Бессмертный эшелон - Сергей Иванович Зверев
– Двадцатка, семерка, прием! Живы? Успели уйти?
– На месте, – прогудел Логунов, и Руслан вздохнул с облегчением. Они отбили контратаку немцев.
– Ветер, Ветер, на исходную, отступай на исходную. Два часа артиллерийского обстрела. Огневой вал. К вам идет пополнение, лейтенанту Соколову принять командование над двумя ротами, – поступил из эфира приказ командира.
– Есть! – Алексей облегченно на секунду приоткрыл глаза и тут же кинулся к люку, чтобы пустить внутрь загазованного железного помещения хоть каплю воздуха. Высунул голову и радостно крикнул: – Победа, ребята. Атака отбита! Ура! Да здравствуют Т-34! Ура советской пехоте!
Его крик подхватили танкисты на своих бронированных машинах, стрелки в окопах и командир батальона капитан Момашула.
Ветер поймал их крики и понес по полю через выстрелы, визг мин и вой обстрела. Гуля, которая только что стащила в окоп очередного раненого, повернула голову, услышав ликующее «победа», и улыбнулась – живой, он живой, он победил!
После короткого перерыва Соколов пересчитывал и расставлял по позициям вновь поступившие отделения, следил за получением матчасти, на ходу успев сунуть в рот две ложки похлебки, переданной с полевой кухни. Короткое совещание с комбатом пехотинцев – и снова атака. До самого заката они гнали и гнали немцев, расстреливая их прикрытие бронебойными и фугасами, без остановки, уничтожая движущиеся силы вермахта, не давая им сгруппироваться при отступлении. За кормой танка оставались выжженные, изрытые воронками, чадящие горящей техникой, усеянные трупами солдат обеих армий километры территории. Теперь уже советской территории, которую они возвращали обратно, выдирая из лап гитлеровской армии.
Алексей пребывал словно во сне. Он смутно понимал, что происходит. А приехал командир бригады, он громогласно объявил благодарность подвижной ударной группе из двух танковых рот и стрелкового батальона. Соколов пожимал руки, кивал, принимал знамя полка как награду за проявленное мужество, а сам словно плавал в густом утреннем тумане, не чувствуя боли в ободранных о снаряды пальцах, на которых запеклась кровь. Когда майор Еременко отдал команду «Вольно!», у него едва хватило сил дойти до танка и нырнуть под брезент. Он лег и сразу провалился в глубокий сон.
* * *
В Ленинграде Софа не давала уснуть Миньке, который так и норовил прикрыть глаза. Но бойкая девочка сразу замечала трепетание его ресниц и строго повторяла бабушкины слова:
– Сделал дело – гуляй смело. Я дочитаю, и спи!
Минька молчал, не пререкался, послушно открывал глаза и вслушивался в тонкий голос сестренки, хоть и знал, что читать та не умеет. Но Софе, которая сама растопила печь и приготовила тюрю из добытого пайка, очень хотелось немного поболтать со старшим братом, пока от печурки тянет теплом, не сосет под ложечкой от вечного голода, а стекла не дрожат от авианалета. Она нашла среди мусора небольшую желтую бумажку и делала вид, что читает сообщение с фронта.
– Тенкель Григорий, летчик, скоро прилетит в Ленинград на самолете и побьет фашистов. Всем раздадут печенье и каждому яблоко и тарелку щей. А девочкам дадут красивые наряды.
– Так и написано? – Минька решил немного подыграть Софе.
Та с абсолютно серьезным видом кивнула и ткнула пальчиком в слово посередине документа, поднесла бумагу поближе к лицу брата.
– Да, смотри И, потом закорючка, В, Е. Я их знаю. Значит, вещи, одежда! А вот это что за буква? Заборчик с хвостом. Что это? Прочитай!
Минька скользнул взглядом по строчкам официальной бумаги. «Извещение. Ваш муж, Тенкель Григорий Матвеевич, лейтенант, в бою за социалистическую Родину проявил мужество и был убит…» Минька закрыл глаза, чтобы не видеть черные строчки.
– Да, верно прочитала, выдадут нарядные платья и туфельки. Будет салют в честь победы.
– И куклу новую! – Софа прилегла рядом с братом, закрыла глаза мечтательно. Перед ней сразу поплыли вперемешку мамины оладушки, красные лаковые туфли, улыбающийся с фотографии, стоящей в серванте, отец. – А что такое салют, Минька?
Ответить он не успел, Софа уткнулась холодным носом ему в плечо и засопела.
Глава 8
Утром усталых танкистов ждал поспешный завтрак, полевая кухня дразнила ароматами. Еременко прохаживался среди танкистов, кивал усталым бойцам:
– Налегай, ребята, сегодня и обед, и завтрак в одном котелке. По двойной порции берите, до завтрашнего утра будем на перегоне, – он махнул подошедшему политруку. – Сергей Сергеич, давай политинформацию заверни бойцам, уши у них свободные. Пока ложками машут, узнают, куда двигаемся.
Заместитель командира откашлялся и зычным голосом выкрикнул:
– Бойцы! Наш танковый батальон направляется вместе с остальными силами Красной армии по кингисеппскому направлению к рубежу реки Луги. Это последняя преграда на пути освобождения Ленинграда и его жителей. Мы должны захватить плацдарм обороны противника, нас уже много дней ждут сотни людей. Эта победа даст жизнь детям, женщинам, старикам, что заперты в страшном кольце немецкой блокады!
Из толпы танкистов вдруг отделилась тонкая фигурка. Марк, натянутый, словно струна, охрипшим голосом обратился к товарищам:
– Ребята, я знаю, вы хотите вернуться живыми. К своим семьям, женам, к детям, – голос у него сорвался от подступающих слез. – Я прошу вас, помогите, будем наступать до последнего выстрела! Меня там ждут племянники, они совсем еще дети. Я готов отдать жизнь, чтобы спасти их!
Со всех сторон раздались выкрики остальных бойцов:
– Не боись, паря, прорвемся!
– Насуем фрицам, покажем, как наших детишек голодом морить!
– Поможем, паренек, сегодня будешь в Ленинграде!
Соколов вдруг увидел, как изменился мальчишка за несколько дней. Бесконечные бои, смерть, заглядывающая в глаза каждую секунду, сделали его лицо на несколько лет старше, а виски посеребрили сединой. Он подошел поближе к Тенкелю, так, чтобы плечом встать тесно к его плечу:
– Бойцы, я ваш новый командир, лейтенант Соколов. Машина ноль ноль семь. Не со всеми успел познакомиться, но, даже не зная ваших имен, я уверен, вы все – мощная сила, стальной кулак, который раздавит Гитлера и его армию! Мы идем за победой!
– Ура!
