Дневник жертвы - Кендал Клэр
Я немного успокоилась. Даже почувствовала облегчение оттого, что это не очередная фотография. Ну вот. Я снова сдвинула грань между ужасным и терпимым. Это ты меня научил. Я уже поняла, что роль учителя тебе безумно нравится.
Закрываю коробку и иду с ней к буфету. Вытаскиваю очередной рулон материи, чтобы освободить место.
– Я собираюсь это сделать. Правда. Но сначала мне нужно кое-что закончить. Разобраться с кое-какими деталями. Я должна быть уверена, что это сработает. Что мое оружие ударит точно в цель.
Мисс Нортон поднимается, отмахиваясь от моего предложения проводить ее вниз по лестнице.
– Не затягивай с этим, дорогая, – наставляет она меня напоследок. Мисс Нортон обожает давать советы. Так же как и все на свете феи-крестные.
ПятницаТеперь в перерывах присяжные из зала номер двенадцать играли в покер. Тесно сбившись вокруг двух составленных вместе колченогих столиков, они кричали, спорили, аплодировали и картинно возмущались, то и дело покатываясь со смеху. Другие присяжные отрабатывали свои девять дней и исчезали; проходя мимо игроков, они останавливались и с удивлением и даже некоторой завистью наблюдали со стороны за их дружным, сплотившимся за время долгого процесса коллективом, который так по-хозяйски держался в комнате отдыха.
Кларисса не умела играть, но периодически садилась рядом с ними почитать или выпить кофе. Роберт время от времени принимал участие в игре – хотя ей казалось, что он делал это не потому, что игра ему очень нравилась, а просто за компанию. Она предполагала, что пожарных специально учат работать в команде и они имеют очень четкое представление о том, как функционирует группа людей и как ею можно управлять. Остальные игроки – по крайней мере, мужчины – всегда с восторгом принимали Роберта в компанию. Кларисса не сомневалась, что его изберут старшиной присяжных.
Обычно за покер садились в обед; однако в пятницу, на исходе четвертой недели, пристав с извинениями сообщил о какой-то таинственной задержке, которая продлится не менее часа, и игра началась с самого утра.
К ее удивлению, Роберт не присоединился к остальным. Он сидел на другом конце комнаты, за столиком у окна, и держал в руках альбом для рисования. На раскрытые страницы падал дневной свет.
Он работал очень увлеченно. Какое-то время Кларисса молча наблюдала за ним, постепенно подвигаясь все ближе и ближе. Она не хотела отвлекать его и старалась, чтобы он ее не заметил. Потом Роберт поднял голову и увидел, как она разглядывает его рисунок. Это был шарж на мистера Мордена. Роберт очень точно передал серьезное выражение его умного и доброго лица; сходство поражало, несмотря на карикатурный стиль.
– Значит, вы еще и рисуете? – спросила она. – В свободное от стихов и подвигов время?
– Так, балуюсь иногда, – ответил он с непроницаемым лицом.
– Это здорово!
На его лице появилась натянутая улыбка; он словно решил, что сейчас это полагается по сюжету. Кларисса поняла, что он немного стесняется своего занятия, но в то же время втайне гордится им, хотя и не хочет этого показывать.
– Ребятам на работе нравится, как я их изображаю.
– У вас потрясающая зрительная память. Вы все замечаете – как тогда с зажигалкой. Подарите его мистеру Мордену!
Его улыбка стала естественной. Он больше не пытался ею управлять.
– А если мистер Морден покажет это судье? Меня же посадят за неуважение к суду! – Он закрыл альбом. – Есть модели и поинтересней. Только не в этом здании, к сожалению.
Накануне вечером она наконец раскроила ночную сорочку из японского журнала. Она выбрала для нее фиолетовый шелк. Отныне она сама будет управлять своей жизнью и не позволит Рэйфу с его жуткими цветами и мерзкими фотографиями влиять на нее. Кларисса представила, как надевает эту сорочку для Роберта. Если она будет с Робертом, Рэйф потеряет свою силу; все, что он сделал, забудется, а фотографии просто исчезнут, как по мановению волшебной палочки.
Мистер Белфорд продолжал атаковать судебно-медицинского эксперта:
– Подумайте сами, доктор! Зверское изнасилование. Двое здоровенных мужчин. И никаких повреждений половых органов?
– При изнасиловании далеко не всегда появляются подобные травмы. Многие жертвы испытывают такой сильный страх, что сдаются и отказываются от сопротивления.
Она вспомнила, как он закричал тогда в парке. Вспомнила его изумление и ярость. «Ты притворялась!» Она никогда не узнает, чего ей удалось избежать, но благодаря своей притворной покорности она сумела выиграть время – в этом у нее не было никаких сомнений.
– Это факт, признаваемый официальной медициной, – продолжала доктор Готтард. – Стоит также отметить, что к травмам влагалища может привести и секс по обоюдному согласию. Ни наличие разрывов, ни их отсутствие не дает нам права делать какие-либо выводы.
– С какой целью вы задавали мисс Локер вопросы относительно ее сексуальных контактов и последней менструации?
– Это могло иметь отношение к делу. Когда вы видите вагинальное кровотечение, вы прежде всего пытаетесь выяснить, какого оно рода. Кровотечение может быть менструальное или посткоитальное.
Вот что это было. После той ночи с Рэйфом она весь день кровила. Месячные пришли неделю спустя. Она всегда следила, на каком дне цикла находится, – привычка, оставшаяся с тех пор, когда они с Генри пытались завести ребенка. Это было не так уж и сложно: ее цикл стабильно длился двадцать семь или двадцать восемь дней и не сбивался даже после сильных стрессов. Она понимала, что никак не могла забеременеть от Рэйфа, но все равно ужасно этого боялась.
– Кровь, которую эксперт обнаружил на одежде мисс Локер, могла быть менструальной, – заявил мистер Бел-форд. Перед ним на груде папок лежал потрепанный медицинский справочник. – Ее никак нельзя отличить от посткоитальной.
– Верно. Однако предполагаемое изнасилование произошло на пятый день ее менструального цикла. К этому времени кровотечение обычно прекращается. В тот день у мисс Локер могли появиться лишь небольшие выделения.
27 февраля, пятница, 18:30
Я не вспоминаю о тебе по дороге домой. Не думаю о фотографиях, не думаю о журнале.
Мы снова идем под одним зонтом. Под его зонтом – свой я забыла. В поезде Роберт садится рядом. Его рука почти касается моей. Я чувствую, что краснею.
Потом мы вместе стоим в очереди на такси и говорим, говорим… Он галантно открывает мне дверцу и закрывает ее, когда я сажусь. Машина отъезжает. Роберт смотрит мне вслед и улыбается, не разжимая губ.
Такси уезжает вверх по холму. Я думаю о Роберте. Представляю, как мы занимаемся любовью.
Я открываю дверь и вижу твой конверт. С этого момента ты снова в моей голове – как тебе и хотелось. Я уверена, что в конверте очередная фотография.
Следующий этап. Ты снял с меня трусы. Они валяются рядом. Ты разрезал их вдоль бедер, чтобы можно было снять их, не отвязывая ноги. Хлыст развернут, его кончик лежит на моем животе. Кляп и веревки остались на прежнем месте. На глазах все та же повязка.
Пытаюсь рассуждать логически. Хлыст – всего лишь декорация. Я уверена, что ты им не воспользовался: в противном случае я бы обязательно заметила следы – как на лодыжках и запястьях, на которых остались болезненные синяки и ссадины. Эти раны говорят о том, что я не сдавалась, что я изо всех сил тянула веревки и пыталась вырваться, несмотря на бессознательное состояние. Мои действия доказывают, что я не хотела тебя, что радует, хотя ты, возможно, наслаждался этим зрелищем. На внутренней стороне бедер я обнаружила красные отметины, которые потом превратились в синяки. Возможно, они от твоих пальцев; но они появились уже после того, как ты меня фотографировал. Ничего похожего на кровавые рубцы от хлыста на моем теле не было.
Кладу фотографию в шкаф, к остальным. Смотрю на кровать. На ней чистые простыни и стеганое одеяло, которое я сшила недавно. Я вижу Лотти в той квартире, в Лондоне. Вижу, как она съежилась на краю продавленного матраса. Мне очень холодно. Я не ужинала. Не переодевалась. Не чистила зубы и не принимала душ.
