Олег Приходько - Оборотень
— А вы свое? — вежливо спросил он.
— Обыщи-ка его, — приказал Круглов охраннику.
Тот подтолкнул Рыбакова к фанерной стене, властными жестами заставил поднять руки. Чувствовалась хватка бывшего спецназовца.
— Ничего нет. Запасная обойма и ксива, — сообщил верзила в пыжиковой шапке.
— Садись, — пробежав глазами удостоверение, кивнул Круг-лов на табуретку. Затем он не спеша допил чай и высокомерно бросил: — Зачем пожаловал?
Опер оказался спиной к калориферу и в момент покрылся потом. Он расстегнул воротничок…
— Сидеть! — вдруг вскочил бывший гэбист и, придержав его руку, с силой рванул рубашку. На грязный пол градом посыпались пуговицы.
— Ты что, больной, Круглов? — опешил старлей.
— Это мы сейчас посмотрим, кто из нас больной! Ну-ка, Бакс, дай ему сканер!
Круглов поводил возле опера хитроумным устройством с лампочкой, которая, однако, не зажигалась.
— Таких приборов, чтобы нас на Петровке слышали, на складе нет, — усмехнулся Рыбаков. — А в округе вы все прочесали. Так что зря ты мне пуговицы оторвал.
— Пришьешь, — проворчал сконфузившийся гэбист. — Выкладывай, зачем пришел.
Рыбаков не спеша снял куртку, поискал глазами гвоздь и, не найдя такового, бросил ее на лавку.
— А зачем звал? — спросил он равнодушно.
— Хватит в бирюльки играть, Рыбаков. Меня откуда знаешь?
— Я все знаю.
— Да ну? — подмигнул Круглов Баксу. — И что именно?
— А что тебя интересует?
— Крутой, — констатировал Бакс, выпустив струю вонючего дыма.
— Крутыми бывают только повороты с яйцами, — хмыкнул Рыбаков.
— Говори, что тебе известно, а мы поглядим, отпустить тебя или в прорубь опустить, — забеспокоился Круглов.
— Известно?.. Я же сказал — все.
Удар кулаком в ухо повалил старлея на пол. Он хотел вскочить, но Бакс поддел его ногой, опрокинул навзничь. Подвернувшаяся табуретка спасла от очередного удара, но Бакс оказался проворным — перехватил руку и, дернув за нее, подставил колено. Рыбаков ударился о него лбом, сознание на мгновение помутилось, на губах показалась кровь. Бакс оказался сверху и запрокинул подбородок поверженного стволом своего «тэтэшника».
Повисла гнетущая тишина.
— Ну что, мент? — разорвал ее Круглов. Теперь он был само спокойствие. — Понял, кто в этом доме хозяин?.. Отпусти его, Бакс.
Опер тяжело поднялся, сел на подставленную табуретку, ощупал ребра.
— Мне позвонила какая-то женщина… назначила свидание, — признался он виновато. — Я парень холостой, сами понимаете.
Бакс направил на старлея пистолет, но Круглов жестом остановил его.
— А он у тебя опять не заклинит, Бакс? — вытерев тыльной стороной ладони кровь с губы, спросил Рыбаков и обхватил руками живот — в точности, как это делал иногда Акинфиев.
Бакс и Круглов переглянулись.
— Ладно, — кивнул Kpyглов.—Это все или что-нибудь еще? Рыбаков поморщился, качнулся из стороны в сторону и поднял на него насмешливый взгляд.
— Всеволод Валентинович, вы же майор нашей советской государственной безопасности, а не какой-нибудь вышибала из кабака или тупорылый охранник депутата. Должны понимать, что я знаю гораздо больше, чем то, что даст вам повод утопить меня в проруби. И если я сюда приехал, то я отсюда и уеду, будьте покойны.
Спокойный тон и недвусмысленный намек произвели должное впечатление.
— Ну-ну, — закинув ногу на ногу, с интересом посмотрел на опера Круглов. — Кажется, ты интересовался Кныхом?.. Насколько мне известно, он бандит, при чем же здесь…
— Как же вы здесь оказались, если знали, что меня интересует Кных?.. Ладно. Я не прочь потолковать с представителем структур, которые его прикрывают.
Бакс хохотнул, достал новую сигарету.
— Что-то не пойму, о каких структурах ты… — начал было Круглов.
— Не понимаете?.. Я сейчас попытаюсь объяснить доходчиво — специально для вас. Кныху делают крышу менты. Не такие, как я, конечно — посерьезнее. Генерал-майор Карпухин из областного управления, например. Или охранные фирмы — такие, как «Кипарис» во главе с Букельским. Не знаю, кто там обеспечивает спевку с чекистами — вы или ваш коллега Юшков…
Кстати, капитала, что взяли на Волхонке, хватило на избирательную кампанию Перельмана? Или казначею Крапивину пришлось прокручивать эти баксы… — он посмотрел на застывшего с незажженной сигаретой подручного Круглова. — Прошу прощения за невольный каламбур… прокручивать через фирму «Сарагоса»?.. Но черт с ним со всем, лично мне весь этот «спрут» глубоко до фонаря. Я не политик. И даже не чекист. Я — мент, опер. С точки зрения вашего умного товарища — мусор. Поэтому мне нужен Кных.
Рыбаков говорил тоном терпеливого педагога, вдалбливающего простой материал в голову тупого ученика.
Круглов при этом цинично усмехался, барабанил ногтями по столу, качал головой или пытался перехватить взгляд совершенно ошалевшего Бакса, но по мере неторопливого монолога в глазах его мелькало что-то жесткое и весь он напрягался, превращаясь в зрение и слух.
— И зачем же, позволь спросить? — только и вымолвил бывший гэбист.
То, что он не пытался ничего опровергать, Рыбакова насторожило.
— Об этом я скажу ему сам, — кратко ответил опер.
— Подай ему Кныха, Сева, — хмыкнул Бакс и наконец чиркнул спичкой. — На тарелочке с голубой каемочкой. Желательно пьяного и связанного. Он его возьмет и в МУР приведет, ему за это премию выпишут.
— Хватит, — раздраженно зыркнул на него Круглов. — И кому, кроме тебя, Шерлокхолмс Пинкертонович Томин-Зна-менский, еще известна вся эта хреновина?
— Хреновина, Донкарлеон Алькапонович Козаностринский, — отчеканил Рыбаков, — известна юным пионерам да Агате Кристи с Сименоном. А мне известны факты.
— Тебе мало? — прогудел Бакс и угрожающе привстал.
— Слушай, мент, — побагровел Круглов. — Что-то я не пойму, в какую игру ты играешь? Ты дурак или работаешь на дураков?
— Я работаю на себя. И я не дурак. Просто я еще не все сказал.
— Так говори, не стесняйся! Я сюда не в бирюльки играть приехал!
— Да скажу, скажу… — скрипнул зубами Рыбаков. — Твой каратист долбаный… в общем, я уж тут сижу, сижу… упираюсь из последних сил…
Бакс понял, о чем речь, и заржал, да так заразительно, что Круглов улыбнулся.
— Ну так в чем дело? Иди! — великодушно позволил он.
— Бакс пусть проводит, а то еще убегу, — сказал опер и, схватив куртку, засеменил к двери.
— Там есть кому присмотреть, — ухмыльнулся Бакс. — Куда ты, на хрен, денешься!
— Шалов, присмотри за гостем, — послышалось сзади. Старлей оглянулся. Комната одна, кто тут мог еще быть?! Круглов держал в руке многоканальную рацию «Кенвуд».
На улице заметно похолодало. Над сторожкой низко висел месяц, на темном небе кое-где виднелись звезды, снег отливал золотыми искорками. Силуэты охранников маячили справа и слева, где-то поблизости перетаптывался еще один: ветер доносил ароматный дымок американских сигарет.
«Связь… —думал опер. — Разговор прослушивался? Едва ли. Круглов же выключал рацию, иначе какой смысл было отдавать команду меня „пасти“…»
Он отошел шагов на десять, присел за сугроб, в который перед тем, как войти отшвырнул «лимонку». Глаза привыкли к темноте. Ближайший охранник сплюнул и отвернулся. Остальные могли видеть его только в бинокли, если они у них имелись. Рука ушла по локоть в сугроб. Пока удалось нащупать обжигающий на морозе металл, пальцы онемели. Вдруг совсем рядом скрипнул снег под тяжелыми башмаками. Рыбаков успел спрятать «лимонку» в подшитый к поле куртки карман, в котором иногда носил свой «Макаров».
Охранник подошел вплотную.
— Ты че, заснул, что ли? — недовольно буркнул он. Старлей старательно делал вид, что не может застегнуть пуговицу…
Когда Рыбаков вновь вошел в сторожку, Круглов с Баксом молча гоняли чаи. Опер вернулся на свое место, снял куртку, положил ее рядом.
— Так чего ты там свистел насчет пионеров с Сименонами? — спросил Бакс.
— По поводу их я уже все сказал.
— Харе горбатого лепить, волчара! — рявкнул Круглов. — Не то я тебя сейчас положу, как следака вашего в подъезде!
— Что же ты меня раньше не положил, Сева, а сюда вызвал? — спокойно проговорил Рыбаков. — Я не полковник юстиции, меня можно было ножиком чикнуть, как Опанаса, или троллейбусом переехать. Послал бы своих головорезов, они бы меня на помойке порешили. Молчишь?.. А не сделали вы этого, потому что бздите, как б… на исповеди! А следака вы не положили, а рассмешили.
Бакс, сидевший сбоку, резко выбросил руку, но Рыбаков был наготове и успел отклониться.
— Кончай его, — негромко произнес Круглов.
— Сядь! — оттолкнул Бакса опер. — Я Кныху своего человечка назвать хочу.
Рука Бакса застыла в воздухе, Круглов не донес кусочек сахара до чашки.
— Кого-о?.. — охнул гэбэшник.
— Кого — узнает Кных.
— Ой, не могу! Ой, держите меня! — заржал Круглов. — Нет, ты и в самом деле дурак, парень! У нас в компьютере все ваши постовые числятся, которые склады с детскими подгузниками охраняют. Не говоря о тех, кто штаны протирает на Петровке или под рестораном дежурит, вроде тебя. А ты хочешь, чтобы я тебе поверил, будто Кных к себе мента подпустил?.. Кончай его, Бакс, не будет разговора!
