Лев Пучков - Собачья работа
– Кстати, мы не обсудили условия оплаты, – неожиданно вспомнила Алиса во время короткого перерыва.. – Вы уклоняетесь от этой темы… Мы занимаемся уже десять дней… Вдруг окажется, что сумма, которую вы потребуете, мне не по карману?
– Я обучаю ваших образин бесплатно, – выдал Рудин после некоторой паузы. – Знаете, у меня есть некоторые принципы, так что… В общем, давайте больше не будем на эту тему. Бесплатно. Ясно? И пусть это вас не беспокоит. Хорошо?
– Странно… Вы преследуете какую-то цель? – Алиса колюче сощурилась, немигающим взором уставилась на Рудина, на щеках ее проступили красные пятна.
– Нет, – соврал Рудин, глядя на свою подопечную кристально чистым взором. – Какая может быть цель? Разве за время нашего знакомства я дал вам повод подозревать меня в каких-то грязных намерениях?
– Почему – бесплатно? – не сдавалась Алиса. – Почему меня – бесплатно? С остальных клиентов вы деньги берете! А меня… И потом – почему вы в свой выходной занимаетесь моими псами? Вы чего добиваетесь?
Ваня Соловей, валявшийся на лужайке, встал и пошел к зданию школы, втянув голову в плечи. Рудин растерянно заморгал, пожал плечами и тихо произнес:
– Ну… Как бы вам… Я всю жизнь живу с собаками, если заметили, семьи у меня нет, вот в этом самом домике и живу, – он махнул рукой в сторону школы. – Человек, это вполне естественно, приспосабливается к среде обитания. Я давно привык распознавать сущность людей по запаху, который они издают. Мне абсолютно безразлично, каковы их остальные параметры, запах – это главное. Понимаете?
– Не понимаю, – Алиса сбавила тон и озадаченно нахмурилась. – Что вы хотите сказать?
– Вы первая женщина, запах которой не вызывает у меня отрицательных эмоций, – бесхитростно слукавил Рудин. – Нет, это будет не правильно. Ваш запах мне нравится – вот так. Только не надо говорить, будто женщина издает аромат той парфюмерной фирмы, которую она предпочитает! Вы бегаете, ходите, следовательно, потеете – вот ваш естественный запах. И я от него балдею, извините за банальность…
– Да вы просто маньяк! – возмущенно воскликнула Алиса и отчего-то покраснела. – Что за чушь вы несете?!
– Я могу в любой момент убраться из вашей жизни, – печально сказал Рудин. – Только скажите. Но, обратите внимание, – я же ничего не прошу, не добиваюсь. Ну не виноват я, что мне нравится ваш запах! Скажите, в чем я не прав?
Алиса пристально смотрела на Рудина и пыталась разобраться в своих чувствах. Имелось устойчивое желание дать наглецу по физиономии и убраться отсюда к чертовой матери. Но наглец примерно вел себя в течение десяти дней, и, хотя Алиса и не желала себе в этом признаваться, ей нравился. Веяло от него какой-то первобытной силой, мощью, надежностью и спокойствием. Кроме того, в настоящий момент он имел весьма несчастный вид и вызывал противоречивые чувства: впервые за две недели Алисе было жалко не себя, свою несчастную судьбу, а кого-то другого, кроме того, она ощущала, что этот самый другой уже не покинет ее жизнь просто так, одним движением, потому что… Черт его знает почему, в общем, не сразу и объяснишь…
– Ладно, нюхайте на здоровье, – смилостивилась наконец Алиса. – Однако как я могу отблагодарить вас за вашу работу? Денег вы не хотите, целей никаких не преследуете… А?
– Вы борщ умеете готовить? – неожиданно спросил Рудин.
– Естественно, – удивилась Алиса. – А что?
– А пельмени?
– Я прекрасно готовлю. И пельмени, и вареники, и кучу всяких других вкусных вещей – посмотрите, какая толстая. Это все от обжорства.
– Не клевещите – у вас прекрасная фигура, – Рудин погрозил пальцем и укоризненно покачал головой. – Думаете, в комбез на пару номеров больше влезли и спрятались? Но не в этом дело… Пригласите меня к себе, Алиса Рудольфовна. Приготовьте борщ, пельмени – я дам денег на продукты. В этом и будет состоять ваша благодарность…
– А потом постелить постельку, попарить в баньке и прыгнуть к вам под одеяло?! – ехидно вскинулась Алиса. – Вот оно что! А говорили – никаких грязных намерений! Ну вы фрукт…
– Я уже десять лет живу без семьи. И два года – в этой школе, с собаками. Питаюсь всухомятку. Самая моя большая мечта – настоящий домашний борщ и пельмени… – Рудин насупился и обреченно махнул рукой:
– Да ладно, чего там… Не надо мне от вас ничего – считайте, неудачно пошутил. – Он развернулся и пошел к вольерам, крикнув на ходу:
– Ванька! Хорош отдыхать – одевайся! Продолжим тренировку…
– Стойте, Сергей. Да стойте вы! – Алиса догнала Рудина, схватила его за руку и развернула лицом к себе – в уголках ее глаз Пес с удивлением обнаружил слезинки. – Ну что вы такой трудный? Сразу – и в амбиции… Давайте закончим эту тренировку, поедем ко мне – у меня как раз стоит вчерашний борщ. Вчерашний не в том смысле, что пропал, он даже лучше от этого… И ванну примете – от вас, между прочим, псиной несет, а душ, я вижу, у вас тут летний. Вы что – моетесь холодной водой?
– За день нагревается, – Рудин покраснел и отодвинулся от Алисы. – А псиной – ну с собаками постоянно… Да вы не беспокойтесь, я как-нибудь и так…
– Ну нет уж – едем! – решительно отрубила Алиса. – Только обещайте, что не будете приставать, а то я на вас собак натравлю!
– Я – приставать?! – похоже, это предположение возмутило Рудина до глубины души. – Да чтоб у меня паховая грыжа на затылке вскочила! Можете прямо сейчас позвонить моему шефу – Григорию Васильевичу – и поинтересоваться, каков я в обращении с дамами! Он вам скажет, что я – сама добродетель и образец нравственности…
…А Григорий Васильевич в это время пил текилу. Нет, склонностью к алкоголизму он не страдал и, как и все порядочные граждане его круга, предпочитал употреблять горячительные напитки в конце дня. Просто так получилось, что уже в семь утра он вынужден был проснуться от назойливой трели телефона – что само по себе являлось мощным отклонением от нормы – и последующие два часа в обстановке страшного цейтнота занимался напряженной умственной деятельностью. А поскольку в воскресенье Григорий Васильевич привык спать до полудня, это внеплановое бурное бдение окончательно выбило его из колеи.
– Сволочь! – сквозь зубы процедил Толхаев, наливая третью дозу ароматного напитка. – Нет, не сволочь – это мало. Мразь! Чудовище! Вот… Дай Бог встретиться – удавлю на месте. Вот сегодня, если рискнешь пообщаться, и удавлю… Нет, этого мало. Сначала матку вырву. Потом удавлю…
Звонила дама. Не лишенным приятности, хрипловатым голосом представилась:
– Это твоя подружка, Григорий. Звоню, чтобы поблагодарить за помощь. Ничего, что так рано?
– Чего, – вымученно пробормотал Толхаев. – Чего… А! Алина Страубергис, если не ошибаюсь?
– Не ошибаешься, – похвалила дама. – Ты вообще редко ошибаешься, Григорий.
– Ты ж в розыске, – проскрипел Толхаев, чувствуя, как болезненно заныло в груди в предчувствии чего-то нехорошего. – Не боишься, что мой телефон прослушивается? И вот что… Где мой «зубр»?
– Твой телефон начнут прослушивать ориентировочно с обеда, – загадочно пообещала дама. – До сегодняшнего утра ты был никому неинтересен. Пока сообразят, что делать, пока раскачаются – ну ты же знаешь, как у нас бывает, – не раньше обеда, гарантирую.
– Ты на что намекаешь? – похолодел Толхаев. – Ты… Ты чего имеешь в виду?
– Стадогонова завалил Рудин, – сообщила дама. – С места происшествия смылся, а карабинчик оставил. Нет-нет, отпечатков на карабине не было – Рудин профессионал. Но они вышли на партию, которую ты приобретал пару лет назад – для своих протеже. Сейчас усиленно соображают, с какого бока к вам подступиться… Ты чего молчишь?
– Сволочь, – прохрипел Толхаев. – Зачем ты это сделала? Чего добиваешься?
– Так получилось, – печально протянула собеседница. – Знаешь, как обстоятельства складываются… Кстати, карабинчик твой в тайнике у Рудина, где-то в районе промзоны. Можешь сгонять забрать.
– Я не знаю, где тайник, – потерянно пробормотал Толхаев. – Пес место в секрете держит… Слушай, а ты не находишь, что твоя деятельность несколько выскочила за рамки твоих полномочий? Ты на кого работаешь, гадина?!
– На тебя, Григорий, на тебя, красивый мой, – пропела «гадина». – А будешь обзываться – накажу. Соблюдай приличия – с дамой разговариваешь.
– Дама, бля… – с отвращением буркнул Толхаев, беря с прикроватной тумбочки пластмассовую бутылку с остывшей за ночь минералкой и делая два солидных глотка. – Дама… Ммм… Гхм-кхм… Вот что. Я немедленно звоню Марту и аннулирую заказ. И сообщу заодно о всех твоих выкрутасах. На хер мне такой исполнитель…
– О! Терминологией владеешь, – чему-то обрадовалась дама. – Молоток. А ты с Мартом приятельствуешь никак?
– Я ему жизнь спас, – торжественно сообщил Толхаев. – В Афгане. Ты в то время еще в памперсы прудила. Так что даже и не знаю, что он с тобой сделает. Но башку открутит – сто пудов!
