Дневник жертвы - Кендал Клэр

В конце дня адреналин у нее все еще зашкаливал. Они сидели в предбаннике и ждали пристава, который должен был сопроводить их вниз. Энни утверждала, что Кларисса стала белая как бумага и что краше в гроб кладут, а Кларисса пыталась ее успокоить.

Когда над ними зарокотал голос Гранта, она вздохнула с облегчением:

– Почему там так мало спермы Томлинсона? Это подозрительно. Он кончил ей на лицо; она вытерлась футболкой и джинсами. Если это правда, спермы должно быть больше.

– Количество спермы очень индивидуально. Нормой считается и один миллилитр, и пять, – объяснила Кларисса. Она говорила спокойно, несмотря на переполнявшие ее эмоции. – Если эксперты нашли на одежде мисс Локер всего несколько маленьких пятнышек, то это еще не значит, что она соврала. – Встретившись глазами с Грантом, она почувствовала, что краснеет. – Возможно, у него просто мало спермы вырабатывается.

Теперь они с Робертом каждый вечер немного задерживались, чтобы выйти вместе. Ей было хорошо с ним; а защита от Рэйфа и безопасная дорога до станции – это просто дополнительный бонус.

Кларисса делала вид, что вовсе не ждет, когда он выйдет из камеры хранения. Стоя у конторки пристава, она послушно читала висящие на стене строгие предупреждения, словно ей необходимо было заучить их перед тем, как уйти домой. «Запрещается давить на присяжных». «Запрещается производить фото- и видеосъемку». «Запрещается рассказывать о том, что происходит в совещательной комнате: это является уголовным преступлением и карается штрафом или лишением свободы».

Когда появился Роберт, она торжественно процитировала ему эти важные правила. Он слушал с преувеличенно-серьезным выражением, медленно кивая после каждой фразы.

– Видели, какое лицо было у Гранта, когда вы объясняли ему про сперму? – спросил он.

– Я специально старалась на него не смотреть.

Это была ложь. Они засмеялись.

– Мало кому из мужчин это понравилось бы, хотя смущаться тут нечего, – сказал Роберт, и она подумала, что он, скорее всего, прав. – Хорошо, что вы об этом сказали. Откуда вы знаете такие вещи?

– Я разбираюсь в физиологии.

– Не сомневаюсь! Но мне почему-то кажется, что здесь есть что-то еще.

– У меня было слишком много неудачных попыток ЭКО. Тяжелая форма мужского бесплодия.

– О…

– Я знаю о сперме больше, чем хотелось бы, – сказала Кларисса, и на этот раз уже не он, а она смотрела на него пристальным взглядом.

Роберт засмеялся, но тут же посерьезнел.

– Значит, не вышло?

– Нет. Малыша не получилось. – Она старалась не выдать своей печали, но удалось не очень. – Генри заставил меня поклясться, что я никогда никому не расскажу, почему нам понадобились эти процедуры. Но я думаю, наш договор уже истек.

Она сказала себе, что это не предательство: ведь Роберт с Генри никогда не встретятся. А на самом деле ей просто не хотелось, чтобы Роберт подумал, будто проблема была в ней.

– В любом случае мы были вместе не из-за детей, – продолжила она. – Генри не из тех, кто над ними кудахчет. Он пошел на это ради меня: он знал, что мне безумно хочется ребенка.

– А если бы он не согласился, вы бы остались с ним?

– Да. Я очень хотела быть с ним, – задумчиво произнесла она. – Правда, он еще до этого дал мне обещание, что мы попробуем завести ребенка. Если бы он его не сдержал… я думаю, наши отношения развалились бы. Но в результате они развалились как раз потому, что он его сдержал… Он ужасно боялся, что ребенок помешает ему писать.

– Это можно понять…

Она кивнула.

– Каждый раз после очередной неудачной процедуры он испытывал тайное облегчение. Я чувствовала это, хотя мы с ним об этом не говорили.

Она вспомнила записку, которую Рэйф прислал ей накануне процесса и которая теперь хранилась вместе с остальными доказательствами: «Мы могли бы завести ребенка, Кларисса. Давай попробуем?» Она очень надеялась, что эти доказательства никогда не попадут на стол к миссис Лоренс.

– Я вам очень сочувствую.

– Не думаю, что я это заслужила. Я не давала себе труда остановиться и подумать. Не хотела видеть, насколько двойственное отношение было у Генри к этому вопросу. Думать было слишком страшно; я боялась, что это помешает мне получить то, что я хочу. Я убеждала себя, что, когда у нас появится ребенок, Генри сразу растает и полюбит его. Я как будто помешалась. Я даже купила подгузники и журнал с выкройками детской одежды. – Она бросила на него смущенный взгляд.

– Думаю, он вас очень сильно любил, раз пошел на такое.

– Он… он был очень сложным человеком. В общем, в какой-то момент он сказал, что с него хватит. Все эти бесплодные попытки завести ребенка истощили его – и меня тоже, хотя тогда я отказывалась это признавать. Он не мог спокойно смотреть, как я принимаю таблетки и прохожу бесконечные процедуры. Он злился – насколько Генри вообще способен злиться – при мысли о том, что все это делается из-за него, причем ради чего-то такого, что ему даже не нужно. Думаю, я кололась чаще, чем Лотти, – робко пошутила она.

– Вы переживали из-за этого, – сказал он без улыбки.

– Да. – Она смотрела себе под ноги. – Переживала, сильно. Я так хотела ребенка, так хотела стать матерью, что совсем забросила Генри. Я думала только о себе и почти перестала уделять ему внимание.

Роберт, нахмурившись, смотрел вперед, на другую сторону улицы. Она подумала, что там, наверно, Рэйф, – и поскользнулась; грязный снег под ногами уже превратился в лед. Роберт поддержал ее.

Нельзя было упускать такую возможность: она давно хотела заставить его стать более бдительным.

– Что там такое? – спросила она, желая укрепить его подозрения, внушить ему мысль, что что-то не так. Подготовить его, чтобы он смог себя защитить.

– Ничего, – отмахнулся он.

Она не знала, чего боялась больше: того, что он не признается? или того, что признается? А если бы он сказал, что заметил Рэйфа, – что тогда? Она заставила себя попробовать еще раз:

– Мне показалось, вы что-то заметили. Что-то подозрительное.

– Я же говорил, что не беспокоюсь из-за ерунды.

– А зря! Иногда нужно и побеспокоиться.

– Не волнуйтесь за меня. Вас это не касается. – У нее, должно быть, вытянулось лицо, и он поспешил улыбнуться: – Я думаю, вы чересчур зациклились на проблемах Генри.

Она молчала, прикидывая, не сделать ли еще один заход, но решила, что он обернется очередным провалом.

– Вы расскажете мне, что случилось с вашей женой? – спросила Кларисса, чувствуя, что теперь и она имеет право сменить тему и спросить его о чем-то серьезном и личном. Он сам дал ей такое право, задавая вопросы насчет Генри.

– Она попала в аварию. Лобовое столкновение. Какая-то машина выехала на встречку, и… Она умерла мгновенно. Это было утром; я пришел с дежурства и завалился спать. Я не знаю, куда она ехала. Я даже не заметил, как она вышла из дома.

Он говорил бесстрастно, глядя себе под ноги. Она никогда не видела его таким – откровенным и закрытым одновременно.

В этот день они с Робертом впервые обедали вместе. На обратном пути они сделали крюк и прошлись по тихим, уютным дорожкам близлежащего парка. Городской шум, казалось, испарился сразу же, как только они вошли. Кларисса соскучилась по паркам, но она ни за что не осмелилась бы пойти туда без Роберта.

Роберт опустился на стоявшую под кустом деревянную скамейку. Кларисса устроилась рядом, поджав под себя ноги. От его вчерашней напряженности не осталось и следа.

– Лотти не очень-то старается себя защитить, да? – спросил он.

Кларисса сокрушенно покачала головой. «Надеюсь, про меня такого никогда не скажут», – подумала она и неожиданно для себя вдруг спросила:

– Какой ваш самый худший поступок?

Он ответил не сразу.

– Мы с женой познакомились на свидании вслепую.

Она… Ладно, в другой раз. Сейчас не время и не место, – оборвал он сам себя, мужественно изобразив мудрую улыбку, чтобы смягчить отказ.