Покушение - Анатолий Михайлович Гончар
– Ильяз! – он поднёс к губам микрофон рации. – Принимай командование! Я ухожу за девушкой, ты остаёшься здесь. Додавишь, свернёшь шею спецам!
– Принял! – голос помощника амира звучал неестественно сухо. Он уже потерял в схватке с этими русскими треть своих людей и боялся потерять ещё больше. Но ничего этого сказать амиру не осмелился.
– Отомсти им за всех! – вместо напутствия потребовал Сулейман и отдал новый приказ. Теперь уже он обращался к командиру одной из боевых пятёрок Алхазуру Ахмадову.
– Алхазур, со своими людьми ко мне!
– Есть! – как истинный военный, в прошлом офицер Советской Армии, Ахмадов не стал задавать вопросов. Окликнув своих людей, он под непрекращающимся огнём русских спецназовцев привёл их к позиции амира.
– Уходим! – по-прежнему ничего не объясняя, скомандовал Сулейман, и шесть моджахедов начали путь к базе.
Старший прапорщик Ефимов – командир второй группы первой роты …того отряда специального назначения ГРУ
– Гриша, прикрой! – крикнул я и, даже не попытавшись уточнить, слышали меня или нет, побежал вперёд, к небольшому, но удобному бугорку. Внезапно земля передо мной вспенилась, в лицо брызнуло почвой, я споткнулся и повалился на землю. Над головой прошла длинная очередь. В ушах шумело, но ран на теле вроде бы не было. Откатившись в сторону, я поднял автомат и выстрелил в слишком нагло рванувшего вперёд бандита. Целил я в ноги, и когда тот начал падать, пули пришлись ему аккурат в лоб. Вокруг всё цвенькало и визжало, плюхало о деревья и швакалось о землю. Чехи подошли совсем близко. Казалось, пули летели отовсюду.
– Вариант пять! Вариант пять! – проорал я, надеясь, что хоть кто-то меня услышит. И сам потянулся к спусковому крюку ГП–25-го. «Вариант – 5» означал огонь из гранатомётов, одноразовых и подствольных. Выстрелил я первым, послав гранату по навесной траектории. Вслед, то ли услышавшие меня, то ли сообразившие, что «пора», разрядили свои подствольники и остальные. Через пару мгновений подствовльники зазвучали дружнее, слаженнее, гранаты падали на чужих позициях, осыпая горячим, осколочным дождём уже было возомнивших о своей победе бандитов. Вклинившись в плюханье ГП–25 приятно ухнул РПГ–26, и чёрный клуб дыма взвился над позициями наступающих. Следом ударил второй, третий, четвёртый слегка задержался, но, судя по вскрикам и донёсшимся до меня проклятиям, оказался самым результативным. На какое-то время, прижав противника к земле, мы смогли перегруппироваться и оттащить в глубину обороны своих раненых. Внезапный осколочный шквал поубавил прыти и остудил особо горячие головы, вот только кольцо вокруг нас сомкнулось к этому времени окончательно.
– Ивахненко! – я не видел место, где засел единственный остававшийся в строю снайпер, но судя по звукам выстрелов его винтовки, он был где-то рядом. – Ивахненко, ко мне! Генка! – по уму мне было бы лучше самому выбраться к нему, но кто знает, куда бы он к тому времени отвалил, продолжая перемещаться? Я же пока оставался на месте. Позиция моя была лучше лучшего – вытянутая защищающая от пуль земляная бровка, когда-то давно оставшаяся от глубокой колеи проходившей здесь дороги.
– Командир… – из-за спины выполз тяжело дышавший открытым ртом Геннадий Ивахненко собственной персоной. Неподалёку ухнуло. На голову нам посыпалась отодранная осколком кора дерева.
– Гена, слушай задачу! – Ивахненко подполз ближе и прижал к моим губам своё ухо. – Отползаешь в центр, ныкаешься, маскируешься и наблюдаешь. Понял?
– Понял, командир, понял! – заверил он «моё командирское».
– Выявляешь тех, кто руководит боем, и только тогда стреляешь! Бьёшь наверняка, понял? – новое согласное движение головой. – Выбей мне командиров, понял? Выбей!
– Усёк, всё усёк! – заверил меня боец, тут же начиная отползать назад.
Пять минут спустя мне послышался первый сухой, одиночный винтовочный выстрел, и следом со стороны противника понеслись проклятия и обещания немыслимых кар на наши головы, но меня это только порадовало.
Ильяз Байсаров
– Ваха, Ваха! – прижав микрофон «Кенвуда» к губам, Ильяз Байсаров продолжал отдавать указания сжимающим кольцо моджахедам. – Гранатомётчиков на левый фланг, да, на левый! Да-да. Залп по моей команде. По готовности доложишь. Лечо, ты подтяни своих туда же. Атакуешь по моему сигналу. И не суетись. Спокойно, спокойно.
Ильяз лежал, привалившись за ствол толстого дерева, поваленного когда-то давно прилетевшим сюда снарядом, чутко вслушиваясь в доносившиеся со всех сторон выстрелы и время от времени поднимаясь, чтобы окинуть взглядом панораму действий. Как настоящий командир, он сидел тихо, стараясь не привлекать к себе внимания, как, собственно, и полагается руководителю, и командовал действиями своих людей, медленно, но неумолимо затягивая петлю на шее пока ещё сопротивляющихся спецназовцев. Как раз сейчас он планировал, мощно атаковав в одном месте, отвлечь внимание русских от основного удара, который пришёлся бы со стороны тыла.
«Ещё немного, еще чуть-чуть, и русские будут уничтожены!» – злорадно улыбаясь, Ильяз поднёс к губам «Кенвуд», в очередной раз приподнял голову, чтобы оглядеть местность, и в этот момент его лоб с торчащей над ним короткой сосулькой антенны оказался в виду сетки прицела. Грянул выстрел. Едва ли Байсаров смог бы отличить этот выстрел от сотен остальных, раздающихся и там и сям выстрелов. И даже если бы смог, то всё равно не успел бы его услышать и осознать – пуля прилетела раньше донёсшегося звука, и когда звуковая волна от выстрела из СВД достигла его ушей, разум Ильяза уже погрузился в незримую темноту вечности…
– Ильяза убили! – полный паники голос перекрыл выстрелы и, разлетевшись по окружающему лесу, достиг ушей многих наступающих. Некоторые из этих многих вздрогнули и попятились.
– Ваха за командира, Ваха за командира! – минутное смятение всё же было подавлено. – Слушай его команды… Слушай… – звучало в микрофонах, включенных на приём радиостанций.
– За Ильяза! Русские собаки, вы сдохнете! Аллах акбар! – и непрекращающаяся трель очередей и перебрёх взрывов. Крики раненых и стоны умирающих. Боль и смерть. Смерть и боль. Кровавая краска на тёмно-зелёных листьях, чёрная земля и копоть на лицах живых и умерших. Запах пороховой гари. И голубое-голубое небо, раскатанное над зелёным покрывалом
