Контуженый - Сергей Павлович Бакшеев
– Документов при нем не нашли, но по пальчикам опознали.
– Кто-то из местных?
Костя с сочувствием смотрит на меня:
– Ты и правда, Контуженый. Страна гудит о мобилизации, а ты рецидивистами интересуешься.
– Он рецидивист? – я гну свою линию.
– Три ходки. Погоняло Пуля. Из Ростовской колонии недавно откинулся. Даже паспорт не успел получить, а уже кого-то ограбил.
– Ограбил?
– При нем деньги нашли. Наверное, в Ростове кого-то грабанул. Мы им сообщили, пусть разбираются.
Я перехожу к щекотливому вопросу:
– И как он под поездом оказался?
– Да что ты заладил. Тебе больше всех надо?
– А вдруг ему кто-то помог?
– Если бы кто с умыслом пришиб, то забрал бы деньги.
– Верно. – Я мысленно хвалю себя, что не позарился на чужое.
– Напишем – самоубийство, и дело с концом.
Подспудное напряжение отпускает. Пронесло, я выкрутился. Не могу сдержать облегчения:
– Туда ему и дорога.
– Скорбеть не будем, – соглашается Воинов и возвращается к главной проблеме: – Как я жинке скажу? Мне завтра в восемь утра в военкомат с вещами.
– Она поймет. Поплачет и примет, – заверяю я.
– Думаешь?
– Ты лучше, Костя, не теряй время. Собери самое необходимое.
– Что?
– Записывай. И другим скажи. Термобелье, трекинговые ботинки, спальник…
Я говорю о самом необходимом, что поможет бойцу жить на войне и выжить. Когда дохожу до женских прокладок, Воинов уже спокоен.
Даже шутит:
– Будет, что с женой обсудить. И тампоны? Отпад!
Он получает задание и уезжает, диктуя кому-то по телефону мой список.
Санитары, дядьки в летах, уносят останки тела несостоявшегося убийцы. Как и все в стране они обсуждают не сиюминутную работу, а эпохальное – референдум и мобилизацию. Главные новости их радуют и тревожат одновременно.
Я остаюсь один. Опасность миновала, мне снова повезло.
Сегодня повезло и Михалычу, и Кутузову, и Лизе, и Алене, и уставшим бойцам на тысячекилометровом фронте, и всем-всем-всем донбасским, луганским, херсонским и запорожским жителям. Они дождались просвета на небосклоне будущего.
36
Под гнетом новых обстоятельств я медленно иду домой. В голове гудят набатные новости: референдум, мобилизация. Значит, война теперь будет по-настоящему. Обидное отступление на фронте заставило страну проснуться. Теперь без вариантов, либо мы их, либо они нас. Сражаться будем за Россию в прямом смысле этого слова. А для победы потребуется народная воля, общие усилия и геройские жертвы.
Замечаю, что люди вокруг изменились. Исчезли улыбки и беззаботность, вместо прежней расслабленности, нервные жесты, опущенные плечи, сдвинутые брови. Кто-то пришиблен и погружен в себя, кто-то взвинчен, куда-то спешит или истерит в телефон. А тема одна. Это на Донбассе, уверен, люди радуются референдуму, а у нас напуганы мобилизацией.
Около конторы «Быстрокредит» бросается в глаза желтая «шевроле» Макса Лупика. С ним так всегда, сначала замечаешь машину, а потом хозяина.
Лупик эмоционально нахваливает свой автомобиль хозяйке «Быстрокредита» Ольге Рацкой:
– Ты только глянь на это чудо техники. Красавица! Мощь, скорость, шарм. Сядь за руль, зацени! А хочешь, промчимся? Это не машина, а ракета! Факт!
Я подхожу ближе, чтобы понять, что происходит.
Рацкая морщится:
– Ни к чему мне это.
– Твои подруги умрут от зависти.
– Они и так от меня нос воротят.
– Ладно. Не хочешь покупать, дай кредит под залог эксклюзивного суперкара.
– Лупик, сам продавай свою тачку.
– Да кто туточки такое купит.
– Вот именно! Под твою автомойку еще можно поговорить о кредите.
– Блин! Мойка уже в залоге.
– Ну ты и… – Рацкая подбирает ругательное слово помягче и цедит сквозь зубы: – …бизнесмен.
– А тебе только на рынке цену сбивать! – раздражается Лупик, но тут же берет себя в руки: – Хорошо, уговорила, согласен на два миллиона. Всего два миллиона – и забирай ключи. Вернусь, выкуплю с процентами. Факт!
– Лупик, не морочь мне голову.
– Полтора. От сердца отрываю. Считай, задаром отдаю.
Ольга качает головой. Лупик торгуется:
– Миллион триста! Офигенная музыка, эргономичные кресла, новые диски. Лучше залога не найти!
Ольга разворачивается, чтобы уйти. Макс хватает ее за руку:
– Где Олег? С бабами невозможно вести дела.
– Олег уехал, – признается Ольга.
– От мобилизации?
– Ну да. Как объявили, он покидал вещи в машину и рванул в Грузию.
– Вот и я хочу смыться в Грузию. Но на спортивной машине через горы не проедешь. Я позвоню Олегу, он меня поймет.
Макс набирает номер, топчется с телефоном. Ольга кривится:
– Совсем дебил? Олег сменил номер и чаты почистил.
– Блин! Скажи новый.
– Еще чего. Решай сам свои проблемы.
– Оля, дай деньги хотя бы на «Ниву», – клянчит Макс.
– Не дам! Мужчинам больше никаких кредитов. Вас поубивают, кто отдавать будет?
Лупик замечает меня. Секундный гнев сменяется деловым расчетом:
– Вот! У Контуженого спроси. За смерть положена страховка. Факт!
– И за тяжелое ранение, – добавляю я.
Ольга смотрит на Макса, на меня. Ее лицо бледнеет, ресницы дрожат, из глаз катятся слезы. Еще мгновение – и она трясет кулачками и впадает в истерику:
– Да отстаньте вы все!
Женщина давится рыданиями и уходит в контору. Мы с Лупиком остаемся вдвоем около надраенного для продажи «Шевроле». Две фигуры, разделенные «золотым» символом успеха. Я в привычном камуфляже и растоптанных берцах, Макс в желтом худи и белых кроссовках.
– Бежишь? – говорю я.
– Все бегут.
Я вспоминаю Воинова.
– Мужики остаются. Те, которые с яйцами.
– Да что ты понимаешь! У меня бизнес. Меня мобилизуют, всё развалится. В этой стране вести бизнес невозможно!
– В какой такой этой?
– Ну, в этой. – Лупик разводит руками. – В нашей Раше.
– Если для тебя Россия какая-то Раша, вали в Грузию.
Лупику некогда ссорится. Он озабочен бегством из страны.
– Если бы не обстоятельства, ни за какие деньги. – Макс любовно проводит ладонью по кислотно-желтому капоту автомобиля и заглядывает мне в глаза: – Слушай, друг. У тебя же остались еще денежки за ранение. Бери мою золотую. Всего миллион.
Слышать от прожженного дельца «друг» – худшее оскорбление. Однако я сдерживаюсь и с заинтересованным видом заглядываю в машину.
– Надо попробовать на ходу.
– Факт! – приободряется Лупик. – Садись смелее. Раз прокатишься, не захочешь расставаться.
Он дает мне ключи. Я сажусь за руль, он рядом. Завожу, кладу руку на рычаг передач. «Шевроле» припарковано носом к павильону «Быстрокредит».
– Сдай назад и поехали, – подсказывает Лупик.
Я отъезжаю от павильона. Плавно давлю педаль газа на нейтральной скорости, прислушиваюсь к рычанию мотора:
– Четыреста лошадок, шесть секунд до сотни?
– Факт!
– Тогда лучше пристегнуться.
– Погнали за деньгами, – радуется Лупик.
– Погнали! – соглашаюсь я.
Рука толкает рычаг передач, нога топит педаль газа в пол, мотор ревет в четыреста лошадиных глоток – и мы
