Свинцовый ценник - Сергей Иванович Зверев
– Разумеется, – ответила Миледи. – Самому Красавчику я никаких претензий не высказывала и никаких вопросов не задавала. Но, конечно, я задумалась. Да и как иначе? Я просто обязана была проанализировать ситуацию. И вскоре я пришла к выводу, что всему причиной – один случай. Именно после него и пошла сомнительная информация, да и сам Красавчик стал каким-то другим.
– Что значит другим? – спросил Лисичкин.
– Не знаю, как и сказать… – пожала плечами Миледи. – Настороженным, нервным… Знаете, у нас была договоренность: когда нам было нужно обсудить какие-то вопросы или он должен был передать мне добытую информацию, мы встречались у него дома. Он снимает квартиру в доме, где хозяйка – наш человек.
– Да, мы это знаем, – кивнул Лисичкин.
– Так вот, встречались у него дома. Разыгрывали из себя любовников. Я приходила к нему на ночь глядя, а утром он демонстративно, то есть так, чтобы все видели, провожал меня до такси, целовал в щеку, и я уезжала. Такой вот спектакль… И вот: раньше этот спектакль мы разыгрывали без сучка и задоринки. А вот после того случая все изменилось. Мы, конечно, продолжали встречаться, но всякий раз у меня складывалось впечатление, что Красавчик старается поскорее от меня избавиться. Будто отчего-то я ему в тягость… Вообще-то он человек общительный, но в последнее время этой его общительности отчего-то поубавилось. Липовая информация, нервность Красавчика, его замкнутость – и все это после того случая…
– Расскажите об этом случае подробнее, – попросил Лисичкин.
– А случай такой, – сказала Миледи. – По моей просьбе, а может, и по своей охоте, Красавчик наладил отношения с некой Вероникой. Раньше она была его непосредственным начальником в том самом информационном агентстве. Потом, когда он наладил с ней отношения, она каким-то образом составила ему протекцию, и вскоре Красавчика назначили на другую должность. Это, несомненно, было для нас успехом, потому что на новой должности Красавчик имел доступ к действительно важной информации. Ну, и вот. А вскоре Веронику арестовали. Ее якобы заподозрили в том, что она русская шпионка…
– Почему – якобы? – недоуменно спросил Колокольцев.
– Потому, что об этом мне сказал Красавчик, – ответила Миледи. – Ни подтвердить, ни опровергнуть эти сведения у меня не было возможности.
– Понятно, – сказал Лисичкин. – И что же дальше?
– А дальше – Красавчика арестовали, – сказала Миледи.
– Вот как! – удивленно произнес Лисичкин.
– Опять же, я это говорю вам со слов самого Красавчика, – сказала Миледи. – Итак, его арестовали и обвинили в том, что он тоже русский шпион. Мол, работает на пару с Вероникой… А потом – буквально на следующий день – его отпустили.
– Что, действительно на следующий день? – не поверил Листопад.
– Во всяком случае, так он мне сказал, – ответила Миледи. – Я, разумеется, потребовала подробности. Но особых подробностей Красавчик мне не сообщил. Лишь сказал, что ему удалось убедить тех, кто его арестовал, что он никакой не шпион, а тот, кто он есть на самом деле. То есть – сбежавший из России оппозиционный блогер по прозвищу Математик.
– И ему – поверили… – задумчиво произнес Листопад.
– Так сказал Красавчик, – повторила Миледи. – Само собой, у меня не было возможности перепроверить его слова.
– А что же стало с той женщиной? – спросил Лисичкин. – Как ее – кажется, Вероникой зовут?
– Да, Вероникой, – ответила Миледи. – Она бесследно исчезла. Не живет дома, не отвечает на звонки, перестала появляться на работе. Более того, на ее место приняли другого человека.
– Так вам сказал Красавчик? – спросил Колокольцев.
– Да, – ответила Миледи.
Помолчали. Информация, полученная от Миледи, заслуживала того, чтобы над ней поразмыслить. Хотя бы самым беглым и поверхностным образом.
– Что вы можете сказать о Красавчике как о человеке? – спросил Лисичкин.
– Вас интересует мое субъективное мнение? – уточнила Миледи.
– Именно, – кивнул Лисичкин. – И субъективное, и чисто женское.
– Вот как, – усмехнулась Миледи. – Даже чисто женское… Не думала, что спецназовцы такие лирики.
– А почему бы нам не быть лириками? – Лисичкин усмехнулся в ответ. – Разве мы слеплены из какого-то другого теста? Ничто человеческое нам не чуждо, а уж лирика – тем более. Тем более что говорим мы не о лирике, а о женской интуиции. А это совсем другое дело…
– Есть у нас такой начальник – генерал Рябошапка, – сказал Колокольцев. – Так сказать, наш общий учитель. Так вот он утверждает, что женская интуиция – это не какое-то отвлеченное абстрактное чувство, а оружие. Женщина способна видеть насквозь. Очень ценное качество в нашем деле – видеть кого-то насквозь. Чем не оружие?
– Как поживает Рябошапка? – спросила Миледи.
– По-прежнему на боевом посту.
– Так вас интересует мое мнение о Красавчике, – вернулась к прерванному разговору об агенте Миледи. – Знаете, он мне не понравился с самого начала. Уж не знаю почему, но не понравился. И, кстати, госпоже Грин тоже. Ладно я, молода и плохо разбираюсь в людях, но госпожа Грин прожила жизнь. А вот и она его невзлюбила. Есть, говорит, на душе у этого человека темное пятно… Может, и есть… Но кого нам присылают, с теми мы и вынуждены работать.
– Вы могли бы составить для нас психологический портрет Красавчика? – спросил Лисичкин.
– То есть вас интересует, мог бы он предать? – напрямую спросила Миледи.
– Именно это, – кивнул Лисичкин.
– Обвинять в чем-то человека, когда у тебя нет на это никаких оснований… – задумчиво произнесла Миледи. – По-моему, это неправильно. Даже подло.
– Мы не требуем от вас, чтобы вы его обвиняли, – мягко сказал Лисичкин. – Мы хотим услышать от вас совсем другое…
Миледи посмотрела вначале на Лисичкина, затем – на Листопада и Колокольцева и промолчала. Целую минуту спецназовцы ждали от нее ответа, но затем поняли, что она не ответит. Впрочем, ответа и не требовалось. Бывают такие случаи, когда молчание красноречивее и понятнее всяких слов, когда молчание – это и есть ответ.
– Ну, что ж… – сказал Лисичкин, поднимаясь.
Но Миледи неожиданно его перебила:
– Я вот что еще хотела сказать… Понимаете, у Красавчика изменилось не только поведение. У него еще и изменился образ жизни.
– То есть? – спросил Лисичкин. – В какую сторону?
– В какую сторону? – переспросила Миледи. – Как вам сказать… Понимаете, он стал вести себя совсем иначе. Он ведет себя так, как человек, который чего-то боится.
– И в чем же это выражается? – спросил Лисичкин.
– Выпивки, женщины… – Миледи скривилась и передернула плечами.
– И откуда это вам известно? – спросил Лисичкин.
– Как минимум из двух источников, – пояснила резидент. – Первый источник – это госпожа Грин. Она много чего знает о своих жильцах, а уж о Красавчике тем более. Так вот, она
