Александр Золотько - Мент для новых русских
– Два с половиной.
Плечи Нины снова вздрогнули.
– Два с четвертиной. Два с волосиной. Два с паутиной…
Нина вдруг хихикнула сквозь слезы.
– Что за смех в трагический момент? – страшным голосом поинтересовался Гринчук.
Нина хихикнула громче. Звонко, совсем по-детски.
– Нехорошо смеяться над взрослыми людьми пенсионного возраста, – назидательно сказал Гринчук, усаживая Нину на свой табурет.
– Смешно, – сквозь высыхающие слезы улыбнулась Нина.
– Детский сад, ясельная группа, – Гринчук наклонился, поднял с пола останки валюты, покрутил в руках и выбросил в мусорное ведро.
– Склеить же можно! – запротестовала было Нина, но спохватилась и добавила уже тише, – попробовать.
– Смысла нет, – сказал Гринчук, – туда им и дорога.
– А не жалко?
– А чего жалеть? Если нужно, мне еще на цветном принтере напечатают. Позавчера прихватили двух интеллектов, решили устроить конкуренцию американскому государственному казначейству. Или как там его. Вот у меня случайно несколько штук и завалялось. Что я, двинутый мозгами, чтобы перед истерической женщиной настоящие деньги класть. Вот они, твои баксы, – Гринчук вынул деньги из другого кармана. – Живые и здоровые. И не нужно на меня так смотреть. Все честно, без обмана. И, кстати, шампанское скоро нагреется и потеряет газ. Налить?
– Налить…
– Вот и славно. Ты шоколадку куда дела? Тоже в холодильник?
– Тоже.
Гринчук разлил шампанское в извлеченные из шкафа бокалы, разломил на несколько кусочков плитку шоколада:
– Угощайся. Не жареная картошка, но все-таки…
Нина взяла в руку бокал.
– Минутку, – остановил ее Гринчук.
– Что?
– Денежки свои спрячь в сумочку. Не ровен час, снова начнешь рвать. Отлично. А теперь – будем здоровы.
Выпили.
– Еще? – спросил Гринчук.
Нина кивнула.
– За что на этот раз?
– Не знаю…
– Ну, не на брудершафт же, в самом деле. Мы и так уже друг друга на «ты» называли. Давай так, каждый за свое.
– Давай.
Они снова выпили и помолчали.
– Продолжаем разговор, – сказал, наконец, Гринчук, – мы остановились на том, что так или иначе, а тебе, Ниночка, придется со мной дружить. И не в том смысле, в каком на это рассчитывал Гиря.
– Я…
– Понимаешь, Нина, от тебя уже ничего не зависит. И не моя в этом вина. Для тебя все стало совершенно безысходным в тот момент, когда ты согласилась на предложение Гири быть со мной поласковее.
– Он…
– Он тебя заставил. У тебя не было выбора. Ты его боялась. Ты можешь потерять работу. Я все это понимаю. Только ведь и у меня нет выбора. Если тебя используют против меня, значит, я должен перехватить это оружие. А хочешь ты или не хочешь – это уже к моменту нашего похода в клуб было не важно, – Гринчук снова налил шампанского в бокалы, – от тебя уже действительно ничего не зависело. Люди слишком предсказуемы и управляемы.
– Это как?
– А вот так, – Гринчук грустно улыбнулся, – посмотрев на человека или чуть-чуть с ним пообщавшись, можно практически безошибочно понять, о чем он думает, чего хочет и как себя поведет через минуту. А приложив чуть-чуть сил, можно заставить кого угодно сделать что угодно.
– Неправда.
– К сожалению – правда.
– Неправда!
– А ты не повышай на меня голос. Хочешь пример?
– Хочу! – с вызовом ответила Нина.
– Ладно, – хитро улыбнулся Гринчук, – только вначале выпьем. Третий тост – за тебя, Нина. И, между прочим, Семен не соврал – очень похоже на настоящее советское шампанское.
– Доказывай! – потребовала Нина, шампанское уже начало действовать, щеки раскраснелись и слезы высохли окончательно.
– Вот, например, у тебя сегодня надеты не колготы, а чулки. И еще к ним специальный и очень эротичный пояс. Да?
Нина задумалась, пригладила платье на бедре:
– Что, так задралось?
– Нет. Все проще – ни одна нормальная женщина не станет по жаре надевать колготы. Так?
Нина промолчала.
– Так. Кроме этого, ты отправилась меня соблазнять по приказу Гири, а он не мог не потребовать, чтобы все было по высшему разряду, как он себе это представляет. Вот и получается…
– Это все просто. Ты мог просто нащупать резинки, пока меня под кран совать собирался.
– Мог, – согласился Гринчук.
– Ты мне лучше налей еще и скажи…
– А не хватит? На голодный желудок тебя уже начало развозить.
– Не твое дело. Налей. Я сегодня веселюсь!
– Как знаешь, – вздохнул Гринчук, – ваше здоровье!
– Ты мне скажи, – выпив шампанское, спросила Нина, – зачем ты так меня возле киоска опустил? Зачем?
– Зачем… Тут было три момента. Момент первый, я не хотел, чтобы меня потом обвинили в изнасиловании. Так, на всякий случай. В случае чего…
– Чего?
– Ну, если бы Гиря решил меня таким образом подставить.
– Потому и ко мне не поехал?
– Потому и к тебе не поехал…
– А Семен подтвердит, что шла я к тебе добровольно и даже…
– И даже сама презервативы выбирала.
Нина невесело усмехнулась:
– Во-вторых?
– Мне нужно было окончательно убедиться, что Гиря настроен очень серьезно и инструктировал тебя круто.
– И, в-третьих?
– Честно?
– А ты можешь?
– Иногда могу.
– Тогда честно.
– Хотел дать тебе возможность уйти. Обидеться и уйти.
– Ты же меня вербовать собирался.
– Ну и что?
– А я бы ушла…
– Обошелся бы…
Зависло молчание. Гринчук убрал со стола пустую бутылку.
– Еще шампанского?
– Пока нет, – Нина оправила платье, прикоснулась к волосам, – а угадай, что я…
Гринчук тяжело вздохнул и устало улыбнулся:
– А ты сейчас прикидываешь, как тебе сказать, что мы все равно должны пойти в постель.
– А с чего ты это взял?
– Девушка, я достаточно старый человек, чтобы понять, от какой мысли может покраснеть собеседница. Я ошибся?
– Нет… ты не ошибся… Я…
– Тебя сегодня оскорбили много раз. Тебя сегодня унижали. Тебя сегодня заставили почувствовать себя ничтожеством. Ты несколько раз плакала. У тебя остался только один способ доказать себе… и мне, что ты все-таки женщина. Красивая, привлекательная женщина. Так?
– Так! – с вызовом сказала Нина. – Я что, не имею на это права?
– Имеешь, – грустно согласился Гринчук.
– И что ты скажешь? Снова скажешь, что трахаешься только с теми, кто тебе нравится?
– Не скажу.
– Что так?
– Ты женщина и можешь простить все, что угодно. Самые страшные оскорбления. Даже, может быть, побои. А вот отказа не простишь никогда.
– Тебе не надоело умничать? – спросила, поднимаясь со стула, Нина.
– Надоело.
Глава 11.
Много чего может произойти в самом непостоянном из миров за два дня. Белое может оказаться черным, плохое – хорошим, ну, и так далее.
За два дня, прошедших после урагана, чудеса сыпались как из рога изобилия. Причем, если некоторые из этих чудес были доступны пониманию многих, то некоторые реального объяснения, как и полагается настоящим чудесам, не имели.
Утром после урагана были обнаружены тела Димыча и Глыбы. Но не в городе, в подвале под домом Винтика, а вовсе даже за городом, на достаточно тихом берегу довольно-таки отдаленного озера.
Обнаружил тела лесник, вызванный им участковый инспектор задумчиво осмотрел местность и пришел к выводу, что двое городских собрались глушить рыбу, да ошиблись. Стоящая в стороне палатка и разбросанные там и сям вещи эту версию подтвердили.
В одежде обоих браконьеров-неудачников были обнаружены документы, опознание все подтвердило, и после краткого пребывания в морге, тела были подготовлены к захоронению. Правда, из-за слишком сильных повреждений и из-за того, что обоих погибших нашли только через полутора суток после смерти, хоронить их можно было только в закрытых гробах. Почему экспертиза не обнаружила сходства во взрывчатке, убившей Димыча и Глыбу, со взрывчаткой, дважды примененной в клубе, не знал никто, за исключением Геннадия Федоровича, Андрея Петровича и еще двух-трех человек.
Андрей Петрович сумел не просто внятно объяснить, но даже и убедить Гирю, что незачем привлекать внимание общественности и милиции к связи людей самого Гири с Винтиком. Винтика нужно найти самим, а не ждать милостей от следственных органов.
Геннадий Федорович в общем-то согласился, но особого восторга все равно не проявлял. Ему продолжала не нравиться мысль в одиночку объясняться с людьми Мехтиева. Но выбора у него особого не было.
Он мог только продемонстрировать себе и своим пацанам широту души, устроив погибшим крутые похороны. Хоронить было решено на Ночлежке. Во-первых, это кладбище было на территории Гири, а, во-вторых, не столь уж крупными фигурами были покойнички, чтобы организовать им похороны на центральном городском кладбище.
Сойдет и Ночлежка.
Гиря стоял чуть в стороне от входа на кладбище, наблюдая, как соратники и сослуживцы покойных медленно транспортируют гробы к месту постоянного успокоения под звуки оркестра. Оркестр состоял из восьми выпускников консерватории, пятеро из которых были еще и какими-то лауреатами каких-то конкурсов. Работали музыканты во фраках, и даже дирижер, тоже фрачный, размахивал тонкой палочкой перед ними.
