Владимир Гриньков - Украсть у президента

– Красиво, – сказал Корнышев. – Я иногда завидую людям, которые могут подняться на борт яхты и плыть в одиночестве, не видя берега.

– Вам плохо на берегу? – улыбнулась Катя.

– Иногда бывает плохо.

– А мне, наоборот, не хватает общения.

Значит, все правильно он про нее понял. Ей одиноко на этом острове, и потому она рвется в Москву, где у нее были друзья, были соседи, которых совсем необязательно было сторониться, и где у нее была нормальная жизнь.

Оставив машину на набережной, они пошли по причалу. Слева были яхты, много яхт, справа покачивались на волнах прогулочные катера, некоторые из них были довольно внушительных размеров: двухпалубные, с каютами, с площадками для танцев. Корнышев не мог оторвать от них взгляд. Наводящий лоск на палубе одного из катеров пожилой киприот приветливо улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы, и крикнул:

– Холидей? Вэлком! Си трэвел! Супер трэвел!

– Предлагает прокатить, – сказала Катя. – Все, как вы хотели: море вокруг, а берег далеко.

И с других катеров на них уже смотрели с интересом, видя в них потенциальных клиентов.

– Эй! Добро пожаловать! – крикнул по-русски загорелый парень с соседнего катера. – Вы из России?

– Да! – радостно ответила Катя прежде, чем Корнышев успел что-либо сказать.

– Будете плавать? – крикнул парень. – У нас скидки!

Катя посмотрела на Корнышева.

– Я не против, – сказал Корнышев. – Это было бы здорово.

– Здорово! – эхом отозвалась Катя.

– Я хочу вам подарить Лимасол, – сказал Корнышев. – Который вам так нравится. Представляете: вечер, город залит огнями, и мы видим его с воды…

– Ой! – озорно сказала Катя и засмеялась.

Она уже знала, какие необыкновенные сюрпризы способен преподнести Корнышев.

– Вы плаваете до Лимасола? – спросил у парня Корнышев.

– Хоть вокруг всего острова! – засмеялся парень.

– Тогда вечером, – сказал Корнышев.

– Вечером? – переспросила Катя с видом ребенка, у которого только что перед самым носом помахали желанным леденцом и тут же этот леденец спрятали, пообещав угостить когда-нибудь потом.

– Ну конечно! – мягким голосом, как только и можно разговаривать с маленьким ребенком, ответил Корнышев. – Огни, блики на воде, мы на палубе пьем шампанское…

– Вечера можно и не ждать! – заволновался парень. – Шампанское я вам и сейчас обеспечу!

– Мы никуда от вас не денемся! – засмеялся Корнышев, легко догадавшись, что парень боится упустить клиентов. – Мы с вами непременно поплывем!

А Катя уже дозревала. Ей вспомнилась, наверное, та волшебная ночь в Москве, и здесь тоже, как мечталось, будет по меньшей мере не хуже.

– И можно на всю ночь! – сказала она. – Я никогда не плавала по морю ночью! Сначала смотрим на Лимасол, а потом купаемся! Прямо с борта прыгаем в воду!

– С борта мы прыгаем? – весело спросил Корнышев у парня.

– А вот! – засуетился парень. – Специальная площадка! Видите? Можно нырять! А еще у нас есть лодка! Можно с лодки!

Он так старался угодить, что было понятно: любые желания будут удовлетворены, вплоть до безумных.

– Может, взять с собой Никифора? – сказал Корнышев.

– Правда? – не осмелилась поверить Катя.

– Вы до сих пор печалитесь, что в Москву слетали без него, – напомнил Корнышев. – Но ему нельзя было в Москву. А здесь совсем другое дело. Ему ведь так же скучно, как и вам, наверное.

– Скучно!

– Вот видите!

– А мама? Ей тоже можно?

– Я не знаю, – пожал плечами Корнышев. – Как-то не думал об этом.

– Если больше трех человек – тогда скидка! – сказал с борта катера сообразительный парень.

– Вот! – обрадовалась Катя. – Еще и скидку заработаем! Давайте маму тоже возьмем!

– А она захочет?

– Ну, конечно!

– А если она и сама откажется, и вам запретит? – продолжал сомневаться Корнышев.

Катя замялась. Значит, подобного развития событий она не исключала.

– У меня есть план, – пришел на помощь девушке Корнышев. – Сделайте ей сюрприз. Вместе с Никифором. Вечером ваша мама делает что?

– Ничего. Скучает.

– Прекрасно! – оценил Корнышев. – Вечер. Ваша мама скучает. Вы с Никифором предлагаете ей прогуляться по набережной. Здесь, должно быть, красиво вечером.

– Здесь красиво! – эхом отозвалась Катя.

– Привозите маму сюда. Короткая прогулка по набережной. Будто случайно сворачиваете на причал. Тут этот катер. Вы поднимаетесь на борт и тут объявляете маме, что катер вами зафрахтован на этот вечер, деньги уже заплачены, тем временем катер отходит от причала, и маме вашей деваться в принципе некуда. Остается пить шампанское и веселиться. Как вам мой план? – обратился Корнышев к парню.

– Супер! – оценил тот.

Ему нравилось все, что могло принести деньги. А с соседних катеров тем временем смотрели завистливым и жадным взглядом конкуренты, и в таких условиях попробуй что-то не так ответь клиенту…

– И мне нравится, – сказала Катя. – Настоящий будет сюрприз. Как здорово вы умеете придумывать! Только я одного не пойму: а где будете вы?

– Я буду где-нибудь в каюте, – пожал плечами Корнышев. – И появлюсь только тогда, когда мы уже отчалим. Тут, наверное, есть какое-нибудь укромное местечко.

– Есть! – с готовностью подтвердил парень. – Обеспечим! Так мы договорились с вами?

– Конечно, – кивнул Корнышев.

– Тогда задаток, пожалуйста! Чтобы, значит, к взаимному удовольствию!

Боялся упустить выгодных клиентов. До сих пор, наверное, не мог поверить, что на сегодня он работой обеспечен.

– Получается, что я ни за что сижу! – сказал Ведьмакин. – Получается, за чужие грехи отдуваюсь!

– Да не было грехов! – поморщился Горецкий. – Не было ни убийств этих, ни попытки сожжения трупов! Ничего этого не было!

– А за что же меня тогда так?! – еще больше ужаснулся Ведьмакин.

– А вот думайте! – внушительно сказал Горецкий. – Вспоминайте! В ваших же интересах! Зачем вам за несуществующие грехи ответ держать?

– Так ведь выпустить теперь должны! – не очень пока уверенно сказал Ведьмакин. – Ежели я не виноват…

И посмотрел на собеседника с пробуждающейся надеждой.

– За это и сражаемся! – доверительно сообщил Горецкий.

Во взгляде его собеседника по-прежнему угадывалось недоверие, но что-то в Ведьмакине дрогнуло, будто он впервые допустил возможность того, что сидящий напротив человек – не мучитель и не враг, а… А кто?

– А вам вообще что за интерес? – озвучил свою растерянность Ведьмакин.

К ответу на этот вопрос Горецкий был давным-давно готов. И он с удовольствием использовал «домашнюю заготовку». Рядом с ведьмакинским служебным удостоверением он положил свое и получилось очень эффектно. А для усиления эффекта Горецкий сказал прочувствованно:

– Вы такой же, как я. Вы один из нас. И это дело нашей чести – вернуть вам честное имя!

Вот тут Ведьмакина проняло. Вряд ли ему все внезапно вспомнилось, и он снова осознал себя не безграмотным забитым шоферюгой, а офицером спецслужб, но предчувствие смены участи оглушило его, всколыхнуло черное болото искалеченной памяти.

– Вы офицер, полковник! – продолжал свои попытки растормошить собеседника Горецкий. – У вас вот таких офицеров, как я, в подчинении было несколько десятков, я так думаю. Один из них – Иван Алтынов, это имя нами установлено доподлинно. Остальных мы пока не знаем, но надеемся их разыскать с вашей помощью.

Ведьмакин слушал молча и никак не реагировал.

– Алтынова вы помните, – вкрадчиво сказал Горецкий. – И даже убить его хотели. Это вы сами мне недавно рассказывали. Провинился перед вами Алтынов?

– Алтынов был офицер, – с невообразимо задумчивым видом произнес Ведьмакин, еще пять минут назад шофер и убийца, а ныне уже почти полковник, но комичности в его поведении не было ни грамма, потому что он и в самом деле был полковником.

– Правильно, офицер! – с готовностью подтвердил Горецкий.

– Хороший был офицер…

– Вы его помните? – проявил нетерпение Горецкий. – Сможете лицо вспомнить?

– Так ведь мне показывали… Фотокарточку его, в смысле.

– А без фотокарточки? – торопил события Горецкий. – Помните его в жизни?

– Ну конечно, – ответил Ведьмакин, хотя вид при этом имел крайне неуверенный.

Просто он хотел помочь Горецкому. Сделать доброе дело человеку, который ему, как сегодня оказалось, совсем не враг.

– Вы с ним вместе на Кипре работали! – подсказал Горецкий. – Кипр! Помните? Маслины! Апельсины! Море! Жара страшная там летом! Жару вы помните?

Горецкий быстрым движением крутанул на гибком штативе плафон настольной лампы, направляя яркий луч света в лицо своему собеседнику, Ведьмакина ослепило и обдало жаром от близкой стопятидесятиваттной лампочки, он зажмурился и захлебнулся воздухом от неожиданности, и вдруг сказал:

– Катя!

Горецкий обмер. Медленно-медленно опустил плафон лампы, позволяя Ведьмакину вздохнуть свободно и открыть глаза. Ведьмакин взмахнул ресницами, посмотрел на собеседника.