Лихие. Смотрящий (СИ) - Вязовский Алексей
— Такого неприятного типа, — подсказал я ему.
— Рад, что вы меня понимаете, — качнул профессор седовласой головой. — Так что, если для вас моя просьба хоть что-то значит, то прошу вас, Сергей, просто забудьте об этой истории.
Я задумался, повертел ситуацию так и сяк. Прессануть Тихоновича нетрудно. Загоним под шконку — носа не покажет. Но тогда может нагадить, и еще как. Возможностей для этого у него предостаточно.
— Хорошо, — сказал я, вставая с дивана. Чая мне так и не предложили, кстати. — Если вы просите, то базара нет. Уважим. Пусть живет с целыми зубами. Но тогда и от меня просьба будет. Объясните этому… нехорошему человеку, что он кругом неправ. И если он еще раз такой… промах допустит, то мне придется его сильно огорчить. И ваша просьба его уже больше не спасет. Лимит добрых дел исчерпан.
— Я проведу с ним беседу, — свысока кивнул Геннадий Константинович.
Мы помолчали, наконец, я созрел спросить:
— Как вы решились сфабриковать мне алиби?
— Лена настояла, — нахмурился профессор — Ну и… не хотел быть должным за ту историю с бандитами.
Геннадий Константинович потрогал голову, там, где его приласкали кастетом.
Неужто и правда оклемался и почувствовал себя хозяином положения? Ну, мы это поправим вмиг. Подопечный всегда должен быть в тонусе, иначе он начинает думать, что крыша ему не нужна.
— Что же… благодарю. И кстати, профессор, — сказал я уже в дверях. — Вы что-нибудь про шадринских слышали?
— Краем уха, — признался тот. — В газетах в колонке с криминальной хроникой читал что-то… Вроде бы какая-то банда, отличающаяся невероятной жестокостью…
— Вот-вот, — кивнул я. — Именно, что невероятной. Те парнишки, что вас уработали, под ними ходили, заносили на общак. Так что у нас еще ничего не закончилось, а самое интересное только впереди. Оревуар!
Надо было видеть лицо профессора. Вся вальяжность мигом с него слетела.
— Лене передайте, пусть не дуется. Я не специально.
Я помахал ему рукой на прощание. Смотреть на перекошенное лицо Геннадия Константиновича было истинным удовольствием.
* * *Родная коммуналка встретила меня детскими воплями и стуком сковородок. Зойка в бигуди возилась на кухне, Витька крутил болты в своей копейке и, наверное, уже нажрался с мужиками в гараже, а их спиногрызы разносили дом на дрова, искренне считая, что это они так играют. Я их разубеждать не стал.
— Привет, Сереж, кушать будешь? — Зойка, похоже, не удивилась ни моему появлению, ни моему отсутствию. Как будто вчера расстались.
— Картошечка? — мой рот наполнился тягучей слюной. Почку отдам за тарелку ее картошки с огурчиками. Чужую, конечно. Свою жалко.
— А что же еще? — невесело усмехнулась она. — Иди, я наложу.
Отказываться я не стал, и уже через пару минут наворачивал ее шедевр, закусывая хрустящими, в меру солеными огурчиками. Все-таки плохо, когда уксуса много. У Зойки было в самый раз. Этим рассолом поправляться хорошо. Сладковатый, с легким привкусом укропа и маринованного чесночка. Сказка просто!
— Шубу-то купила? — спросил я, давясь от жадности Зойкиной стряпней.
— Какое там! — она села напротив и подперла по-бабьи щеку кулаком. — На книжку положили, на черный день.
— Ты спятила? — я даже вилку уронил.- У тебя башка есть?
— А что не так? — похлопала она ресницами, став похожей на корову-рекордсменку.
— Да все не так! — выпалил я, дивясь ее непроходимой тупости. — Ты через год на них ведра картошки не купишь!
— Ой! — прикрыла она рот, признавая мою правоту. — А что делать-то?
— Доллары купи и спрячь, — сказал я ей. — Завтра же.
Черт… да ее кидалы рыночные разведут ксероксами. Как я генацвале.
— Боюсь я, — побледнела она. — Такие деньжищи!
— Гриша Кузнецов с тобой сходит, — сказал я, согласившись, что опасения ее не напрасны. — У него и рожа подходящая. Встретит и домой отведет. Завтра же! Поняла?
— Поняла! — кивнула она и метнулась в коридор. Там зазвенел телефон. — Тебя! Гриша!
Легок на помине!
— Босс, ты как? — услышал я в трубку. Нет, издевки не было. Копченый меня и впрямь боссом назвал.
— Лучше всех, — коротко ответил я. — Бока побаливают, но терпимо. К подъезду подгребайте.
И повесил трубку.
Пацаны подъехали через час и принялись обниматься. Как же сотового телефона не хватает, кто бы знал! Можно в ста метрах с нужным человеком разойтись, и не заметить. Когда же связь появится? За любые деньги куплю!
— Молодцом, братан! — сказали они. — Мы так-то напряглись, да Ленка твоя не сплоховала. На даче укрыла нас. Мы там… гы-гы… огурцы «тещи» твоей подъедали.
— Да? — спросил я, удивляясь происшедшему. Получается, Ленка папаню своего в известность не поставила, иначе он бы не преминул такой козырь выложить. Вот ведь отчаянная девка! Я хотел сказать это вслух, потому как категорически не одобрял ее поступок, но вместо этого ляпнул:
— И как огурцы?
— Говно! — уверили меня пацаны и заржали, как кони.
— Ладно, давайте к делам! — поморщился я. — Телефоны могут слушать. Поэтому по телефону говорить только о погоде и без имен.
— А как это?
— А так! — пояснил я. — Если хочешь про Копченого сказать, говори — Красавчик. Про Димона… э-э-э… тот русский парень. Понятно?
— Понятно, — кивнули пацаны.
— Тут такое дело, Серый, — негромко сказал Штырь. — Вахидовские ко мне подвалили втихую, чтобы братья не знали. Предлагают стволы по неплохой цене.
— Откуда? — напрягся я.
— На Кавказе склады в расход пошли, — сказал Штырь. — В Грозном уже черти что творится. Там секретаря горкома с третьего этажа выбросили. Какие-то бородатые с оружием по городу ходят и не боятся никого.
— Да… — тяжело вздохнул я. Дурацкий вопрос задал. А откуда еще могло пойти оружие в первой половине 90-х. Самый простой путь — Северный Кавказ.
— Берем? — спросил Штырь. — Я бы взял. Они не сдадут. Сами же от своих крысят.
— А по деньгам что?
— Макарыч триста бакинских, граната РГД-5 — сотка.
— Бери пять пистолетов, — кивнул я, задумался. — И пару гранат. Только аккуратно. Без палева. Стволы и лимонки из рук в руки не передавать. Только через тайник. Ясно?
Парни покивали.
— И ночью положите одну эргэдэшку на седушку начальнику станции. Димон, машину вскроешь?
— Легко, — кивнул Китаец — Обозначить ему хочешь?
— Ага, — ответил я. — Можно быть борзым. Можно быть живым. Но не то и другое одновременно.
Братва посмеялась, меня похлопали по плечам. Опять заболели ребра.
— Тогда до завтра, пацаны! — поднял я руку. — Завтра в пять встречаемся у его машины. Надеюсь, он поймет наш намек правильно. Я домой пошел. Важного звонка жду. Жратвы привезите, ладно? А то Зойку объедаю.
— Сделаем, — кивнули парни.
— А! — вспомнил я. — Ты, Карась, Зойку завтра к валютчикам на вахидовском рынке подведи. Пусть капусту, что мы ей дали, в баксы переведет. А стволы, что у нас на руках, закопайте от греха. Но так, чтобы не погнили. Мы им дело найдем. Горячие они, просто сил нет. На каждом по жмуру точно висит. Нам такое палево ни к чему на себе таскать. Ты, Копченый, прячешь. Так, чтобы никто не знал, где место.
— Сделаю, — кивнул тот, а его лицо перекосила гримаса удивления. — Серый! Мы пойдем, пожалуй!
— Чего это ты? — удивился я и завертел головой по сторонам. — Блин! Лена! Ты что тут делаешь?
Девушка была хороша! Так хороша до того, что у меня даже сердце защемило. Да и пацанов проняло не на шутку, это было заметно. Лена сменила пальто на плащ из тонкой замши и перетянула узкую талию пояском. На голове ее каким-то немыслимым чудом держался маленький красный беретик. Весеннее солнышко пригревало не на шутку, и она осторожно обходила лужи на тротуаре, боясь замочить сапоги.
— Привет, Ленок! — вразнобой сказали парни, глядя на нее с искренней симпатией, без всякого подтекста… Все-таки они уже признали ее своей, а это значит многое.
