Их было десять - Александр Александрович Тамоников
Когда подъехали грузовики, по приказу того же самого офицера автоматчики начали насильно вырывать детей из материнских рук. Притихшая было толпа завыла, запричитала сотнями голосов. Матери прижимали малышей к себе, умоляли, падали на колени, рыдали, отказывались отдавать детей.
Одно слово на незнакомом гавкающем языке, и на женщин посыпались удары прикладов. Когда это не подействовало, снова раздался голос офицера. Из толпы выдернули плачущую молодую женщину, которая сжимала в объятиях крошечную девочку.
Переводчик затараторил, вторя словам офицера:
– Если вы не отдадите своих детей немедленно для погрузки, то будет вот так.
Раздался сухой щелчок, женщина вдруг упала прямо на землю, разжала руки. Ее дочь со слезами прижалась к матери, вторая пуля раздробила затылок малышки. Кровь хлынула по светлым кудрям, смешалась в один ручеек с материнской и собралась в лужу прямо под ногами испуганных и неожиданно присмиревших людей.
Толпа замерла в ужасе, зрелище было настолько страшным, что никто не мог пошевелиться или сказать слово. Мама вдруг сунула Осю на руки Леониду и прошептала:
– Ленечка, тебя к детям погрузят. Скажи, что тебе двенадцать лет! Ты присмотри за братьями, Леня, прошу тебя, помоги им. Сыночек, умоляю тебя, присмотри за ними! Ося кашляет, не отпускай его с рук. Воды ему дай, Ленечка. Сыночек!
Леонид ошарашенно смотрел на мать, не понимая, как вообще такое может быть. Ведь эти солдаты, одетые в чужую форму, вооруженные автоматами, они ведь тоже люди! Почему же они убивают детей и женщин? За что? Произнести вслух свои мысли подросток не успел, чьи-то грубые руки вдруг забрали у него брата. Леня запротестовал, попытался перехватить Осю, поймать ладошки братьев-близняшек обратно, но ударом тяжелого приклада его оттеснили в толпу плачущих женщин. Леонид был слишком большой, по мнению немца, поэтому его сунули к взрослым, которых должны были посадить в другой грузовик и отправить в трудовой лагерь. Паренек едва успел подхватить дрожащую маму, которая от потрясения не могла идти. Ленька обнял ее одной рукой, повел к грузовику, шепча на ухо:
– Мамочка, держись, не падай. Мама, я спасу нас. Я спасу Оську и Колю, и Толю, не падай, прошу тебя!
Но и маму, которая оседала все сильнее вниз, вырвали из его рук. На глазах Леньки ее за руки вместе с остальными женщинами, что не держались на ногах, свалили словно мешки на землю. Немецкий офицер уже что-то раздраженно говорил солдатам. По его приказу двое автоматчиков отделились от беззащитных плачущих женщин, щелкнули предохранителями. В это мгновение Ленька понял – сейчас его маму расстреляют, потому что она не может идти. Германский офицер стоял к подростку спиной, зелено-коричневый блин фуражки дергался в такт звенящим в воздухе командам:
– Gewehre in die Hand! (Оружие в руки!)
– Feuerbereit! (Готовься!)
– Zielen! (Целься!)
– Feuer! (Огонь!)
Как только грохнули выстрелы, и мама дернулась от ударивших в нее пуль, Ленька, не помня себя, прыгнул прямо на эту ненавистную фуражку. Сбил ее ударом кулака и вцепился в жидкие волосы на голове офицера. Тот завыл, закрутился волчком на месте, пытаясь сбросить мальчишку. Казнь остановилась, солдаты кинулись к своему командиру, но никто не решился рвануть подростка, повисшего на офицере. Тут же толпа женщин бросилась врассыпную, кто-то попытался убежать, кто-то напал на охрану, чтобы отнять автоматы, некоторые рванули к грузовику с детьми.
Из кузова с криками и плачем дети принялись прыгать к своим матерям. А Ленька, обезумевший от горя, зубами впился в жилистую шею немца, чувствуя у себя во рту его соленую кровь. Он очнулся только от удара по спине, но тут же прыгнул на солдата, который его ударил. Повис у него на руках, вывернул дуло автомата и нащупал крючок. Длинная очередь скосила сразу нескольких фашистов, другие разбежались в разные стороны. А он все жал на крючок, не замечая, что его дубасит кулаками обезоруженный им солдат. Досталось и ему: Ленька резко задрал дуло вверх и выпустил несколько пуль прямо в перекошенное злобой лицо. Немец рухнул на землю, и Ленька, вырвавшись из его рук, пустился бежать по улице. Никто даже не попытался выстрелить ему вслед, немцы суетились на площади, не зная, как восстановить порядок. Их командир кричал и метался от боли с окровавленной шеей, на пятачке распластались трупы в серо-зеленых шинелях, а пленные женщины и дети разбегались в разные стороны.
Виновник этой заварухи со всех ног бежал по знакомым переулкам и улицам, задыхаясь от рыданий.
С того дня Леня Марцев стал взрослым, закончилось его веселое и беззаботное детство в большой семье. Теперь он был готов мстить фашистам всеми силами. За годы войны он побывал в партизанском отряде, а потом присоединился к действующим частям Красной армии, где после специальных курсов стал снайпером. Он удивлял командиров своей меткостью, а еще умением выбрать из толпы немцев офицера и послать свой смертельный привет точно ему в голову.
…Вот и сейчас Ленька наметил цель, чуть приподнялся на локтях над краем окопа и плавно нажал на спусковой крючок. Фуражка в разрезе прицела дернулась и полетела в сторону, окрасившись бурым пятном крови.
Снайпер тотчас упал на дно окопа, уходя от ответного огня.
– Все, товарищ командир, все боеприпасы израсходованы.
– Хорошо, связные уже ушли, – отозвался с другого края командир.
Теперь Шубину и Марцеву предстояло самое опасное – вернуться назад. Казалось, что сделать это невозможно. Солнце уже поднялось в зенит, и поле было хорошо освещено.
Глеб всматривался в слепящий солнечный круг над их головами, прикидывал. Через два часа солнце будет напротив немецких позиций, тогда его свет станет слепить противника. И даст им возможность для рывка через поле. Немцам будет труднее попасть против солнца по движущимся, сливающимся с землей мишеням.
– Два часа ждем, потом попробуем прорваться, – предупредил капитан снайпера.
Он подробно объяснил свой план Борисевичу, Ленька
