Роже Борниш - Гангстеры

Итальянские рыбаки хорошо знают маршрут.

С выключенным мотором, на инерционном ходу тяжело нагруженная шлюпка причаливает к плавучему доку. Один рыбак ловко спрыгивает на доску, сворачивает перлинь и помогает пассажирам сойти на берег. Перлинь отпускается, мотор включается, и барка уходит в море, вырисовываясь в ночи темным, расплывчатым силуэтом. Рэймон поддерживает Пьеретту, Абель держит за руки детей, Элен замыкает шествие. Они идут по пляжу к набережной, где их поджидает Шарль Арриго. Когда запыхавшаяся группа подходит к каменной лестнице, ведущей к набережной Галлиени, Абель жестом останавливает их, долго всматривается в темноту, наконец замечает такси с включенными фарами.

— Все в порядке, — шепчет он, возобновляя марш. Процессия снова трогается с места.

Абель ошибся. Он не заметил Германа Либессара и Поля Массона, двух полицейских, совершающих рутинный обход. Зато полицейские заметили причалившую шлюпку, высадившую пассажиров в столь подозрительное время и вернувшуюся в море. Либессар и Массон уверены, что это контрабандисты. Затаившись за пальмами, они наблюдают за продвижением группы, которая выходит на набережную и садится в такси. В тот момент, когда машина трогается, полицейские выскакивают из-за своего укрытия на шоссе. Шарль Арриго останавливается.

— Ваши документы, — говорит Массон.

Арриго протягивает их полицейскому, зная, что его документы в порядке. Однако полицейского это не устраивает. Ночная высадка пассажиров на берег кажется ему подозрительной. Массон мог бы их задержать, но что-то останавливает его, какое-то неясное предчувствие, что эти люди, преувеличенно спокойные, но не упускающие из вида ни одного его жеста, могут оказаться опасными бандитами. Внезапно его охватывает тревога. Пересохшим горлом он сглатывает слюну и приказывает Арриго голосом, которому тщетно пытается придать твердость:

— Следуйте в комиссариат.

Сам он кое-как устраивается на подножке такси. Либессар оккупирует вторую подножку. Арриго включает мотор, но тронуться с места не успевает. Переглянувшись, Ноди и Дано синхронно вынимают из карманов правые руки. Оба кольта стреляют одновременно. Либессар широко открывает округлившиеся глаза и рот. Посредине его лба зияет черное отверстие величиной с монету в сто су, из которого течет тонкая струйка крови. Верхняя часть черепа снесена пулей Абеля. Либессар отскакивает на шоссе, но почему-то не падает, а раскачиваясь, пробегает пятьдесят метров, оставляя за собой волнистую кровавую полосу. Затем он валится замертво.

Массону повезло больше. Пуля Рэймона, попавшая ему в живот, вышла через задне-боковую часть ляжки. Странный рефлекс заставляет его нагнуться, чтобы осмотреть свою рану; над его ухом свистит вторая пуля, пущенная Ноди и направленная в его лоб. Массон падает на землю, но, несмотря на страшную боль, разрывающую его кишки, он вынимает оружие и разряжает обойму в своего обидчика.

Тело Ноди пять раз подбрасывает вверх: первая пуля пробивает его легкое, вторая попадает в плечо, третья — в ляжку, четвертая — в живот, пятая добивает его. Рэймон падает на землю с усмешкой на губах. Раздается шестой выстрел: в такси пронзительно вскрикивает женщина, раненная в левое легкое, чуть выше сердца.

Как только началась перестрелка, Шарль Арриго оставил руль, открыл дверцу и, согнувшись пополам, выскользнул из машины. Он помчался в комиссариат.

Впервые за свою бурную жизнь Мамонт теряет голову. Он перешагивает через спинку кресла, садится за руль. В то время как его старший сын плачет, обхватив за шею Элен, в то время как Пьеретта стонет, схватившись за живот, Абель дрожащими неловкими руками ищет сцепление. Наконец он его находит. Он запускает мотор, ошибается в скорости, дает задний ход, резко тормозит, чувствуя боль в плече от запущенного в него пистолета. Массон, придя в бешенство и отчаяние от страданий, бросил в него разряженный пистолет. Абель находит наконец первую скорость, машина резко срывается с места, ревет мотор.

В течение четверти часа Абель колесит со своим жалким экипажем по безлюдным улицам спящего города. У него стучат зубы, он бормочет нечленораздельные слова. В конечном счете он останавливается в привокзальном переулке, с жадностью г отая воздух через дверцу. Элен нежным голосом пытается успокоить рыдающих детей. Постепенно Абель овладевает собой, открывает дверцу, выходит из машины и тихо говорит Элен:

— Выходи! Бежим!

— Как, а Пьеретта? — спрашивает она.

Абель смотрит на подругу своего мертвого друга. Она лежит, согнувшись и слабо постанывая. Абель наклоняется над ней, приподнимает ее пальто. Пьеретта смотрит на него остекленевшими глазами умирающей. Он захлопывает дверцу.

— Она долго не протянет. Идем, Элен.

Взяв в каждую руку по ребенку, он пытается тащить еще и обессиленную Элен, успокаивая ее:

— Не беспокойся. У меня есть друг санитар, он отвезет нас в Париж в своей «скорой помощи».

Но Пьеретта не умерла. В то время как Дано и его семья идут к своему спасению, молодая женщина не может сдержать от боли нечеловеческий крик: к боли в горящей огнем груди прибавляются схватки, разрывающие ее живот. Несмотря на слабость и затуманенное сознание, ее охватывает страх, во много раз превосходящий страх за собственную жизнь. Сейчас она боится, что может умереть ее сын, последняя ниточка, связывающая ее с Рэймоном. Отчаянное желание спасти своего ребенка придает ей энергию. Она совершает неслыханное усилие, чтобы выйти из машины. В ста метрах от себя, которые кажутся ей непреодолимыми, она видит свет в одном окне, но, побежденная болью и усталостью, падает на землю. Силы оставляют ее, но Пьеретта начинает ползти на правом боку, с каждым метром приближаясь к освещенному прямоугольнику. Ей часто приходится останавливаться, пережидая новый приступ схваток. Когда ей остается проползти только десяток метров, отделяющих ее от светящегося окна, силы окончательно оставляют ее. Последним усилием воли она приподнимается на локтях и зовет на помощь. Ее голос очень слаб, однако в тишине улицы его слышат. Окно открывается.

Сначала показывается голова мужчины, затем женщины. Они замечают ее. Пьеретта слышит слова мужчины:

— Не выходи, вызови жандармов.

После этого она теряет сознание. Несколько минут спустя она освобождается от мертворожденного ребенка — девочки, которую полицейские с нежностью положат на тот же мраморный стол в морге, на котором уже лежит ее отец.

30

Белый кит вынырнул на поверхность.

После смерти Ноди Абель Дано без средств к существованию, затравленный, был захвачен пожарным пятого ноября тысяча девятьсот сорок восьмого года при попытке ограбления комнаты горничной: он присоединился во «Фресне» к своим друзьям Аттия и Бухезайхе. Из всей гангстерской банды на свободе остается только ее глава, неуловимый Пьер Лутрель, бесследно исчезнувший со своей женой и собакой. Вдобавок ко всему в полицейских кругах распространяется слух, что он сделал хирургическую операцию лица, в результате которой стал неузнаваем.

Проходят месяцы, в течение которых я терплю выговоры дивизионного комиссара Жилле, сарказмы комиссара Баньеля, назначенного метром Ложи, и насмешки инспекторов Дюрье и Гелтеля, прозвавших меня суперполицейским. Единственным моим утешением остается Марлиза.

Я наивно рассчитываю на признательность Жо Аттия. Благодаря мне было прекращено за отсутствием состава преступления уголовное дело, возбужденное против него прокуратурой после событий в Шампини: попытка убийства представителей сил общественного порядка. Следователь вручил мне поручение о производстве следственных действий с нуля и допросе моего противника Эмиля Нузея! Таким образом, я смог взять реванш над человеком, унизившим меня одним осенним вечером. Надвинув на лоб баскский берет, Нузей признал, что пистолет Аттия, найденный в брошенной «делайе», был использован для оправдания стрельбы полицейских, результатом которой было двое убитых.

— Поймите, — нервно объяснял он, — мои парни потеряли голову и подстрелили двух невиновных. Мы должны были дать объяснение нашему вмешательству. Мы выстрелили дважды из кольта Аттия. Судебная экспертиза установила, что найденные возле «Таверны» гильзы относятся к кольту Большого Жо, следовательно, он стрелял в нас.

Аттия воспринял эту новость с нескрываемой радостью.

— Снимаю шляпу! — сказал он.

— А как насчет Пьера Лутреля?

— Как только я что-нибудь узнаю, сразу сообщу тебе.

Мы обменялись рукопожатием. Жо поднялся со стула и расхлябанной походкой вышел из кабинета.

Моя профессиональная жизнь отмечена безысходным однообразием: я ищу испарившегося Эмиля Люиссона, в очередной раз сбежавшего из тюрьмы Рене Жирье, не подающего признаков жизни Пьера Лутреля. Я похож на щенка, перед носом которого разбрасывают кости в разные стороны, и он бегает от одной к другой, но тем не менее я продолжаю верить в чудеса, в случай, в удачу, в награду за труд.