Шаг до трибунала - Сергей Иванович Зверев
– Нет, не выдержишь ты этих якорей, товарищ военный разведчик, – проговорил особист. – Брось это, будь бойцом до конца. Нюни разведешь, сам утонешь и многих невинных людей за собой потянешь. Понял?
– Да, – сказал Федор, встрепенулся и поднял глаза на особиста.
– Держись, парень. Боюсь, что меня на это время могут отстранить от дел. Это еще в лучшем случае. Вдобавок у меня командировка на трое суток. Заниматься тобой будут серьезные органы. Хорошо, если мы. Если выдержишь, то еще ничего не будет потеряно. Я заберу тебя к себе. Уверен, что с такими способностями – смекалкой, рискованностью, умением быстро анализировать сложившуюся ситуацию – ты куда больше пользы принесешь нам, чем этой пехоте.
Короче, слушай и запоминай. Я тебе по рации дал команду выдвинуться с ребятами, знающими дари и пушту, на рынок у аэропорта и проверить, точна ли информация о встрече двух афганских командиров в чайхане. Эти сведения я только что получил. Ты должен был вернуться в полк и доложить мне об этом. Но так уж вышло, что, благодаря тем мальчишкам, ты узнал о том, что в пикапах спрятаны минометы и боеприпасы к ним. Ты понял, что душманы могут их применить, к примеру, ударить по аэропорту, и принял неординарное решение задержать этих негодяев с помощью царандоевцев, остановившихся на своих бронетранспортерах около этих пикапов. Мимо как раз шла наша военная машина. Ты остановил ее, схватил офицера и потащил к тем пикапам, чтобы указать афганским милиционерам, где находятся минометы. Так вот все оно и было, да? – Майор не спускал взгляд с Москалева. – Погоди-ка. Выходит, что я с тобой по рации говорил. А кто у тебя радист?
– Каплин.
– Он же вроде пулеметчик, – с удивлением проговорил Звягин.
– Так мой штатный радист в госпитале.
– Не хочу подводить под монастырь этого Каплина, да и не знаю, сможет ли он красиво соврать на допросах. Ладно, значит, начало этой истории было не таким. – Майор замолчал и застучал пальцем по столу, о чем-то думая. – Ты был у меня, и я тебе дал приказ все это сделать. Знаешь, боюсь, что кто-нибудь из твоих бойцов-таджиков проколется. Кто из них камень?
– Тохир.
– Значит, так. Я встретил его и приказал срочно вызвать тебя к себе. Предупреди солдата, мол, он ходил в магазин в части за водой и сигаретами. Я увидел его и подозвал. Ты пришел ко мне, и я тебе дал команду, чтобы ты со своими таджиками проверил информацию, недавно поступившую ко мне. Все, иди.
Утро было спокойным. После завтрака, когда взвод Москалева отправился в спортгородок и приступил к отработке приемов рукопашного боя, его вызвал к себе начальник разведки дивизии.
– Что-то неспокойно на душе, – сказал он. – Вечно, Федя, ты куда-то да влезешь. Очень даже толковый офицер, но рядом с тобой, как я замечаю, ходит не только удача, но и беда. Вечно они между собой спорят, перетягивают тебя к себе, выясняют, кто из них сильнее. Ладно, дай-то бог, чтобы твои доброжелатели не приукрасили как следует вчерашнюю твою вылазку в своих донесениях, отправленных туда, куда нужно. Зачем вызвал тебя, слушай.
Командир рассмотрел рапорт о награждении бойцов, участвовавших в Чарикарской операции, когда душманы напали на колонну автоцистерн. Он передал мне устно, чтобы к наградам были представлены только погибшие и раненые солдаты и сержанты. Возьми бумаги на них у Виденеева и отнеси в отдел кадров.
– А по мне что? – спросил Москалев.
– Командир грозится разобрать все твои проступки на офицерском собрании. Вот так вот, Феденька, – сказал подполковник и легонько ударил по столу ладонью. – Ладно, будем надеяться, что все обойдется.
Когда старший лейтенант Москалев зашел к начальнику отдела кадров подполковнику Иванову, тот взял у него наградные листы и с прищуром посмотрел в лицо.
– Товарищ подполковник, а что со мной будет? – обратился к нему Федор. – Несоответствие должности? Увольнение? Трибунал?
– Не знаю, – ответил тот и покачал головой. – Командир мне об этом не сообщал. Но думаю, что вполне может быть и трибунал.
Федор почувствовал дрожь в ногах и уперся правой рукой в стол.
– Вы, подождите, присядьте, я сейчас, – сказал подполковник и вышел из кабинета.
Через минуту дверь открылась. Вместе с Ивановым в кабинет вошел майор, не знакомый командиру взвода.
Он встал перед Москалевым и заявил:
– Старший лейтенант Федор Иванович Москалев, вы задержаны. Прошу вас следовать за мной.
Федор плохо понимал, почему у него не хватает физических сил. Он уперся обеими руками в столешницу и кое-как встал. Майор поддержал его за локоть и вывел в коридор, где их ждали два солдата с автоматами.
– Товарищ старший лейтенант, прошу к выходу, – сказал майор.
– Вот так пироги печеные! – с трудом открывая ссохшиеся губы, прошептал Федор и пошел вперед.
Как-то раз Москалеву довелось находиться в засаде, лежать почти без движения около полутора суток. Теперь он уже побил этот собственный рекорд аж на несколько часов. На сколько именно, определить нетрудно. Время он умел считать без помощи солнца, часов и окна, как здесь.
К этому Федор приучил себя в десятилетнем возрасте. Его младший братишка заболел стоматитом, и он через каждый час должен был смазывать ему язык каким-то лечебным кремом.
Потом Федору это пригодилось, когда он собирался с друзьями на рассвете на рыбалку. Они тогда жили в небольшой однокомнатной квартире, и отец запрещал ему заводить будильник, который должен был разбудить его в четвертом часу утра. Ребята ходили рыбачить через день. Карась в июле и августе клевал хорошо именно на утренней зорьке, когда вода на озере, за предыдущий день нагретая жаркими лучами солнца, немножко охлаждалась.
В военном училище он продолжал развивать это умение. Особенно когда его курсантский взвод заступал в караульную службу или на кухню. Их, желторотиков, изрядно гнобили ветераны жизни, поступившие в училище из войсковых частей, и старшекурсники. Но Федор научился выкраивать хоть какое-то время для сна, пусть даже всего лишь десять, двенадцать, семнадцать минут. Спал он глубоко. В конце времени, отпущенного ему на отдых, организм сам просыпался.
Сначала полуоткрывался рот, за ним оживало горло, и происходил глубокий вдох. Воздух, попадавший в носоглотку, разделялся на две части. Одна через бронхи поступала в легкие, другая – в мозг. Он освежал сознание. После второго-третьего вдоха подключался к работе нос, и Федор просыпался окончательно.
Те мысли, с которыми он засыпал, не терялись. Это помогало парню хорошо запоминать учебные материалы. Что не менее важно, после короткого отдыха он легко мог проанализировать сложный вопрос и найти на него ответ.
В Афганистане
