Сергей Зверев - Один в море воин
– П-правда, – неожиданно сказала девушка, заикаясь. – Спасибо вам, ребята. Я была такая дура. Правда, нужно было вас слушаться! Спасибо! – Она нетвердо шагнула вперед и попыталась обнять Гастингса – он еле успел отступить, явно опасаясь за свой дорогой костюм.
– Вы все правильно говорили, – продолжала итальянка. – Эти русские – настоящие скоты!
Гастингс выглядел удивленным – такого заявления, как и выражения благодарности, он никак не ожидал.
– Они убили всех моих друзей! Они взорвали мой корабль! – Девушка сорвалась на крик, по лицу у нее текли слезы. – Если бы не вы, я бы тоже тут погибла!
– Спокойнее, спокойнее, мисс, теперь вы в безопасности, – сказал Старк, которому итальянка сразу приглянулась.
– Как вас прикажете понимать, Франческа? – спросил Вудмен. – Кого русские убили? Как? Объясните!
– Они убили… Всех убили… – Франческа уже не просто кричала, она выла. Совершенно отчаянно, как потерявшая щенков собака. В общем, налицо была самая натуральная истерика, расспрашивать ее в таком состоянии было совершенно бесполезно. Гастингс понял это первым.
– Майк, прикажите своим людям, чтобы они проводили девушку в какую-нибудь из кают. И вызовите врача, пусть вколет ей чего-нибудь успокоительного. Мы поговорим с ней позже.
Старк кивнул и сам шагнул к Франческе, взял ее за руку и мягко, но решительно повлек к люку.
– Пойдемте, мисс, сейчас вы согреетесь, успокоитесь, – приговаривал он. – Эй, парни! Врача позовите! Вот, мисс, хлебните-ка пока. Не повредит, – Старк поднес к губам итальянки свою фляжку с виски. Та послушно глотнула. После этого ее увели. Девушка не сопротивлялась – видимо, слишком обессилела. Да и чувствовала себя в руках друзей, наверное.
Оставшись на мостике одни, Вудмен и Гастингс переглянулись.
– Что она делала под водой? – спросил Вудмен.
– Зачем она под воду спустилась? – одновременно с ним спросил Гастингс. Оба усмехнулись.
– Важнее даже не это, – сказал Вудмен после небольшой паузы. – Важно, что она видела.
– Ну, кажется, она видела взрыв и гибель судна. И думает, что это сделали русские.
– Отлично! Лучшего и желать нельзя!
– Пожалуй, – осторожно согласился Гастингс. – Если только она нарочно не пудрит нам мозги.
– Да брось! Не может такого быть! Она не в том состоянии!
– Тоже верно.
– К тому же из-под воды она много видеть и не могла. «Амфибия»…
– Тихо! Об этом даже здесь – не стоит.
– Ну, в общем, ты понимаешь, что я имею в виду. Думаю, она не врет. Да и что она могла увидеть над водой? А вот под водой? – интонация Вудмена была многозначительной.
– Не думаю… – после недолгого раздумья протянул Гастингс. – Большой Сэм – профессионал, каких мало.
– Он мог и не заметить. Ведь он был занят русским.
– Сэм – не мог. Не тот кадр.
– Идеальных людей не бывает.
– Все равно. Чтобы Хиггинс какую-то бабу не заметил, да чтобы еще эта баба сумела сразу после того, как ее из воды вытащили, так талантливо сыграть, чтобы нас с тобой обмануть… Нет, не верю.
– Пожалуй, ты прав, – кивнул Вудмен. Он понимал, что иногда лишняя подозрительность бывает опаснее беспечности. – Ладно, а что теперь делать будем?
– Когда оклемается немного, расспросим поподробнее. Похоже, она нам теперь искренне благодарна, спасителями считает.
– И правильно делает, – хмыкнул Вудмен. – Что бы там ни было в прошлом, но сейчас мы ее спасли. Если бы не мы – утонула бы или акулам на корм пошла.
– Ты прав. Ну, так вот, значит, допрашивать ее будет теперь намного проще. Тем более что она сейчас полностью в нашей власти и понимает это.
– Сейчас она ничего не понимает.
– Поймет, когда в себя придет. В общем, пусть поспит, отдохнет, потом расспросим ее поподробнее, а там решим, что с ней дальше делать. Может быть, удастся даже использовать. Представляешь, какой будет эффект от такого свидетеля? Русские в жизни не отмоются!
– Хм… Да, пожалуй, – кивнул Вудмен. – Ладно, что зря болтать? Спускаемся.
Они скрылись в люке, а через несколько минут субмарина погрузилась в воду. И снова только качающиеся на воде обломки напоминали о том, что в этом месте побывали люди.
25
Ночью в море холодно. Даже если это Аравийское море, располагающееся в субтропиках. Эту нехитрую истину Тигран Митонасян постиг примерно через час после своего побега. Наверное, это случилось бы и раньше, но сперва его согревал адреналин. Он то и дело всматривался в ночь, стараясь определить, нет ли за ним погони. И как раз через час окончательно удостоверился – нет. Он рассчитал все правильно, его охранники то ли не решились выйти в море, то ли решились, но не сумели его догнать. Остается только понять – радоваться этому или огорчаться.
Когда первая эйфория от удачного побега немного схлынула, Митонасян серьезно задумался о том, не поторопился ли он. Он уже изрядно замерз – на нем была только легкая майка, а воздух оказался довольно холодным, да и ветер не прибавлял его путешествию комфорта. К тому же старый армянин неожиданно осознал, что теперь даже если захочет, он не сможет вернуться на остров. Поскольку просто не знает, в какой стороне он находится. Ориентироваться в море не так просто, как на суше, не всегда можно подобрать ориентир. Тем более ночью.
«Нет, так не пойдет, – подумал Тигран. – Погони нет, значит, хватит зря топливо жечь, плыть неизвестно куда. Взять-то горючего мне неоткуда». Он заглушил мотор. Катер несколько минут плыл по инерции, потом застыл, закачался на несильных волнах. Армянин съежился в комочек на заднем сиденье, попытался даже укрыться рыбацкой сетью, но от этого только хуже стало – сеть была мокрая и холодная.
С огромным трудом он сумел собраться и думать о деле. О том, что ему теперь предстоит. Мысли были довольно безрадостные. На острове его волновало только одно – скрыться, избежать встречи с Хасаном аль-Бизкеком. О том, что он будет делать в море, Тигран не задумывался. Может быть, потому, что в глубине души не очень-то верил в то, что побег ему удастся. Однако теперь, когда побег стал свершившимся фактом, нужно было строить какой-то план на будущее. Впрочем, это было несложно – в первую очередь потому, что возможности армянина были очень ограничены. Митонасян решил выбрать какую-нибудь яркую звезду и ориентироваться по ней. Для него ведь сейчас самое главное – не кружить. Двигаться в какую-нибудь сторону. В какую именно – без разницы, все равно он не знает, что в какой стороне от него находится. Но не кружить. Итак, решено, выбрать звезду, плыть на нее, а утром посмотреть, где встанет солнце, тогда будет ясно, где какая сторона света, и можно будет двигаться дальше более осмысленно.
Митонасян задрал голову вверх. Звезд на небе было много, все они были яркими, не то что в России. Армянин долго колебался – очень хотелось отыскать знаменитую Полярную звезду, но он плохо помнил, как ее найти на небе, даже не был уверен, что в этих широтах она видна. В итоге Тигран выбрал одну из самых ярких звезд и принялся медленно плыть, ориентируясь на нее. Топливо он не тратил, плыл на веслах – два коротких дюралевых весла обнаружились на дне лодки.
От гребли он хоть немного согрелся. Зато теперь захотелось есть. Запастись провизией при побеге он не мог, единственное, что у него было из пищи, это три лепешки, которые он за ужином незаметно прихватил с собой в каюту. Митонасян сначала хотел съесть только одну, но не удержался и уничтожил весь свой скудный запас.
«Да, – мрачно подумал он. – Если меня никто не подберет или если я сам не доберусь до берега, то, наверное, умру от голода. Хотя нет, вряд ли. Скорее от жажды. Морскую воду же нельзя пить, где-то я про это читал. А ведь нет никакой гарантии, что я не в открытое море плыву. Направление-то я случайно выбрал. Эх, надо было сидеть смирно и ждать своей судьбы. Нет, понесло же меня на старости лет приключений искать!»
Утро Тигран встретил в еще более мрачном настроении. Когда над морем загорелся рассвет, он снова завел мотор. Оказалось, что плыл он почти точно на запад, так что солнце теперь светило ему в затылок. Но мотор проработал совсем недолго. Примерно через двадцать минут он «зачихал», а потом заглох. В моторах Тигран не разбирался совершенно, так что самостоятельно выяснить, что с ним произошло, даже не пытался. Он еще немного поработал веслами. Потом, когда окончательно рассвело, встал в катере в полный рост и осмотрелся. От горизонта до горизонта простиралась темная равнина моря. Ни одного кораблика, ни малейшего признака земли. Ничего.
«Да, похоже, так и придется мне от жажды подыхать», – подумал Митонасян, ложась на дно катера. Он лег на спину, скрестил руки на груди и смотрел на безоблачное небо. На душе было тоскливо так, что словами не описать. Армянин, несмотря на свой преклонный возраст – а может быть, как раз благодаря ему, – сильно боялся смерти. Тем более такой мучительной, как смерть от жажды.
