Лев Пучков - Собачья работа
– Черт-те что… – с досадой пробормотал Толхаев. – Откуда что берется – ума не приложу! Или я совсем дурак и ничего не замечаю?
– Телефон – в ящик, – проигнорировала последнюю сентенцию дама. – Кассету – Саранову. От половины первого до часу – за пекарней, на восьмом шоссе, с ночным прибором, в котором будет заряженный аккумулятор. Опоздаешь, после часа ждать не стану – до конца жизни будешь мучиться в догадках. Все. Вопросы?
– А не боишься, что я тебе башку сверну? – чисто риторически поинтересовался Толхаев напоследок и затаил дыхание, желая уловить интонацию собеседницы. – Ночь, тишина, мы одни… А я, между прочим, здоровый мужик и страшно зол на тебя.
– Не в твоих интересах, – ровным голосом ответила дама. – Свернешь мне башку – вся заваренная каша рухнет на твои плечи. Кто тебя вытаскивать будет из этой передряги? Кто заказ до конца выполнять будет – сам? Нет, не боюсь. Ты с меня пылинки сдувать должен, Григорий, если не круглый идиот… Кстати, кто еще знает, чем Рудин занимается каждую воскресную ночь?
– Ты и это знаешь?! – без особого удивления сказал Толхаев. – Черт, не баба… Да никто в принципе – это наш маленький секрет. Без секретов жить скучно – вот и…
– Вот и славненько, – подхватила дама. – И молчи пока что – пусть секрет будет. Не распространяйся, когда с Сарановым будешь беседовать… Все, пока, – и положила трубку…
Разговор длился не более десяти минут – Толхаев засек время. Оставшиеся час пятьдесят до 9.00 Григорий Васильевич принимал душ, одевался, несколько раз просмотрел проклятую кассету, наглядно свидетельствующую, чем занимался Рудин в то роковое воскресенье, медленно пил текилу, пытаясь расслабиться – и все это время лихорадочно соображал, как ему поступить. Противоречивые чувства раздирали легкоранимую душу Толхаева. Жалко было Рудина – ясно, что парень пал жертвой какой-то грязной интриги, задуманной авантюристкой, свалившейся невесть откуда на их голову. В то же время настораживали ее намеки: если бы это был просто треп, она вряд ли бы пригласила его прокатиться в полночь для предъявления каких-то таинственных доказательств черт знает чего. Во что влип Рудин? Чем, собственно, он занимался все эти два года в свободное время? Чем промышлял до их встречи? Ничего не понятно… Так и не сумев прийти к однозначному решению, Григорий Васильевич, послушав мелодичный бой часов в прихожей, возвещавших, что стукнуло 9.00, прихватил кассету, выгнал своего моторного зверя из гаража, пихнул в почтовый ящик сотовый телефон и с тяжелым сердцем покатил к Саранову…
…А Рудин между тем намертво заварил Алисину газовую колонку. Он целую вечность не пользовался этим устаревшим агрегатом и потому забыл, что следует соблюдать элементарные меры предосторожности. Приняв ванну, Серега решил развлечься контрастным душем; беззастенчиво закрыл горячий кран, включил холодный и, блаженно жмурясь, встал под ледяные струи, остро ощущая, как его могучий организм радуется давно забытому удовольствию.
Колонка располагалась на кухне – Алиса стремительно проскочила мимо ванной, выключила газ и открыла горячий кран, который мстительно лупанул в мойку тугой струёй раскаленного пара.
– Господи, что за напасть такая! – в сердцах воскликнула Алиса, приближаясь к двери ванной и стуча в нее кулачком. – Рудин, ты мне колонку заварил!
Дверь распахнулась – на пороге ванной застыл удивленный Серега с банным полотенцем на чреслах. Мелкие капельки воды покрывали литые мышцы, делая незадачливого гостя похожим на рекламного мужика, который шагнул из океана в хрущебу – исключительно для того, чтобы помазать личину ароматным средством после бритья. Алиса смущенно примолкла и потупила глаза – с полуголыми мужиками вот так запросто она не разговаривала давненько. Борька у матери, в квартире никого нет – было от чего смутиться ей, еще не успевшей преодолеть комплекс мужененавистничества.
– Мне показалось? – деловито уточнил Рудин. – Или… или ко мне обратились на «ты»?
– Ты мне… Вы… Черт! Короче, колонка заварилась, – пожаловалась Алиса. – Теперь придется слесаря вызывать – я сама не умею…
– Я тоже не умею, – сокрушенно признался Рудин, пожимая железными плечами. – Целую вечность не пользовался этим мастодонтом. Но я попробую починить – кислота нужна… У вас есть уксусная эссенция?
– Есть, – тихо пробормотала Алиса, не отводя взгляда от страшного шрама под правой ключицей атлета. – Я в прошлое воскресенье еще заметила, но особого внимания не обратила… Вы были на войне, да?
– Хочу, чтобы ко мне обращались на «ты», – высказал пожелание Рудин, осторожно приближаясь к Алисе. – Я не сделаю вам ничего плохого…
Он медленно, боясь вспугнуть, взял ее ладонь и положил к белому рубцу под ключицей, сообщив голосом, обретшим бархатный оттенок:
– Здесь моя душа. Злой человек хотел ее вырвать, но судьба распорядилась иначе. Закройте глаза и представьте себе, как это было: жара, пыль, огненная оса, летящая навстречу…
– Дурачок, – сказала Алиса, не отнимая руку. – Душа вовсе не здесь. Анатомию не знаешь… Не знаете. И вообще…
– Хочу, чтобы ко мне обращались на «ты», – настырно повторил Рудин, медленно привлекая к себе Алису, ткнулся носом в ее волосы, глубоко вдохнул и растроганно произнес:
– Господи, это мой запах! Я ждал его всю жизнь…
– Не надо, – Алиса замерла, не смея дышать. – Не надо сейчас… Ты обещал не приставать! Ты обещал…
А Рудин уже забыл, что обещал. Нащупал губами Алисины влажные губы, впился жарким поцелуем, чувствуя, как бешено стучит ее сердечко – вот-вот выпрыгнет из груди.
– Ты в любой момент можешь оттолкнуть меня – я отпущу, – пробормотал Серега, легко подхватывая Алису на руки и неся ее в спальню, – по дороге воровато огляделся, ориентируясь в обстановке. Вот она, кровать, достаточно широкая, с надежным пружинным матрацем! – В любой момент – только скажи… – а руки уже лихорадочно стаскивали комбинезон, ненасытно лаская упругую плоть.
– Я не мылась, – нервно прошептала Алиса, крепко сжимая ноги. – Я вся потная – занимались же… Ну куда ты… Ой!
Рудин не имел ничего против немытости – поднатужившись, втиснул ногу меж неподатливых коленок, опять впился поцелуем в робко возражавшие губы, поборолся немного и, широко раздвинув бедра женщины, осторожно вошел в желанное лоно. И, не сдерживая радостных стонов, рванулся навстречу ярчайшему оргазму в своей жизни, вкладывая в каждое движение мощного тела всю нежность, на какую был способен…
– Я думала, будет хуже, – спустя пару минут после завершения соития произнесла Алиса, прислушиваясь к своему состоянию и машинально водя пальцем по шраму Рудина под ключицей.
– В каком плане «хуже»? – насторожился Серега. – Как мужчина я показался тебе посредственным?
– Меня… меня изнасиловали, – сухо сообщила Алиса, глядя в потолок. – Две недели назад, в прошлое воскресенье. Их было несколько человек… Прошло совсем немного времени, я думала, что не смогу… Ну, ты понимаешь… Тебя это не шокирует? – она выгнула шею и посмотрела Рудину в глаза.
– Я предполагал нечто в этом роде, – Рудин поцеловал Алису в нос и крепко прижал к себе. – Это случилось в прошлом – ты была одна. Теперь у тебя есть я. Скажи – кто, я пойду и отверну им головы.
– Мы с тобой переспали всего один раз, – сказала Алиса, деликатно высвободившись из объятий. – А ты делаешь такие заявления. Мне кажется верхом легкомыслия, переспав единожды с малознакомой женщиной, быть готовым убить за нее совершенно незнакомых людей. Или ты имел в виду нечто иное, говоря «отверну им головы»?
– Нет, я как раз имел в виду то самое, – очень серьезно заявил Рудин. – И ты вовсе не малознакомая – мне кажется, что я знаю тебя целую вечность. Совсем не обязательно анализировать чувства – можно просто принять их как должное. Прими как должное, Алиса Рудольфовна, – я люблю тебя. Все, точка – больше объясняться не собираюсь. А теперь дай мне координаты этих козлов – я займусь ими прямо сейчас.
– Их уже нет, – Алиса растерянно пожала плечами – не ожидала, что столкнется с таким прямолинейным проявлением чувств. – Их уже того… в общем, отвернули головы. И давай больше не будем об этом. Хорошо?
– Ладно, – покорно согласился Рудин, с немалым удивлением констатировав факт, что за время знакомства изучил предмет своего вожделения весьма поверхностно. Кто мог открутить головы обидчикам одинокой женщины, которая не имеет ни всесильных покровителей, ни хороших знакомств в криминальных сферах? Интересно… Однако назойливость не входила в число недостатков Рудина: сказано «не будем», значит, не будем…
– Теперь ты хочешь борщ? – отстранение поинтересовалась Алиса, убрав руку с груди Рудина.
– Нет, теперь я хочу тебя по-настоящему, – сказал Рудин, вновь привлекая Алису к себе. – Это была разведка боем – не более того. Сейчас ты знаешь, что меня можно не бояться. А я знаю, что обоняние меня не подвело, – все оказалось именно так, как мечтал, если не лучше… Так что извольте, Алиса Рудольфовна, сейчас я вам покажу…
