Сергей Кулаков - Надейся только на себя
А потом долго сидел, тупо глядя перед собой остекленевшим взором. Он бы заплакал, если бы не жалел слез, которые тоже были водой. Приготовленную тряпочку он так и оставил лежать на сухих камнях, сквозь которые не просочилось ни единой капли из мертвых земных недр.
Все понятно. Когда-то здесь была вода. И была жизнь, и были люди, скот, растения. А потом вода ушла, как это бывает в пустыне. И жизнь остановилась. Поэтому люди покинули здешние места навсегда. Ведь по своей воле от воды никто не уходит. Она имеет здесь слишком высокую цену – самую высокую цену. И ему следовало об этом помнить и не тешить себя пустыми иллюзиями. Зря только силы потратил на раскопки.
Все же по истечении еще одного часа Роман украдкой, словно таясь от самого себя, сунул руку в ямку. А через час еще раз. Потом он делал это уже бесконтрольно, просто потому, что надо было чем-то отвлекаться от надвигающегося отчаяния.
Наступала ночь. Ветер почти затих. Круг неба над головой расцвечивался прозрачными звездочками.
Вдруг какой-то дальний крик прокатился по округе. Обуянный бешеной надеждой, Роман долго и на все лады кричал в ответ, надсаживая пересохшую гортань. Но никто так и не отозвался на его призыв.
Наверное, это был какой-то зверь или ночная птица, заключил Роман, впадая в прежнюю апатию. Он сел и прислонился спиной к остывающей стене.
Что дальше?
Послышался тихий шорох сыплющегося песка, и затем раздался какой-то странный шлепок, будто на пол упал небольшой предмет. Роман открыл глаза и увидел, что нечто маленькое и темное подползло к стенке и прижалось к ней, словно пытаясь спрятаться.
Это нечто, несомненно, было живым существом. Роман встал на корточки и осторожно двинулся вперед. Похоже, какое-то насекомое зазевалось и скатилось по песку к нему в яму. Во время своих раскопок Роман то и дело натыкался на сухие останки и фрагменты тел насекомых, но не придавал им значения, думая, что их занесло сюда ветром.
Оказалось, в ловушку попадали и живые особи.
Сгустившаяся темнота не позволяла разглядеть «добычу», и Роман опасался делать резкие движения, чтобы не спровоцировать гостя на атаку. Вдруг это ядовитый паук? Хотя, усмехнулся Роман, укус паука – это именно то, что ему нужно. Он сулит избавление от долгих мучений, которые будут лишь усиливаться в дальнейшем, и не было ли самым лучшим выходом выставить вперед оголенную руку?
Однако инстинкт самосохранения еще не сдал своих позиций. Роман снял ремень и намотал его на ладонь, оставил свободным конец сантиметров в сорок с пряжкой на конце.
Затем, придерживая левой рукой штаны, он сверху ткнул пряжкой в темнеющее тельце.
Его любопытство не понравилось чужаку, ибо тот немедленно ринулся на обидчика. Роман отпрянул назад. Теперь он хорошо разглядел, кого к нему занесло. Довольно крупный скорпион, подняв для устрашения хвост, увенчанный ядовитым жалом, остановился в метре от него, готовый обороняться до последнего.
Что ж, достойному гостю – достойный прием. Роман очень медленно шагнул вперед, тщательно примерился и резко прихлопнул скорпиона увесистой пряжкой.
Добивать несчастную жертву не пришлось. Бедолага уже сучил ножками в предсмертной агонии. Грозный хвост бессильно вытянулся и замер.
Роман первым делом оторвал жало. Затем, сдерживая нетерпение, медлительно, кусочек за кусочком, сустав за суставом, разорвал и до крошки выел и высосал все мягкие места из панциря.
Темнота была ему помощницей, потому что, действуя на ощупь, он почти не испытывал брезгливых чувств. Да и о какой брезгливости могла идти речь?! Это просто дар божий, иначе и не скажешь.
Все, что жевалось и сосалось, было употреблено Романом без остатка, и даже после этого, собрав все корочки, он продолжал методично перемалывать их во рту. На такую мелочь, как противный горький привкус различных секреций и содержимого кишечника, он не обращал внимания. Сейчас ему в пищу годилось абсолютно все, и он жалел лишь о том, что скорпион не оказался вдвое большим по размеру. Надо подождать, может, они начнут падать сюда один за другим? Тогда он не только не умрет с голоду, но даже устроит себе небольшой стратегический запас. На случай долгой отсидки, так сказать.
Поужинав и заодно немного приглушив жажду, Роман почувствовал себя чуточку бодрее. Теперь предстоящая холодная ночь почти не пугала его. Проверив на всякий случай выкопанное углубление – пустая затея! – он свернулся калачиком на теплом еще песке и быстро уснул, намаявшись за этот долгий день.
Проснулся он, как и сутки назад, от холода. Уже светало, шел шестой час утра. Первым делом исследовав дно ямы, Роман убедился с разочарованием, довольно острым, что больше никто к нему в компаньоны – или сокамерники – не попал. Надо думать, уже и не попадет. В пустыне охотничий сезон открыт лишь по ночам, а днем все прячутся от солнца по своим норам. И, стало быть, рассчитывать еще на одного ротозея до ближайшей ночи не стоит.
Углубление, как и следовало ожидать, было пустым. То есть там лежала оставленная со вчерашнего дня тряпочка, но она была безнадежно сухой. Роман все же поднял ее, чтобы проверить, нет ли под ней какого-нибудь жучка? Но ничего, кроме каменистого дна, не обнаружив, со злостью отшвырнул тряпку.
И понял, что конец ближе, чем он думал. Роман даже не мог стоять на ногах. Жажда обострилась с такой силой, что он ни о чем другом не мог думать.
Вдобавок та гадость, которую он высосал из скорпиона, ухудшила и без того плачевное состояние. Его огнем жгло изнутри, желудок и кишки были словно набиты горячим песком.
Уже без всякой надежды Роман сидел на дне ямы и с ужасом ждал, когда поднимется солнце. Сегодня оно его доконает, прячься не прячься. Этой медлительной, с ума сводящей пытки он не вынесет. И почему вчера он так сглупил? Почему не дал скорпиону искусать себя? Правда, яд его не очень силен и человека убить не способен. Но ведь то здорового человека, а не иссушенного доходягу. Малость помучился бы и за пару часов благополучно бы околел. И не сидел бы сейчас в тупом ужасе, терзаемый сумасшедшей жаждой.
Поднималось солнце, и вместе с ним усиливался ветер. Он гудел все сильнее и сильнее, и вскоре внизу вихрился столб пыли. Похоже, наверху поднялась песчаная буря. Тончайшая пыль обволакивала Романа, забиваясь в уши, глаза, ноздри и рот. Она не давала ему дышать, словно пустыня, потеряв терпение, решила ускорить расправу над своим пленником. Действуя скорее машинально, нежели сознательно, Роман снял тенниску и укутал ею голову. Это защитило его от пыли. Но ничто не могло защитить от жары и жажды.
Вскоре страдания его сделались невыносимыми. Никто и никогда не найдет его здесь. А даже если и найдут, все равно будет поздно. До ночи он не дотянет. Внутри все горело, перед глазами плыли огненные круги.
Он уже несколько раз терял сознание, проваливаясь на короткое время в спасительное забытье. Затем вновь приходил в себя, лишь чтобы убедиться, что он, к сожалению, все еще жив.
Очнувшись в очередной раз, Роман обнаружил, что лежит на полу с запрокинутым лицом. Тонкая густая пыль лезла под тенниску, забивала рот и нос. Он уже не имел сил отплевываться и стал пальцем выковыривать песок изо рта, кашляя и задыхаясь.
Это было до того мучительно, что Роман не выдержал. Упираясь руками в стену, он кое-как поднялся на ноги. Только не спешить. Он должен сделать все с первого раза. На вторую попытку его не хватит.
Только бы не упасть раньше времени.
Закрыв глаза от пыли, Роман отклонился сколько мог назад, стараясь не рухнуть на спину, собрал все силы – и резко ударился боковой частью головы о стену…
Его снова душили мешком. Мешок накинули на голову и завязали под подбородком крепким узлом.
Пытаясь вдохнуть, Роман стал отчаянно мотать головой вправо-влево. Но мешок держался крепко, и вот он уже задыхается, тщетно пытаясь схватить воздух распахнутым ртом. Но это не помогло, он забился в конвульсиях, вскрикнул – и проснулся.
Скинув с лица угол одеяла, Роман увидел перед собой стену, сбоку – окно, а сам он лежал на кровати, заботливо укрытый цветастым одеялом. Никто его не душил, и вообще, в небольшом и очень скромно обставленном помещении никого не было.
Чувствуя некоторую слабость, Роман откинулся на подушку. Где он оказался, на каком свете? Хоть бы выглянуть в окно, посмотреть, что там делается. Но окно находилось у другой стены, и он мог видеть только угол яркого голубого неба.
Это небо сидело уже у него в печенках!
Но, скорее всего, он не в плену. Дверь в комнату была приоткрыта, никто его не охранял, руки-ноги свободны. Полежав еще немного, он приподнялся на локте и осмотрелся внимательнее.
На полу толстый ковер явно домашней выделки. Небольшой коврик висел также и над кроватью. На окне – белые занавески, расшитые искусной рукой. Стол из простого дерева, возле него деревянная скамья. Какое-то подобие шифоньера в углу. Стены покрыты побеленной штукатуркой. Типичное сельское жилище.
