Кхалед, командир сирийского батальона, – раздался за спиной голос полковника Скорокосова. – Мемо когда-то окончил омское общевойсковое командное училище имени Фрунзе, как и наш генерал, и отлично говорит по-русски.
После слов Скорокосова командир батальона спецназа военной разведки дал еще две очереди в цели, которые себе уже наметил – первую, в крупного, как сирийский комбат, «бариалея», вторую, как подумалось, в какого-то младшего эмира, который только подгонял бойцов, но сам вперед не лез. Обе очереди оказались удачными. И только потом Бармалеев обернулся.
Мукаддам стоял за его спиной с вытянутой для рукопожатия правой рукой, а в левой держал большой и кривой нож с односторонней заточкой. Видимо, с этим ножом сирийский комбат и собрался идти в «рукопашку». Нож в его руке не смутил российского комбата. Он с подчеркнутым уважением пожал протянутую ему руку. Полковник Скорокосов представил Бармалеева встречно, причем не поскупился на похвалу. Бармалеев, честно говоря, никогда и не думал, что он такой ценный кадр, рядом с которым воевать – большая честь.
– Вы хорошо, говорят, русским языком владеете… – только и нашел что сказать Бармалеев, на что сириец ответил, коверкая слова и путая ударения:
– У меня жена есть русский, и мы дома часто с ним разговариваем по-русски… – Акцент сразу выдавал человека, плохо владеющего русским языком и с трудом подбирающего необходимые слова. Но желание прослыть полиглотом, видимо, было в сирийском подполковнике так велико, что он с радостью воспринимал любую неоправданную лесть и даже пытался подвести под нее обоснование.
Майор Лаптев тем временем дал последние две очереди и поднял над головой свою малую саперную лопатку.
– Батальон! За мной! В атаку! Гоним их до ихнего окопа и там добиваем! – Он запрыгнул на бруствер и побежал в сторону «коридора» в минном поле. Батальон поднялся за ним мощной лавиной, все сметающей на своем пути. Может быть, мощь лавине придавали и морские пехотинцы, бежавшие вперед вперемешку со спецназовцами. Но тут же и сирийский подполковник прокричал свою команду, и сирийский батальон влился в общую лавину.
«Бармалеи», скорее всего, не ожидали такой массированной встречной атаки и побежали почти сразу, еще до того, как две колонны столкнулись друг с другом. Бармалеев, видимо, на это и рассчитывал.
Сам подполковник, испытывая волнение, наблюдал за атакой из своего окопа и только время от времени постукивал кулаком по брустверу. Своего начальника штаба подполковник давно потерял из вида, однако в самом начале встречной атаки, когда майора еще было видно, комбату постоянно казалось, будто тот что-то делает не так, и это вызывало у Бармалеева бурю эмоций, и он то и дело восклицал и комментировал то, что происходит на поле боя.
Генерал Сумароков незаметно оказался у подполковника за спиной.
– Вилен Александрович, а что же вы не говорили, что с вами жена в кино ходить не желает? – внезапно спросил Сумароков.
– А-а… – растерялся Бармалеев от неожиданного и так не к месту вроде бы произнесенного вопроса. – А что вы про мою жену знаете, товарищ генерал? Откуда такой вопрос?
– Ничего не знаю. И
