Шаг до трибунала - Сергей Иванович Зверев
Дверь закрылась.
– Встать! – заорал на Федора этот тип. – Сесть!
– Я выполнял приказ старшего по званию, – продолжил повторять свою фразу Федор.
– Встать! Сесть!
– Я выполнял приказ старшего по званию.
Сильная пощечина встряхнула лицо Федора, и он испуганно посмотрел на следователя.
Тот тоже нервничал, достал свою любимую пятикопеечную монету и стал катать ее из стороны в сторону.
– Так кто этот старший офицер? – спросил он.
– Он мне не давал разрешения об этом говорить, – ответил Федор и чуть-чуть опустил глаза, перевел их с переносицы следователя на его подбородок.
– Да? – удивился тот. – А вы понимаете, где находитесь?
– Он сам вам об этом сообщит, – ответил Москалев.
– А у меня времени уже нет. Я не могу ждать, когда он соизволит мне представиться, – заявил следователь и резко катнул монету в руку Федора.
Тот ухватил ее.
– Так кто это? – Следователь повысил голос.
– Он сам вам об этом сообщит.
– Я последний раз спрашиваю, кто это?!
– Он сам вам об этом сообщит.
Следователь выхватил из пальцев Москалева свою монету, замолчал и с жутким удивлением посмотрел на нее. Она была согнута, чего не ожидал не только он, но и сам Федор.
– Ты что натворил-то?! – заорал следователь. – Зачем? Как?.. – Он со страхом смотрел то на согнутую монету, то на Федора.
Дверь отворилась. Следователь увидел людей, вошедших в камеру, вскочил на ноги и замер.
Федор сидел спиной к двери и не видел, кто это был.
– За мной, – услышал он спокойный, какой-то бархатный мужской голос.
Но эти слова были обращены не к Москалеву, а к следователю.
Тот тут же вышел из камеры.
Дверь за ним тихонечко затворилась.
Глава 15. Новое задание
Правду дед говорил: «К счастью не привыкай, несчастьем обернется». А что такое счастье? Вот в чем вопрос. Федор снова и снова возвращался к этой мысли. Не в том ли оно состоит, что он живым возвращался с боевых заданий? Москалев свыкся с тем, что ему везло, что он из любой ситуации выходил без потерь.
Ну да, он привык к этому. А вот захотелось солдатам арбузов, так командир взвода и не подумал, чем они ему могут обернуться. Трибуналом!
Но, к его счастью, кто-то смог остановить эту историю, когда он уже думал, что не выберется из нее. Федор уже не сомневался в том, что угодит за решетку на много-много лет. Сперва унижения и бесправие, а потом…
Нет, он никак не хотел думать о конце своей жизни, хотя кто-то, сидящий рядом с ним, не раз подталкивал его к этой страшной мысли. Удивительно! Когда Федор упрямо лез в тыл врага, он этого не боялся, а теперь, когда ему грозило суровое наказание, упал духом. Да еще как! Москалев держался только на мысли о том, что в суд не пойдет. Не хватит у него сил на то, чтобы так унижать свое достоинство, офицерскую честь. Лучше пуля в сердце, чем быть при жизни оплеванным.
Он так и не смог поднять глаза на особиста майора Звягина, стоявшего перед ним.
Но тот, человек огромной физической и моральной силы, как-то по-отцовски ухватил его за рукав и сказал:
– Царандоевцы тебя защитили, Федор Иванович. Ты своим поступком спас много жизней. Чьих? Наших, людских. – Он еще сильнее дернул Москалева за рукав, дождался, когда тот поднимет глаза и посмотрит на него. – Это жизнь! Она бывает и такой. Так что не дури.
Никому не известно, где ты находился в течение этих вот трех суток. Для всех ты был в командировке, вместе со мной. Где именно? Скоро это станет известно. Там будет проходить войсковая операция. Если ничего не изменится, то с утра, после завтрака, займешься со своим взводом скалолазанием. Надо освежить у бойцов эти навыки. Очень скоро они им понадобятся.
Заранее знай, что когда начнется реальное дело, с собой ты возьмешь не больше восьми-девяти человек. Все остальные должны войти в состав еще одной боевой группы. Кто будет руководить ею?
– Мой штатный заместитель старший сержант Иванько, – ответил Москалев.
– Правильно, вдумчивый человек. Он будет работать самостоятельно, по соседству с тобой. Вам придется найти и взять одну крепость. На Виденеева я тоже вполне полагаюсь. Так что готовься.
– Непривычно как-то все это, – сказал Федор. – Обычно задачу мне ставил начальник разведки дивизии.
– Ты думаешь, что уже находишься под моим, так сказать, покровительством? Ладно пусть так и будет. Только пуля-то, она ведь дура, знамо дело. Ей абсолютно все равно, кого пробивать. А мое покровительство, это не бронежилет и не каска. Так-то вот, товарищ старший лейтенант.
А насчет Саврасова будь спокоен. Он и полковник Ялыгин знают, где ты был. Они это будут долго помнить, так как им из-за тебя тоже изрядно досталось. Так что знай свое место, старший лейтенант, успевай думать даже тогда, когда у тебя на это совершенно нет времени. – Майор с силой ухватил Москалева за локоть, развернул его к двери и подтолкнул к ней. – А теперь возвращайся в роту и готовься к бою!
Если на вершине горы начинается камнепад, то через некоторое время он превращается в лавину, которую уже ничего не сможет остановить, пока она сама не найдет себе покой.
Именно так после той досадной арбузной истории все пошло в жизни у Москалева. Червоточина, появившаяся в его душе, сломала стержень, укрепляющий ее. Этот поганый червь продолжал все глубже и глубже въедаться в его плоть, кровь и нервы, пожирал их изнутри. В результате начали крушиться сила духа, уверенность в себе.
Тренировка по скалолазанию закончилась травмами двух бойцов. К счастью, они остались живыми, но могли занять свое место в строю только через некоторое время. Мише Симонову разорвал щеку корень деревца, каким-то чудом выросшего в скальной породе. Сергей Усенко при падении выбил плечо.
Старший лейтенант Москалев, не дожидаясь окончания тренировки, сам отвез обоих пострадавших в медсанбат, сев на место водителя БМП. Пока врачи занимались ранеными, он сидел на ступеньке крыльца врачебного модуля.
Вскоре к нему подошла Даша и протянула маленькую ладошку, на которой лежала таблетка димедрола.
– Феденька, выпей, вот увидишь, тебе легче станет, – тихо проговорила она.
Москалев раздумывал о своих проблемах и не видел, как она приблизилась к нему. Услышав ее негромкие слова, он еле удержал себя от нервного вскрика. Федор глянул на лицо девушки, на рыжие огоньки ее волос, выбившиеся из-под белой косынки,
