Александр Золотько - Мент для новых русских
– Ничего.
– Ничего? Ладно, давай по порядку. С самого начала. Тебя послал со мной на обед Гиря и приказал быть поласковее. Так?
– Пошел ты!
– Так. А я повел себя как последняя сволочь. Даже хуже сволочи. Если бы у тебя в тот момент был в руках пулемет, то минут двадцать ты расстреливала бы мое тело. Так? Так, можешь не отвечать. Уж что-что, а довести человека до белого каления я могу как никто другой. А я постарался. Ты была в таком состоянии, что первый, кто оказался бы у тебя на пути, получил бы пирожками в физиономию. Ты там в Гирю, часом, ни чем не запустила?
Нина отвела взгляд.
– Все точно, у тебя наверняка должна была случиться истерика. И случилась. Во всяком случае, из клуба ты уехала в достаточно бледном виде. Все, прошла любовь, завяли помидоры. И вдруг, всего через несколько часов ты начинаешь мне снова строить глазки и намекать на безумную любовь. С чего бы это? И свидания у тебя никакого не было.
– Было! – неожиданно для самой себя выпалила Нина.
– Не было, не было. Все это время ты бегала по вещевому рынку и покупала тряпки. Баксов сто потратила?
– Девяносто.
– Девяносто. А еще днем у тебя в кошельке не было ничего, кроме мелочи. Я обратил внимание, когда ты за пирожки платила. Откуда дровишки?
– Из дому.
– Неправдочка ваша. Вы когда мне денежки отдавали, на личике у вас было очень ясно написано, что денежки эти последние. Да и откуда у вас, мадемуазель, может взяться столько денег? Проституцией подрабатываете? Нет. Тогда бы вас шеф выпер из своей приемной и отправил на панель. Приятель снабжает? Тоже нет и по той же причине. Нету приятеля. Значит, дал Гиря. А он, как это всем известно, деньгами просто так не разбрасывается. А ведь он уже сто баксов вам выделял, на соблазнение опера, – Гринчук встал из-за стола и прошелся по кухне.
Нина молча смотрела себе под ноги.
– Отсюда мы делаем вывод, что вы получили конкретное задание от шефа. Не такое расплывчатое, как перед обедом, а совершенно недвусмысленное. И вы согласились. Стыдно то как, Нина! Согласиться переспать не только с неприятным для вас человеком, но даже с хамом и вором. Значит, Гиря надавил. А это, в свою очередь, значит, что ему очень нужно. Очень быстро нужно меня захомутать. И с чего бы это? Не знаете, Нина?
Нина молча покачала головой, не отрывая взгляда от пола.
– Ладно, Нина, давай поговорим спокойно. Почти как порядочные люди. Как честная девушка и честный милиционер.
Нина что-то прошептала, что-то еле слышное.
– Я даже не стану просить тебя повторить в слух то, что ты только что сказала в мой адрес. Ладно. – Гринчук огляделся, – где тут у нас картошка? Забастовки забастовками, а кушать нужно.
– В кастрюле.
– Опаньки! – восхитился Гринчук, заглядывая в кострюлю, – Так мы все-таки картошечку почистили. Ну что же, теперь можно и пожарить…
– Нельзя, – почти шепотом сказала Нина.
– Это еще почему? Заратустра не позволяет?
– Не Заратустра, а ты сам. У тебя в доме, кроме этой картошки и бутылки водки в холодильнике, ничего нет! – почти выкрикнула Нина. – На чем ты собираешься жарить свою картошку? На воде? Как вы все меня достали, сволочи. Как вы все меня…
Гринчук смущенно покашлял:
– Да, ошибочка вышла.
– Все по кабакам шляешься, дома не кушаешь? – зло спросила Нина. – За чужой счет кушаешь, деньги экономишь?
– Экономь, не экономь, а от зарплаты до зарплаты все равно не хватает. Сама знаешь, какое у ментов жалованье… – Гринчук невесело усмехнулся.
– Ах, я расчувствовалась! Ах, мне тебя жалко. Ты не успел разменять баксы, которые сегодня у меня забрал. И те, что на обед были… А все говорили, что Зеленый не берет, что Зеленый чокнутый… Урод!
– Урод, – согласился Гринчук. – А по поводу баксов…
– Только не грузи, что тебе нужно делиться с начальством.
– С начальством? Ни за что. Тем более, чужими деньгами. Какое я имею к ним отношение? Никакого. Это твои деньги, – Гринчук вынул из кармана джинсов немного смятые купюры, – забирай.
Нина ошарашено посмотрела на деньги, потом перевела взгляд на Гринчука, снова на деньги. Сглотнула. Опять посмотрела на Гринчука. Черты ее лица смягчились, потом чуть дрогнули…
– Бери-бери, Нина. Я ведь тебе уже говорил – гусары денег не берут. Это твои деньги, и ты их честно заработала. Я бы тебе даже премию выдал бы, да не имею возможности. Вот, только могу шампанским угостить. Кстати, о шампанском…
– Я его в морозильник сунула, – как-то отрешенно сказала Нина, не сводя взгляда с денег, лежащих на кухонном столе.
– Вот это – молодец. Вот теперь тебя хвалю я, наконец-то…
– А зачем?…
– Что?
– Зачем все это? Зачем нужно было их вообще забирать? – Нина пожала плечами. – Я плакала…
– Извини. По-другому было совсем никак.
– Но зачем?
Гринчук пригладил влажные волосы:
– Как тебе объяснить… Тебя когда-нибудь вербовали?
– Как это?
– Ну, уговаривали стучать в ментовку на Гирю? Нет?
– Нет…
– Правильно. Потому, что с тобой для этого нужно очень плотно поработать, а ты при первой же возможности сразу же сообщишь об этом шефу. На всякий случай. На криминале тебя поймать трудно, так что, тут твой шеф совершенно прав, отгоняя от тебя клиентов и не подпуская тебя к своим делам. Так оно спокойней, – продолжая говорить, Гринчук достал из холодильника бутылку шампанского, аккуратно снял фольгу и проволоку. – А мне очень нужно было, чтобы ты стала работать на меня.
– Что? – вскинулась Нина.
– Ничего. Решил я тебя вербануть в лучших традициях папаши Мюллера. И вот… – пробка со звонким хлопком вылетела из бутылки, – и вот у меня получилось.
– Что это у тебя получилось? Ничего у тебя не получилось. Ты думаешь, что эти баксы…
– Ничего я не думаю, я точно знаю. Благодаря тебе мне удалось втереть твоему шефу, что очень нуждаюсь в деньгах. Теперь он сделает все, чтобы мне эти деньги сунуть. Если совсем дурак – сунет сам. Если не совсем – через тебя.
– Я никогда не стучала…
– А кто тебя стучать заставляет? Никто. Ты, как сознательная гражданка сама будешь меня информировать…
– Не буду, – Нина вскочила, опрокинув табуретку.
– Будешь. Иначе тебе придется объяснять шефу, как именно ты решила напарить его.
– Как напарить, на что напарить? – в голосе Нины появились истерические нотки.
– Ну, пункт первый, я у тебя денег не брал, и ты все это устроила, чтобы вытащить немного денежек из Геннадия Федоровича, – Гринчук говорил спокойно, и это спокойствие действовало на Нину завораживающе.
– Как это не брал, – прошептала Нина.
– А вот так. Мы или пообедали, или ты мне предложила поделить деньги пополам, а я, как человек честный, все уступил тебе. А потом ты разыграла из себя обиженную с пирожками.
– А кто?..
– Угадай, чью версию подтвердит мой приятель Граф из клуба? И Ивановна подтвердит, что мы ничего не ели, будто были сыты. А ей, между прочим, поверят. У нее в пирожковой все менты как минимум двух районов питаются, – Гринчук усмехнулся, – так что, твой собственный шеф тебе не поверит и на тебя обидится. А теперь прикинь, во что это выльется. Для тебя. Даже если ты прямо сейчас бросишься к нему, и даже если он тебе поверит, Гиря все равно не простит тебе того, что выглядел как идиот, разговаривая со мной за чашкой кофе, всячески намекал на взятку. И так, и так – одинаково весело. Весело?
– Да будь ты проклят! И деньги эти! – взвизгнула Нина, схватила со стола доллары, рванула их, еще раз, бросила клочки в сторону, – Вот тебе, сучара! Мусор поганый!
И заплакала, который раз за день.
Гринчук положил ей руку на плечо. Нина отшвырнула руку в сторону и зарыдала.
– Н-да, – протянул Гринчук.
Присел на корточки перед Ниной. Ее тело свело судорогой.
– Сволочи… Сволочи… Сволочи…
– Успокойся.
– С-сво…
– Да успокойся ты! – Гринчук схватил Нину за плечи и встряхнул. – Успокойся.
Нина не слышала и не видела ничего. Она рыдала.
– С-с-сво-ло-чи!
– Успокойся! Хуже будет!
Нина не слышала.
– Ладно, – Гринчук подтащил Нину к умывальнику, – либо ты прекратишь, либо я тебя искупаю. И все шмотки твои новые испортятся. Не жалко? Сто баксов.
– Де-девяносто, – пролепетала сквозь слезы Нина.
– Девяносто, – согласился Гринчук. – Смотри, какие классные вещи себе купила, радоваться нужно, а не реветь. Еще и деньги заработала…
– Деньги… – Нина взглянула на валяющиеся на полу клочки стодолларовых купюр и снова заплакала. – Деньги…
Гринчук решительно открыл кран с холодной водой:
– Считаю до трех. Раз.
Нина всхлипнула.
– Два.
Нина попыталась сдержаться, но не смогла и снова всхлипнула.
– Два с половиной.
Плечи Нины снова вздрогнули.
– Два с четвертиной. Два с волосиной. Два с паутиной…
Нина вдруг хихикнула сквозь слезы.
– Что за смех в трагический момент? – страшным голосом поинтересовался Гринчук.
