Сергей Кулаков - Надейся только на себя
Может, речь зайдет о выкупе, и тогда сами похитители позаботятся о том, чтобы пленник остался жив.
Может…
Да мало ли что может произойти?
Надо только запастись терпением и ждать. Впасть в подобие транса, чтобы тратить минимум усилий и дышать как можно реже, – и ждать. А больше ничего не остается. Все активные попытки выбраться Роман уже перепробовал. И если не вышло сначала, когда еще были какие-то силы, то потом, с приходом слабости, он вообще будет ни на что не способен. Чем больше он будет дергаться, тем быстрее истощится. Поэтому – впадаем в спячку и ждем.
Над головой неумолчно гудел ветер. Он становился сильнее. Солнце тоже поднималось все выше. Часы показывали начало одиннадцатого. Яма постепенно нагревалась. Солнце накаляло стену колодца, добираясь сантиметр за сантиметром до самого дна. Роман сидел пока в тени, но днем здесь будет как в печке.
Он старался не шевелиться, выполняя намеченную программу поведения. Изредка он начинал дремать под монотонную песню ветра. И слушал, слушал, слушал каждый звук, доносящийся извне.
Но ничего утешительного до него не доносилось. Гудел, набирая силу, ветер наверху – вот и все звуки. Порой вниз с тихим шорохом ссыпались струйки песка. Но они были слишком скудны, чтобы утолщить дно ямы до такой степени, чтобы Роман мог вылезти наверх. Для этого потребуется не один год. А он мог продержаться только сорок восемь часов.
Вскоре солнце достигло зенита. Оно уже заполонило почти всю яму. Лишь у стены оставалась узкая полоска тени, в которой и прятался Роман. Было нестерпимо жарко. Он как мог вдавливался в стену от беспощадных лучей, высасывающих из него остатки влаги. Хорошо, что сейчас конец сентября. Если бы на дворе стояло лето и солнце поднялось чуть выше, он за день испекся бы на нем в уголь. Его оставили в живых, но пытать не перестали, нет. Пытка солнцем в этой гиблой яме могла оказаться страшнее всех других истязаний. Ему даже нечем было прикрыться от него. Оставшиеся на нем лохмотья не в счет. Все спасение – в тени. Роман медленно сдвигался по кругу вслед за нею. Слава богу, что солнце все же когда-нибудь опустится ниже. От раскалившегося на дне песка и стен жар стоял, как в плавильном цеху. И самое страшное было в том, что жар этот медленно, но верно иссушал тело.
Когда солнце стало опускаться и тень удлинилась, Роман в изнеможении лег на бок. Хоть бы глоток воды, один маленький глоток. Никто не просит бьющий в небо искрящийся фонтан. Нет. Но один глоток, всего лишь крошечный глоточек…
Он поводил пересохшим языком по пересохшему рту. Слюнные железы еще функционировали и с грехом пополам увлажнили полость рта. Вспоминая науку выживания в пустыне, Роман нашел камешек величиной с ноготь, положил его в рот и стал сосать, как леденец. От жажды это не спасало, но немного уменьшало мучения, вызванные жаждой, и помогало удерживать оставшуюся воду в организме. Он намеренно ни разу еще не помочился, что тоже способствовало сохранению драгоценной влаги. Сейчас жидкость, оставшаяся в нем, была эквивалентом отпущенного ему времени. Каждая капля – минута. Сколько капель, столько и минут. Очень примитивная и очень точная арифметика.
Солнце село ниже, в яме стало чуть прохладнее, тень уже покрыла все дно и поползла выше по стенам. Но легче не становилось. Жажда мучила все сильнее, лишая мужества и надежд.
Все это ерунда, надежды эти. Никто за ним сюда не приедет. Это какая-то заброшенная глушь, где десятки лет не бывает ни одной живой души. Он обречен, в этом нет никаких сомнений. Можно себя успокаивать и зомбировать сколько угодно, но спасения это не даст. Вечер и ночь он как-нибудь протянет. Но завтрашний день уже не переживет.
Однажды Роман попал в схожую ситуацию. Тогда он оказался погребенным в склепе под землей. И спасся лишь благодаря тому, что чудом нашел люк в земляном полу и вылез наружу через старый водопровод. Столько в этом водопроводе было воды, господи, столько воды! Она была повсюду, пей, сколько хочешь, хоть лопни. А он еще проклинал ее и раздражался оттого, что она налилась в сапоги и мешала ему продвигаться вперед. И еще там было огромное водохранилище – кубометры, тысячи кубометров воды! А сейчас у него нет одного-единственного глотка…
Нет, не развивать эту тему, гнать эти воспоминания прочь от себя, прочь. Сосредоточиться на деле. Почему он вспомнил тут подземный плен? Не только же из-за воды. Была ведь какая-то рациональная мысль. Черт, голова соображала ужасно плохо, в глазах стояло тусклое водянистое марево. Что это за марево? Озеро? Река?
Стоп! Не думать о воде. Думать о деле. Почему он вспомнил о подземелье? Почему?..
Так, не спешить. Думать с самого начала.
Его завалило наглухо. Он долго метался в поисках выхода, затем ослабел и уснул, лежа на полу. И благодаря этому услыхал, как под полом журчит вода. Вот! Вот она, ускользнувшая мысль. На дне – вода. Здесь же был некогда колодец! Стало быть, и вода в нем стояла, набираясь из подземных источников. Потом эти источники иссякли, колодец пересох, и его занесло песком. А возможно, жители переселились в другое место, колодец перестали чистить, и он высох именно по этой причине. Тогда что получается? Что где-то внизу до сих пор течет подземный ручеек?
Очень может быть. Тогда, чтобы добраться до этого ручейка – какое фантастически красивое слово! – надо раскопать песок и углубиться в почву.
За чем же дело стало? Солнце уже не мешало, самое время, пока светло, заняться поисками воды.
Сначала Роман тщательно наметил место.
Так, вот сюда, в этот угол, солнце так и не добралось даже в пиковой своей высоте. Значит, если удастся найти воду, то назавтра раскаленные лучи не достанут ее в затененном уголке. Часть, конечно, испарится от жары, но что-то да останется. Он прикроет ее майкой, сам сядет сверху, но спасет от полного исчезновения. А ему много и не надо. Хотя бы чуть-чуть, немного на язык и внутрь. И все, можно жить дальше.
Встав на колени, Роман принялся отбрасывать песок от стены в разные стороны. Он рылся, как крот, с каждым разом углубляясь все больше. Впрочем, копать долго не пришлось. Слой песка на дне был не таким уж и толстым. Сантиметров тридцать, не больше. А потом пошла каменистая, твердая, как бетон, земля.
Не поддаваясь подступающему разочарованию, Роман принялся скрести эту землю руками. Но то было заведомо пустое дело. Тут требовался хотя бы кетмень или кирка. Кто бы только подсказал, где их взять?
Тогда он вновь вспомнил о часах и попробовал рыть землю, которая была чуть податливее стен, браслетом.
Путем более чем трехчасовых усилий ему удалось выскрести углубление шириной в ладонь и глубиной с банку от кока-колы. Далее шел чуть ли не сплошной камень, и Роман оставил бессмысленную работу.
Теперь надо подождать. Если под землей что-то течет, то за несколько часов наберется хотя бы пара глотков воды. Когда Роман дошел до камней, почва возле них была немного влажной. Или это ему показалось?
Он сел на песок, подтянул ноги, положил локти на колени, а голову на руки. Наступал вечер. Жажда входила в очередную фазу и начинала терзать его все сильнее. Он уже ни о чем не мог думать, кроме как о стакане холодной прозрачной воды. Во рту, в горле, в груди все запеклось и горело. Он грыз бы камни зубами, если бы это помогло добраться до воды.
Сначала он поминутно совал пальцы в сделанное углубление. То ему казалось, что почва увлажняется, и он едва подавлял ликование. То вдруг убеждался, что эти проклятые камни стали еще суше, чем были, и едва сдерживал стон разочарования.
Потом Роман приказал себе не трогать «источник». Если что-то наберется, он убедится в этом через час. Если же ничего не будет, он ровно через час расстроится. Но не раньше. Незачем торопить события и нервничать каждую минуту. Выдержка и еще раз выдержка.
Роман заставил себя ценой неимоверного напряжения воли отвлечься и думать о другом. Без конца вспоминая все произошедшие за последние двое суток события, он постепенно начал видеть их как бы во сне и на самом деле умудрился немного подремать.
Но стоило ему провести в дреме сухим языком по сухому небу, как мысль немедленно вернулась к самому главному и сон исчез как не было.
Роман посмотрел на часы. Прошел час и десять минут. Пора проверить.
Он потянулся пальцами к ямке, но потом спохватился и передумал. Если пальцы намокнут, он, конечно, сможет облизать их. Но часть воды при этом пропадет, испарившись с горячей кожи, а это просто недопустимо в его положении.
Надо поступить иначе, более разумно и экономно.
Роман оторвал рукав от своей тенниски и отодрал от него узкую полоску ткани. Теперь собрать ее в комок и окунуть в набежавшую лужицу. А потом, пригнувшись, сунуть ее, пропитанную водой, в рот, выжать до капли и жевать, жевать, высасывая все до грамма…
Едва сдерживая сумасшедшее нетерпение, он аккуратно опустил тряпичный комочек в ямку. Выплюнул опротивевший камешек, чтоб не мешал…
