Арч Стрэнтон - Скалолаз. В осаде

— О, господи. А танков не будет? — невесело пошутил Френк, скорее, в силу привычки, чем по настроению.

— Я удивлюсь, если они не подгонят «Нью-Джерси»[11] по Колорадо. А заодно, и войска ООН. Вот такие новости для тебя, старина.

— О’кей, Эл. Если не возражаешь, я отключусь. Может быть, Джесси или кто-нибудь из ребят выйдут на связь.

— Хорошо, Френк. Если будет что-нибудь новенькое, сообщи мне.

— О’кей. До связи, Эл.

— До связи, Френк. И удачи тебе.

— Спасибо.

Диспетчер спасательного центра в Монтрозе отключился. Френк пощелкал тумблером частот, поймал переговоры двух полицейских машин их дорожного патруля, но слушать не стал. Ни Гейба, ни Хела, ни Джесси. Словно сквозь землю провалились. Повесив микрофон на рычаг, он направился к двери, намереваясь совершить еще один облет территории, остановился, вспомнив слова Эла, и вернулся в комнату. «Скоро здесь будет шумно». Черт побери. Теперь ему нужно сидеть на станции и ждать. Полицию, армию и еще Бог знает кого. Они соберутся, заполонят тут все, ни один из них не знает гор, ничего не понимает в этом, но вести себя они будут так, словно родились и прожили всю жизнь среди скал и пиков. О, господи. Ну, ладно, по крайней мере, он будет не один. Тут окажутся вооруженные люди. Вместе они смогут что-то предпринять…

Френк сел на высокий деревянный стул, вздохнул и принялся обдумывать создавшуюся ситуацию, прикидывая, какую пользу можно из нее выжать…

…Квейлан осмотрел первый этаж домика, обратив особое внимание на перевернутое снаряжение, стоящие неровно банки с консервами, подошел к лестнице, ведущей на второй этаж, прислушался и спокойно бросил через плечо:

— Он был здесь.

Лицо его не выражало никаких эмоций, и никто не смог понять, как следует относиться к данному факту. Реакция остальных бандитов была соответствующей. Кеннет пробормотал:

— Ублюдок.

Тревис скривился. Телмар пожал плечами. Кристель кивнула, соглашаясь. Хел усмехнулся, но тычок пистолета в ребра напомнил ему, что здесь никого не интересует его мнение.

— Давай, шевелись, — скомандовала девушка.

Он, не торопясь, вошел в дом и остановился посреди комнаты, не зная, что же делать дальше. Садиться ему не предлагали, а стоять истуканом было довольно глупо да и унизительно,

Кристель убрала «пустынного орла» в наплечную кобуру и сразу же, будто забыв о пленнике, направилась к камину, в котором Телмар разводил огонь.

Сухие поленья вспыхнули, выбросив вверх искры и облако серовато-мутного дыма. Рыже-красные блики запрыгали по стенам, осветив «Приют», сразу сделав его уютней и домашней. Только углы остались темными, таинственными, скрытными.

— Так, так, так, — продолжал Квейлан, — наверное, твой друг разжился снаряжением, оборудованием, а возможно, и оружием, а, Такер?

Хел повернулся и напористо ответил:

— Я к нему отношусь так же, как и к вам! Он мне не друг.

— Понимаю, понимаю, — улыбнулся Квейлан, присаживаясь. — Похвальная попытка, но это мы уже слышали. Хотя учтем при окончательном распределении гонораров. Все должны получить по заслугам. Верно, Тревис?

— Верно, Эрик Квейлан, — с трудом сдерживая злобу, ответил тот.

— Все время он обижается, — пожаловался Квейлан Хелу. Сделано это было очень непосредственно, с каким-то даже недоумением. — М-да. Тут ничего не поделаешь. Характер. Ну, ладно. Так что насчет оружия, Такер?

— Здесь не держат оружия, — ответил тот.

— Ты в этом уверен?

— Если не веришь, сходи узнай у нашего диспетчера.

Квейлан вновь уставился на Хела своим гипнотическим взглядом.

— Ты ведь хорошо знаешь Уокера, а?

— Нет. Он тут работает всего месяц.

— Допустим, допустим. Сколько человек вообще дежурит на станции?

— Обычно трое. Двое спасателей и диспетчер смены.

— Через какое время вы должны выходить на связь?

— В случае обычного обхода, раз в два часа.

— А на вызове?

— На вызове через сорок пять минут. Пятнадцать минут — контрольное время.

— Всего, значит, час?

— Да.

Хел пытался ориентироваться в течении разговора. Он заранее решил, что отвечать правдиво станет только на те вопросы, которые легко проверить. Однако сейчас понимал, что ложь не несет ему пользы. Квейлана интересует что-то другое. Не просто, сколько человек дежурит на станции, а какая-то информация, содержащаяся во втором слое ответов.

— Когда происходит смена дежурных?

— Утром. В десять.

— Спасатели живут где-то рядом?

— В основном в поселке. Примерно в получасе отсюда.

— Ага. Ты умеешь водить вертолет?

— Нет.

— Лжешь.

Хел пожал плечами:

— Верить или нет, твое дело.

— Правильно, — Квейлан кивнул. — Ладно, нам надо отдохнуть. Мы продолжим поиски завтра утром. Выходим в шесть. Ты, Такер, спишь здесь. Все остальные — тоже. И, Такер, — он улыбнулся доброжелательно, — не советую пытаться бежать.

— Знаю, — буркнул Хел, стаскивая куртку и бросая ее в угол…

…Гейб швырнул в костер пачку банкнот, посмотрел, как пламя лениво лизнуло их раз, другой, вздохнул и сообщил лежащей рядом Джесси:

— Чтобы отапливать это жилье, нужно целое состояние.

— Оно у нас есть, — произнесла девушка. Несколько секунд она молчала, а затем добавила: — Не самая лучшая шутка.

— Наверное, — согласился Гейб и предложил: — Давай-ка попробуем поспать.

Джесси не ответила.

Купюры желтели, потом становились коричневыми и вспыхивали с тихим фыркающим звуком. Сгорая, они чернели, а на пепле оставался рисунок. Если внимательно вглядываться, то можно было рассмотреть лицо президента, номер и даже подписи Министра Финансов и Казначея Соединенных Штатов. Огонь весело сжирал их, постепенно, один лист за другим, подбираясь к нутру бандерольки. По шахте плыл сизый дым и запах сгоревшей краски, бумаги и еще чего-то странного, незнакомого. Деревянные подпорки, удерживающие свод шахты, прогнутые сыростью — но едва-едва, почти незаметно — застыв, словно почетный караул, тоже пялились на костер глазницами-сучками. Пятнышки зеленоватой плесени придавали им весьма колоритный вид.

Слабый поток воздуха уносил дым в глубину шахты, и, благодаря этому, люди чувствовали себя вполне сносно и не боялись задохнуться во сне. Ветер гудел в искусственном тоннеле ровно, басовито, убаюкивая. Гейбу даже казалось, что он различает шепот еловых ветвей, мирный и спокойный, и потрескивание крепчающего под натиском мороза наста. «К утру получится толстая-толстая корка», — подумал Гейб и вдруг вспомнил вафельный торт, который Джесси испекла на его тридцатидвухлетие. Вкусный, с шоколадной пастой, сливками и джемом. Как раз такой, какой он любил. Точь-в-точь, как пекла мама. Господи, это было-то всего год назад. Даже меньше. Эти воспоминания потянули за собой другие.

…Он, тощий, сутулый коротышка в очках, в старых отутюженных штанишках и белой чистенькой тенниске, шагает в городскую библиотеку. День солнечный, теплый, тополя шепчут ему вслед что-то приятное и по-летнему доброе. Гейбу спокойно и кажется, что ничего лучше этого дня еще не было в его жизни. Это, конечно, детский максимализм. Завтрашний день всегда кажется лучше вчерашнего. Но сейчас, сейчас он понимает, что подразумевают под словом “счастье”. Впереди длинная безоблачная жизнь, полная заветных и, несомненно, исполняемых желаний. Гейб даже знает, кем станет, когда вырастет: Великим Шахматистом. На него будет смотреть весь мир, а мистер Фишер сам пожмет ему руку.

Это ничего, что он такой худой, с впалой грудью, а непокорные волосы беспокоят его лишь потому, что плохо смотрятся на фотографиях. Как и цыплячья шея, чересчур острые локти и выпирающие коленки.

Счастливый и беззаботный, Гейб сворачивает с Кем-плтон на Ромеро-стрит, где и стоит — всего-то в четырех блоках — старинное каменное здание городской библиотеки. До него рукой подать, пять минут, да и то если не очень торопиться, глазеть по сторонам да хрустеть клубничным мороженым, которое он намеревается купить у седоусого, почти совсем лысого, симпатичного старика-грека с трудновыговариваемым именем Ваэнделенис, и напрочь — это уж точно — невыговариваемой фамилией, заканчивающейся на “пос”. Тот стоит со своей белой тележкой под пестрым тентом, сам в белом фартуке, спускающемся почти до земли, и, улыбаясь, посматривает по сторонам. Он похож на ярмарочного балаганщика. И Гейб уже улыбается ему в ответ и нащупывает в кармане заветный никель, но в эту секунду его догоняет крик: “Эй, смотрите-ка, кто идет! Четырехглазая бацилла!”

Гейб прибавляет шаг. Если успеть дойти до мороженщика, то, возможно, эти уберутся, и все обойдется. Он потопает в библиотеку, а они куда-то по своим делам. “Доставать” кого-нибудь еще.