Михаил Рогожин - Из России за смертью
«Эге!» — присвистнул Рубцов и уже собрался было вмешаться, как в этот момент заработал двигатель одного из вертолетов и лопасти винта плавно поплыли вокруг своей оси. Рубцов изменил направление и по-пластунски пополз в сторону вертолета. Люк его был открыт. Одним прыжком прямо с земли подполковник заскочил внутрь машины и едва не столкнулся с ангольцем, направлявшимся к выходу. Замешательство было недолгим. Солдат выхватил пистолет. Рубцов, не разгибаясь, крутанул нечто, напоминающее сальто: подстраховывая себя руками, перекинул ноги вперед и мощно ударил ангольца в грудь. Удар был настолько сильным, что солдат отлетел в сторону, а пистолет с металлическим скрежетом упал на заклепанный пол. Сам Рубцов повалился на плечо. Не реагируя на острую боль, вскочил на ноги. Противник тоже пытался встать, шумно хватая воздух оскаленным ртом. Не тут-то было. Рубцов сосредоточенно, словно футболист, пробивающий пенальти, без промаха нанес удар ногой по курчавой голове. Больше она не поднималась. Изо рта медленно потекла кровь. Рубцов переступил через лежащего ангольца и поспешил к летчику. Тот сидел в своем кресле, прикованный одной рукой к поручню наручниками.
— Куда собрались? — по-деловому поинтересовался Рубцов.
— Вот, суки, напали, приковали. Хотят угнать вертолеты.
Рубцов в ответ кивнул головой и, вернувшись к не подающему признаков жизни ангольскому солдату, принялся выворачивать его карманы.
Найденным ключом разомкнул наручники и освободил летчика.
Лейтенант первым делом потянулся к приборам, желая остановить двигатель.
— Не горячись, парень. Пусть работает. Сиди спокойно. Пойду разберусь с остальными.
Прежде чем лезть в следующий вертолет, Рубцов убедился, что Женьке сумели придавить скобой пока только одну руку. «Еще попотеют», — пробормотал он и подобрался к другому вертолету. Там было проще. Анголец, схватив пилота за волосы, склонился над ним и что-то орал по-португальски. В ответ несся крутой мат. Солдат повернул голову и с изумлением увидел направленный на него пистолет. Подполковник приложил палец к губам и дулом легонько показал, что нужно освободить летчика. Солдат движениями робота беспрекословно выполнил приказание.
— Прищелкни его к чему-нибудь, — посоветовал летчику Рубцов и, как только наручники защелкнулись, приказал:
— И набей-ка ему морду, но без шума. И из вертолета ни ногой, до моей команды.
Следующий вертолет штурмом брать не пришлось. Не успел Рубцов приподняться из-за скрывавших его зарослей невысокой травы, как на землю спрыгнул третий ангольский солдат. Он покрутился на месте, прошел несколько шагов, бросил на землю автомат, расстегнул ремень, спустил штаны и уселся на корточки, повернувшись к подполковнику гладкой мускулистой шоколадного цвета задницей. Рубцов дождался, пока клиент с подвываниями начал тужиться, и потихоньку протянул руку к лежащему на траве автомату. Негр чутко повернул голову и увидел русского, забирающего его оружие. Но в эту минуту природа взяла свое, и ему ничего не оставалось как бессильно зажмурить глаза.
— Ничего, Пико. У нас в России на Курском вокзале так шапки воруют в туалете, — прошептал Рубцов и завладел автоматом.
«Пико» молчал.
— Ты, Пико, прав, — продолжал Рубцов, — перед смертью лучше посрать. Все легче душе с телом расставаться.
Анголец попытался встать. И в этот момент раздался душераздирающий крик Женьки. Рубцов подпрыгнул, наотмашь врезал противнику автоматом по шее и, не дожидаясь, пока тот повалится в собственное дерьмо, побежал к баобабу.
Когда он обежал исполинский ствол, то увидел голую распятую Женьку. Двое солдат со смехом держали ее разведенные в разные стороны дрыгающиеся ноги, а третий, сбросив с себя одежду, выделывал перед ней замысловатый танец, хвастаясь громадным, стоящим, как кол, членом.
— Вот это да... — подивился Рубцов, — такого ни в одной русской бане не увидишь.
Участники изнасилования настолько увлеклись предстоящим делом, что не обратили внимания на появившегося за их спинами из-за дерева русского подполковника. Рубцов мягко опустил автомат в траву и достал пистолет.
Аккуратно навинтил глушитель и прицелился. Негр, запрокинув голову, издавая гортанные звуки и высоко подкидывая колени, приближался к Женьке. «У меня, стало быть, не получилось, а у тебя, стало быть, получится?» — задал риторический вопрос Рубцов и выстрелил.
Должно быть, пуля всего лишь чиркнула по члену — словно подкошенный колос, он повис, и кровь струей полилась между ног. Негр заорал так, что даже Женькин крик показался писком комара. Двое других, бросив ее ноги, развернулись к стрелявшему. Рубцов улыбнулся и... больше ничего не успел сделать. Кто-то обхватил его сзади за талию, и горло ощутило сталь ножа.
Бандиты, не обращая внимания на вертящегося волчком, причитающего и зажимающего руками рану, подошли к Рубцову.
— Русский, — улыбнулся один из них и похлопал его по щеке.
Рубцов сгорал от стыда. Умереть — ладно. Но стоять перед женщиной, которая тебя вчера отвергла, а сегодня ты не в силах ее спасти... это позор.
— Жалко, Пико, нож мешает, — пожаловался подполковник оскалившемуся в улыбке бандиту. Его к тому же раздражали белые крупные зубы, до которых не суждено было дотянуться.
Вдруг улыбка исчезла с лица ангольца. Он сделал быстрый жест, и нож, оставляя неприятный холодок под подбородком Рубцова, исчез. Получив внезапную свободу, подполковник продолжал стоять в окружении бандитов и не понимал, что произошло. Оказывается, ничего сверхъестественного. Просто лейтенант не усидел в своем вертолете, прихватил базуку и вышел посмотреть, почему кричит медсестра. Сейчас базука основательно лежала на его плече и была направлена на группу, окружившую Рубцова. Им ничего не оставалось, как броситься врассыпную, оставив подполковника в полном недоумении. Когда Рубцов оглянулся и увидел своего освободителя, то первым делом сообразил, что негоже постороннему смотреть на распятую обнаженную Женьку. Поэтому замахал руками и вместо благодарности командирским голосом прогремел:
«Я вам приказывал находиться на своем посту! Вернись немедленно в машину!»
Бедный лейтенант чуть не выронил из рук базуку. Но безропотно подчинился. Рубцов, не обращая внимания на корчившегося в судорогах подстреленного насильника, перешагнул через него и подошел к Женьке. Она была потрясающе красива.
— Сними меня, — взмолилась Женька.
— Да, да, сейчас, — не шелохнувшись, ответил Рубцов, не в силах оторвать взгляд от того места, где у женщин бывают груди. Гневно воспаленные с красными пятнами припухлости возмущенно подрагивали горошинами сосков.
— Подлец, — простонала Женька.
Это относилось уже непосредственно к Рубцову. Он улыбнулся и с трудом принялся отрывать скобы, зажимавшие Женькины руки.
ВОЖДЬ
Бушмен, вынырнувший из зарослей тростника, завороженно уставился на профессора. Найденова поразил его взгляд. Никакого испуга или агрессии, а спокойное удивление. Взгляд ребенка и верующего. Профессор протянул к нему руки ладонями вверх. Бушмен улыбнулся и, высоко подняв над головой небольшое копье, искусно вывернул руку так, что оно наклонилось и острием мягко уперлось в рельефную мышцу его груди со стороны сердца. Так началось знакомство. Бушмен повернулся спиной и, не оглядываясь, пошел по направлению к стоянке. Профессор, Найденов и несколько поодаль Санчес с солдатами двинулись следом.
Равнина, на которой под пальмами обосновались бушмены, была утыкана кустами мимозы. Между ними земля заросла цветами мака, путавшимися в колючках, под которыми то и дело проскакивали небольшие ящерицы.
Племя было в сборе. Бушмены стояли, как футболисты перед фотокамерой после игры. Впереди на табурете сидел человек с прямой спиной и скрещенными ногами. Табурет был деревянный с медными бляшками. Когда-то наверняка он стоял в капитанской каюте португальской каравеллы. Оторвав взгляд от столь неуместной в данной обстановке табуретки, Найденов посмотрел на сидящего и тихо охнул. Было от чего. На лице бушмена элегантно поблескивала золотом тонкая оправа очков. В центре же темных стекол жутковато светились белки глаз с неподвижными точками зрачков. Лишь подойдя достаточно близко и остановившись по велению копья сопровождающего, майор понял, в чем дело. Очки были без стекол, а глаза аккуратно обведены густой черной краской. «Несомненно, это вождь или главный шаман», — подумал Найденов.
Приведший их бушмен обратился к сидящему и высоким голосом произнес несколько односложных отрывистых фраз. Тот благосклонно кивнул головой. После его кивка народ за его спиной заулыбался и заговорил. Но не с гостями, а между собой. Профессор пояснил:
«Они поздравляют друг друга с нашим появлением».
Найденов с интересом разглядывал главного — не то вождя, него колдуна. На голове у него была шапка из коротких пышных перьев. Преобладали красные и желтые. На шее висели бусы из птичьих клювов и когтей крупных животных. Вместо воротника шею обхватывало ожерелье из крупных мутных камней.
