Боевой сплав - Сергей Иванович Зверев
Боевик шел осторожно и внимательно смотрел по сторонам. Дважды он останавливался и прислушивался. Родин повернул голову. Нет, «птички» отсюда из леса не слышно. Боевик подошел к роднику, поставил на траву ведро и, присев на корточки, набрал в ладони студеной родниковой воды. Он подержал ее, а потом стал жадно пить из ладоней. Потом набрал еще воды и еще. Напившись, поплескал себе на лицо водой и улыбнулся блаженной улыбкой.
И в этот момент сильный удар в основание черепа оглушил боевика и опрокинул его на траву. Родин воспользовался тем, что его противник расслабился, утратил бдительность. Спрятав ведро в кусты, спецназовец быстро оттащил туда же пленника и, вытащив нож, прижал острие к его горлу. Через несколько секунд веки боевика задергались, он попытался встать, но строгий голос и болезненный укол в горло заставили его сжаться и испуганно вытаращить глаза.
– Не шевелись, иначе я тебе горло проткну, – прошипел Родин. – Ну-ка, быстро напрягся и рассказал мне, сколько вас здесь на кордоне. Ну!
– Четверо, всего четверо! – поспешно заговорил пленник, и, чтобы он не повышал голоса, спецназовец снова надвил острием ему на сонную артерию. – Мы на квадроциклах приехали. Отсидеться нам надо.
– Остальные трое в доме?
– Да, все в доме. Жратву нам баба готовит. Меня послали за водой, а потом на шухере постоять.
– Дети где – две девчонки-малолетки?
– В доме. Баба их за занавеску на кровать отослала. Они там рев подняли, спасу нет. Баба молчит, хотя поняла, наверное, что муж не вернется. Егеря дом.
– Чего же вы так с егерем-то поступили? – осведомился Родин, прислушиваясь к звукам леса.
– Это не я, это Бизон стрелял. Говорит, видел он нас и может выдать. Я не стрелял, братан, не стрелял!
– Вы кого ждете к себе в гости?
– Никого не ждем! – поспешно сказал боевик и просительно пробормотал. – Ты нож убери от горла, ненароком и правда проткнешь. Я все расскажу, ты только не горячись, солдат.
– Рассказывай, только быстро, – прервал просьбу пленника Родин. – Куда шли, зачем? Где ваш главный с похищенными материалами и заложниками?
– Я не знаю его маршрута, знаю только, что несколько групп выслано, чтобы отсечь спецназ от его группы, чтобы он смог уйти. А куда – не знаю!
– Знаешь, – усмехнулся Родин, – и расскажешь. Там в доме женщина и двое малолетних детей. Ты знаешь, что мы с вами сделаем, если хоть кто-то из них пострадает? Учти, тут глухой лес! Не страшно?
И тут спецназовец понял, что переборщил. Многовато он нагнал страха на этого человека. Надо было убеждать и давить на сознание, на последствия, на возможность сохранить жизнь при содействии со следствием. Не учел он, что этот боевик от страха потеряет голову и контроль над собой. Он дернулся в руках спецназовца, попытался отвести его руку с ножом от своего горла и закричать. Крика не получилось, спасла положение реакция Родина. Он успел с первыми же звуками голоса зажать рот боевику и всадить нож ему в горло.
– Берег, я Рысь, – виноватым голосом вызвал командира Родин. – Минус один. Нашуметь не успел. В доме еще трое. Это группа отвлечения на пути групп спецназа, которые идут по следу террористов с материалами. Таких несколько.
– Что в доме? – спросил Меркулов спокойным голосом, хотя ему хотелось как следует отчитать сержанта. Но во время операции, во время боя этого делать нельзя. Все разборы устраиваются после окончания.
– Хозяйка кормит бандитов, дети за занавеской у дальней стены от входа на кровати. Дети перепуганы и, скорее всего, не бросятся из дома. Надо выманить хотя бы еще одного, а я двоих «сделаю» через окно.
– Выманишь двоих, – сухо сказал Меркулов, и Родину сразу сделалось стыдно. Командир недоволен. – Двоих на улице, а третьего я возьму на себя. Только наверняка. Соображай!
Спецназовец хотел прямо сейчас сказать командиру, что он виноват, осознал и больше таких проколов не повториться. Но сейчас не время говорить о таких вещах. Даже думать. Максимум соображения, внимательности и четкости каждого действия. Теперь уже не говорить надо, а убивать. Быстро и наверняка, чтобы не пострадали невинные люди. Хватит одного егеря, который, дай бог, выздоровеет. Почесав в задумчивости щеку, в которую недавно укусил комар и которая теперь зудела, Родин стал думать. Что может выманить боевиков из дома? Не прямая и откровенная угроза. Нет, в таком случае они забаррикадируются и будут шантажировать детьми. Угроза должна быть, но непонятная. Надо, чтобы вышел не один, а двое. Но и угрозой это должно быть. Угроза важная, опасная, которая может им помешать в дальнейшем. Зверь! Медведь, например, но где взять шкуру медведя? А может, и не надо шкуры, а хватит проявления повадок медведя. Вон и летняя кухня перед домом. Чтобы медведь не попортил квадроциклы и вообще не помешал им уйти отсюда, им придется выйти и прогнать зверя или убить его.
Он увидел, что Меркулов занял позицию за углом дома и готов, как только позволит ситуация, подбежать к окну, выбить стекло и ворваться в дом. Или просто выбить окно и застрелить последнего бандита. Наверняка он так и собирался поступить, потому что командир положил на землю автомат, и вытащил из кобуры пистолет, и стал накручивать на ствол глушитель. Ну, понятно! Грохот выстрела в доме сделает всех заиками. А там пожилая женщина и малолетние дети. Все командир успевает предусмотреть и обдумать. Учиться у него и учиться всем в группе. Мастер, ориентир, авторитет! Вот что значит талант спецназовца. Родин сокрушенно вздохнул, все еще стыдясь за свой прокол, и пошел в обход дома, чтобы незамеченным выйти к летней кухне и сараю.
Проникнуть в летнюю кухню удалось без труда. Спецназовец с грустью посмотрел, какой порядок здесь у хозяйки. Но делать нечего: порядок – дело наживное, а главное тут как раз жизнь человека. Держа автомат в левой руке, будучи готовым в любой момент взяться за него второй рукой и открыть огонь, спецназовец схватил швабру и ударил ею по большой металлической кастрюле, в которой хозяйка, видимо, варила компот. Грохот получился замечательный. Кастрюля покатилась по полу, а Родин продолжил колотить по стенам, шаркать шваброй по полу, по стенам, изображая когти медведя.
Продолжая «буянить», Родин не выпускал из поля зрения дверь в дом. На пол полетела посуда. И вот он увидел в окне мужское лицо, потом
