Сергей Зверев - Таежный спрут
Туманов заметался – где Алиса? Последнее, что видел, – летящие в репей кроссовки. Живая, все в порядке – очумелая мордашка выбралась из репейника, стала искать его глазами. Он махнул ей рукой. Девочка, хромая, побежала через «волчью тропу». Краем глаза Туманов уловил движение: двуногое существо вставало на конечности. Сначала на четыре, потом на две. Нормальная эволюция. Он подался в сторону, полоснул очередью. Боец, выпрыгнувший из машины, завалился в кустарник. Вторым можно было пренебречь: во-первых, автомат потерял, во-вторых, сломал себе что-то – то ли руку, то ли голову. Лежал посреди тропы, жалобно стонал.
– Ты как? – Туманов сгреб Алису в охапку.
– Блестяще. А ты? – прохрипела девчонка, закатывая к небу глазки.
Вопреки дикой обстановке, он разулыбался.
– Спасибо, дорогая. Надоело все.
Туманов повлек ее через овраг, на гряду сопок, плывущую над небом в сизой дымке. Он намеренно стремился уйти от тропы – с линии огня, но и здесь дал промашку. Но как вести себя человеку, не знакомому с местными географическими особенностями? Загремели выстрелы. Отдаленные – безвредные, хотя и малоприятные. Охрана опомнилась, наладила погоню – от ворот, практически сливавшихся с серо-зеленой местностью, бежали люди, человек восемь. Туманов потащил Алису в глубь распадка. Пологие откосы, поросшие травой, – симпатичная «зеленка», в которой, в принципе, можно спрятаться. Свою промашку он осознал позднее, когда, сбивая ноги о валежины, увязая в мягком мохе, они пробежали метров триста и погрузились в совершенно непроходимую местность. Алиса хныкала, под ногами чавкало – пусть не болотистая топь, но и не просто слякоть… Положительно, изменила ему интуиция. Терпения не хватило. Зачем он сунулся в распадок?
– Давай за мной, – Туманов подтолкнул Алису в плечо. – Выбираемся из «зеленки», и на склон.
Хорошо, он первым выбежал на откос, успел среагировать. Не стар он покуда для такого дерьма… Шарахнули веселым залпом. Он упал за корягу, съежился. Выставил автомат и наугад опустошил магазин в белый свет. Загнал новый, передернул затвор.
Пули не впечатлили охотников. Трое лежали на откосе, в ряд, как на полигоне, и долбили короткими очередями, не давая поднять голову. Алиса скрючилась на опушке за кургузой осинкой. Туманов изобразил ей знак: сидеть. Положение сложное. Он сам загнал себя в ловушку, никто не тянул. «Зеленка» неоглядна, распадок бесконечен. До края откоса метров сорок, но их не перебежать: свинцом нашпигуют. Трое на одном откосе, трое на другом, остальные бегут по «зеленке» (в общем-то, не спеша). Любая попытка выбраться в мир обречена на провал; двоих или троих он уберет, но остальные уберут его. Туманов от отчаяния заскрипел зубами. Молодец, погубил и девчонку, и себя. Теперь, как честный человек, он просто обязан на ней жениться…
– Беги по «зеленке», Алиса! – крикнул он. – И держись подальше от опушки!
Захрустели ветки – Алиса побежала по кустам. Он ужом пополз вниз по откосу, стараясь не вслушиваться в свист пуль, вкатился под спасительную зелень, поднялся, припустил следом, не теряя из виду тонкую спинку в ободранной куртке.
Страх колотил в спину, он не замечал густеющие заросли и тухлую жижу под ногами. Неприятно, когда не видишь противника. Он знал – они неподалеку, бегут следом. Сколько до них – двадцать метров, сто? Дважды Туманов оборачивался и строчил врассыпную, на что враг отвечал презрительным молчанием, которое бесило его еще больше.
Зелень стала разряжаться, пошла на подъем, и… настроение вконец испортилось. Непреложный закон: все плохое имеет тенденцию к ухудшению. Глубокая трещина перебежала дорогу. Они метнулись через нее, взявшись за руки, и вдруг увидели впереди странную картину. Ландшафт причудливо менялся – ровные участки делались скалистыми, откосы сходили на нет. «Зеленка» усохла до жиденького кустарника, взбиралась на косогор, где и обрывалась, обращаясь в каменную осыпь, позади которой высился монументальный бруствер – из скалы, покрытой вкраплениями какой-то желтоватой породы. Края лощины сглаживались, превращались в развернутое поле, очевидно, неплохо простреливаемое с высоты бруствера.
– Напрягись, Алиса, – выдохнул Туманов, – мы должны их сделать… Лезь на скалу, я подсажу…
Успели в самый раз. Алиса перекатилась за бруствер, Туманов кувыркнулся следом, отдавив ей пятки, когда злая очередь ударила в обрыв, сбила несколько камней и повлекла локальную осыпь.
– Не поднимай голову, – бросил он. – И вообще, канай отсюда.
Она покатилась дальше, а он припал к брустверу, развалясь на краю, как на стрельбище: ноги вразброс, локти в землю. Погоня уже вырывалась из «зеленки» – трое слева, трое справа, двое по фронту – эти бежали тяжело, давя сапогами бурелом. Весь «октет» как на ладони – на дне пологообрывистой чаши с ворсовым покрытием. Восемь – это все, кто успел среагировать. Расположись у ворот гвардия повнушительнее, ему бы сейчас пришлось несладко. То есть совсем.
– Туманов, побежали, а? – жалобно проныла Алиса, свернувшись у него в ногах.
Он и рад бы, да глупо, до ближайших расщелин метров сто с гаком, до противника – без гака. Можно, в целом, и сыграть в азартную игру, но… стоит ли?
Он не был уверен, что его позицию рассекретили. На обрыве много камней, и если некоторые из них смахивают на тумановскую голову, то он, в принципе, непобедим. Он поймал в визир прицела бегущего по «зеленке» длинноногого парня с нескладными руками. Бить надо в центр экспозиции, дабы все видели.
Он плавненько нажал на спусковой крючок, произнес «двадцать два» и отпустил. (Так учили юнцов, впервые попавших на стрельбище. Асы ворошиловского дела уверяли, что, если скажешь «двадцать два», из рожка непременно вылетят два патрона, а при стрельбе по мишеням – это то, что нужно.) «Пэпэшка» – не снайперский «драгунов», и даже не «калашников». Прыгает в руках, частит, как детская трещотка… Длинноногий, получив по коленке, издал соответствующий случаю комментарий (не для дамских ушей) и свалился в молоденький куст. Бегущий слева с перепугу рухнул в бурелом, зачем-то перекатился и стал шарить стволом по обрыву, не зная, куда стрелять. Остальные, на флангах, видя такое дело, тоже залегли.
Раненый, матерясь на весь распадок, стал отползать к «зеленке». Кто-то из левофланговых перебежал – он проворонил. За ним снялся стрелок с правого фланга – пропетлял зайцем метра четыре и распластался. Вот оно как – наступаем по писаной науке. Но это же тоска зеленая… Очередной слева только и успел подняться. Туманов ждал – упер локоть, затаил дыхание. Отправил в полет короткую очередь. Видел, как пули разрывают защитку. Этот даже не заматерился (правильно, поручик, не выражайтесь) – упал пластом. Остались шестеро. Все равно много.
Туманов сменил магазин и позицию. Над головой уже посвистывало. Три рожка в активе. Если бить наверняка и по два патрона, можно продержаться до вечера. А потом сложить знамена и сдаться в плен с «юной маркитанткой».
– Туманов, т-ты всех плохих убил? – осведомилась «маркитантка», не выбираясь из позы эмбриона.
– Я не реактивный, – пробурчал он, пристраиваясь на бруствере. – Помолчи, Алиса. Уйди в себя.
– Они убьют нас, Туманов… – настаивала девчонка. – Д-давай убегать, Туманов. Ты один, а их вона сколько…
– Ты мне тут устои не расшатывай! – рявкнул он. – Сказал – молчи, значит, молчи, япона мать…
Преследователи, похоже, колебались. Сраженный в грудь лежал неподвижно, раненый шуршал листвой где-то в «зеленке». Остальные, понимая невыгодность положения, не предпринимали поспешных действий, если не считать таковыми вялую стрельбу, не приносящую противнику ущерба.
«Интересно, – думал он, – а есть у них рация? Если есть, тогда затишье вполне объяснимо. Небольшой вертолет с базы – и не надо ни собак, ни тепловизоров, ни десанта. Одной гранаты на двоих вполне достаточно для образования мокрой воронки».
Лежащий в кустах что-то крикнул раненому. Тот простонал в ответ – в том духе, что он уже не боец, мол, пошли вы все. Туманов выстрелил по обоим. Брызнули матерки. Несколько очередей простучали по камням. Он откатился и вновь сменил позицию. Принялся бить одиночными по лежащим на флангах. Двое или трое стали отползать, к ним примкнули остальные, прошла минута, и все пятеро вышли из зоны поражения довольно слабого «вохровского» «ПП». Шестой – по фронту – тоже оказался смышленым. Выждал момент, когда Туманов развлекал его товарищей, прикрылся длинной очередью и отбежал назад. За кустами с удобством расположился, свил гнездышко за корягой, и через минутку оттуда уже потянулся дымок сигареты. Такого хамства Туманов не стерпел: стал методично выстреливать патрон за патроном, чтобы довести вояку до бешенства. Возможно, добился своего: дымок превратился в бесформенное сизое облако и растворился в воздухе. А может, докурил. Есть такие умельцы – высасывают сигарету в четыре затяжки. Между тем нападавшие перешли к не вполне понятным действиям. Двое оставшихся левофланговых взобрались на откос, помахали ему ручкой и куда-то подались.
