Геннадий Ангелов - Дневник «Норд-Оста»
— Нет, с братом младшим, он участвовал в массовке. Парень мой опоздал и не попал в театр.
— Ты не веришь мне? — сказала я с обидой. — Это твоё право, тем более что доказательств у меня нет.
И тут я решила взять инициативу в свои руки.
— Ты сам подумай, зачем мне обманывать? Денег больших у тебя нет, а Максиму нужны деньги, и за просто так, он меня не отдаст. Надежда? Только на что? На обман, которому грош цена? Ты знаешь, Зураб это смешно, и не лезет ни в какие ворота. За меня родители заплатят выкуп (я решила блефовать), и отпустят.
Он слушал меня и не перебивал. Я устала от этого тягостного молчания.
— Так то, оно так Оля, только иногда утопающий цепляется за соломинку, как говорят у вас русских. Может я тебе, и верю, но только не до конца. Как-то всё выглядит не правдоподобно. Допустим, ты была в заложниках, но моя мать не такая была женщина, чтобы первой встречной изливать душу. Зачем? Она была умная женщина, и сама пошла на такой шаг, за который не только я горжусь ей, но и многие наши люди. Придёт день, когда мы станем во главе правительства, и героям установят памятники. А она не просто герой для своего народа, но ещё ко всему женщина, мать! Ей многие завидуют, а ты хочешь одного — спастись, и для этой цели, все средства подойдут. Вот скажи, у неё на руке было родимое пятно?
Я начала вспоминать, но родимого пятна не видела, хотя если честно не присматривалась. И на свой страх и риск сказала, что нет.
— Ты хорошо подумала?
— Да, — ответила я, — не было.
Он замолчал и отвернулся.
— Я проверял тебя, — сказал он с усмешкой, — родимого пятна не было, и ты либо угадала, либо действительно знала ответ.
Я решила не останавливаться, и что называется додавить его.
— Зураб я сама женщина, мне присуща слабость. Это вы мужчины — крепкие, сильные и не нуждаетесь в поддержке, но мы нет. Ты не думал о том, что каждый человек имеет право сомневаться при принятии решений. Прости, что скажу тебе это, и не прими за оскорбление, но твоя мать в последние минуты жизни сомневалась в своём выборе.
Он вскочил и чуть не набросился на меня с кулаками.
— Как ты смеешь, неверная оскорблять могилу моей матери! Кто дал тебе такое право? Или ты не боишься смерти?
Я вначале пожалела, что это сказала, но отступать было не куда.
— Боюсь смерти? А кто нет? Только за правду, умереть не страшно! Я сказала то, что видела своими глазами. Ты можешь меня убить. Только так, и было всё на самом деле.
Я села, и от отчаяния закрыла глаза.
«Будь, что будет», — решила я. Страх улетучился, я чувствовала прилив свежих сил. Как будто кто-то неведомый стоял за моей спиной и придавал уверенность. Ангел — хранитель? Возможно он, и я реально это понимала.
Зураб отвернулся к стене, но не ушёл. Он сложил руки на груди и как истинный воин размышлял. На лбу у него появились морщинки, и мой внутренний голос подсказывал мне, что в этом споре я одержала победу.
— Буду думать, но не надейся, что я спасу тебя, — сказал он. — Два дня я буду здесь, и если ты, что-то ещё вспомнишь, позови меня.
— Я, Зураб, всё рассказала и мне нечего добавить. Поступай, как считаешь нужным, — сказала я и отвернулась к стене, давая понять, что разговор окончен.
Он молча ушёл, а у меня внутри всё кипело от негодования и возмущения. Я приехала сюда ради него, а мне не верят. Как же так? Больно и обидно всё это пропускать через себя. Хотелось сильного мужского плеча, в которое можно уткнуться и расплакаться, как ребёнок. И я тихо, закрыв лицо руками заплакала. Пускай продают, на душе скопилось столько горечи, что не хотелось жить.
— Господи, — сказала я, поднимая голову к небу, — как же я устала от всего этого. Почему ты не слышишь мольбу мою? Неужели я такая грешница, что ты не видишь моих мучений?
И тут я вспомнила слова из Библии.
«…и волос с головы не упадёт без воли Отца вашего Небесного».
Размышления успокоили меня, и я легла на кровать и свернулась калачиком.
В этот день появился Максим, и сказал, что родные мои не хотят платить выкуп. Я растерялась, не зная, что ему сказать.
— Завтра приедет покупатель, и увезёт тебя, конечно в том случае, если ты ему понравишься.
Он говорил это с явным удовольствием, и с ехидным шипением как у змеи в голосе.
— Я принесу тебе вещи, переоденься.
— Это ещё зачем?
— А затем, что вид у тебя был товарный!
— А если я не буду делать, что тогда?
— Тогда? — Он ухмыльнулся. — Тогда ты останешься в горах навечно, понимаешь? Мне надоело с тобой возиться, дел хватает, и не до тебя, так что не доводи до греха. Сама подумай, твой жених очень состоятельный и уважаемый человек. Будешь ходить вся в золоте! У тебя будет всё, о чём мечтает каждая женщина. Свой большой дом, прислуга и деньги, в которых тебя ограничивать не будут. Только это в том случае, если ты будешь послушной девочкой. Потом меня вспомнишь с благодарностью.
— Тебя я буду только проклинать, — ответила я.
Он ушёл за вещами, а я обдумывала эту ситуацию.
«Надо подыграть, и не лезть в бутылку. Я смогу вырваться отсюда, в любом случае меня постоянно держать взаперти никто не будет. А это шанс получить свободу», — решила я, и стала ждать Максима.
Каждый человек актёр, кто-то больше, кто меньше, а у кого-то это смысл жизни на сцене. Максим принёс платье, и туфли на высоком каблуке. Размер мне подходил, но вот туфли…
— Ты знаешь, — сказала я ему, — я не люблю такую обувь и стараюсь не одевать.
Он посмотрел на меня непонимающим взглядом.
— Мне плевать, — сказал он, — что тебе не нравиться. Примерь, размер твой, или нет?
Я сделала кислую гримасу и с недовольным видом примерила туфли.
— Подходит, — буркнула я недовольно.
— В этой сумке косметика, она тебе пригодиться. Готовься на завтра!
И после этих слов он ушёл. Парфюмерия действительно была из дорогих: «Кристиан Диор», «Шанель», «Пако Рабанн». Любая женщина, увидев всё это добро, умерла бы от зависти. Только меня это не радовало и настроение не улучшалось.
«А вдруг это будет какой-то старый дед, на коляске, за которым надо ещё и горшки выносить? Или не дай Бог извращенец. Только этого мне и не хватало для полного счастья…».
Платье мне подходило идеально, и я жалела, что нет большого зеркала. В сумочке лежало зеркальце, но оно было настолько маленьким, что толком ничего не увидишь. Само платье золотистого цвета, под кожаный пояс с пряжкой. Я такого никогда не носила, и не могла позволить купить.
«Интересно как этот жулик угадал размер?».
Я покрутилась в платье по комнате и сделала макияж.
«Ладно», — думаю, и накрасила лаком ногти. Через час я выглядела как кукла Барби и осталась довольна внешностью. «Жаль, что Сашка меня сейчас не видит…»
Мне стало горько, от нахлынувших воспоминаний, я села в задумчивости на кровать.
— Вот дура набитая, — сказала я вслух. — Нарядилась как новогодняя ёлка и радуешься. Чему только не совсем понятно. Завтра ты станешь обычным товаром, который будут ощупывать со всех сторон.
Мне стало, просто себя жаль. Я вспомнила слова Максима, когда он сказал, что выкуп за меня вносить не хотят. Наверное, слишком большая сумма, и родные не смогли собрать. Нет, не верю! Это он всё придумал, чтобы я не умничала, когда появится покупатель. Всё верно. Сумма может и большая, но дело не в ней. Будь проклята эта сволочь, которая живёт за счёт горя и слёз других людей. Как таких негодяев, земля только носит! Была бы моя воля, я бы своими руками его задушила.
Пять шагов вперёд, и обратно. Там я ходила по комнате, злая на весь мир. Где интересно сейчас Сашка? Может, забыл уже обо мне, и нашёл другую девушку?
Мысли навязчивые, не давали расслабиться. Я понимала, что завтра решающий день. Плохо, очень плохо, что Зураб мне не поверил. Кто бы мог подумать, что так всё обернётся, и сын Тамары ответит отказом.
— Тамара, если ты где-то не далеко, — сказала я, — и видишь, как складываются обстоятельства, не сердись на меня. Я сделала всё, что смогла, и не моя вина в том, что твой сын не хочет мне верить. Прости, если можешь…
Глава 49
Вечером охранник вывел на прогулку, подышать свежим воздухом. Во дворе ни кого не было, только из окон доносились пьяные голоса чеченцев, которые о чём-то спорили и ругались. Я попросила охранника сходить к Вере Петровне. Она, что-то готовила, а Рустам помогал ей.
— Добрый вечер, — сказала я.
— Олечка, проходи, присаживайся.
Рустам подбежал ко мне и уселся на колени.
— Завтра меня отсюда увезут, — сказала я ей с грустью.
Она отложила мясо и села рядом.
— Куда? — спросила она с тревогой.
— Я не знаю, приходил Максим, принёс мне одежду. Сказал, что завтра появится покупатель.
— А Зураб? — спросила она.
Я покачала отрицательно головой.
