Прости. Забудь. Прощай - Алексей Коротяев
— Куда! Я еще не закончила! Думаешь, я тебе сейчас волосы буду пуч-ками с головы удалять? Не-е-т! Уму-разуму учить! Ты считаешь, что он…
Алена замолчала, плечи ее затряслись.
— Смирнов… ты сволочь! — произнесла она, всхлипывая. — Почему ты
мне изменяешь? Чего тебе не хватает? Я самая красивая была на курсе. За
мной весь мединститут бегал, а я выбрала тебя! Микроскоп из скопленных на
сапоги денег купила, чтобы ты своих спирохет бледненьких дома мог изучать.
Хотя, впрочем, этим ты сейчас и занимаешься. Только без оптики…
Алена опять тихо заплакала. Алексей хотел подойти, но женщина остановила его жестом.
— Не подходи! И так хреново! А знаешь, — сказала она, поворачиваясь
к Вере, — как я обратила на Алешку внимание? Тогда фильм Тарковского «Зеркало» только появился. Много споров было. Может, потому, что посмотреть его
не все могли, только на закрытых просмотрах, а рассказать этот фильм… невозможно. Я влюбилась в картину сразу и отстаивала ее достоинства с любым
100
оппонентом. Моему парню, Юрке Абрамову, помнишь его, Леш? Фильм не понравился. Так и сказал: «Ерунда какая-то»! А Алеша… Он тогда незаметный
был на курсе. Только после армии. Волосы не отросли… Немногословный такой.
Не нашего, в общем, круга! Ходил в потертом кожаном дедушкином реглане и
одних и тех же коричневых брюках, а мы — в джинсах «Левис» и таких же курт-ках. Так вот, спорила я как-то о многослойном содержании фильма с Женькой
Лазуткиным с нашего потока. Он что-то возражал, не соглашался. Потом махнул рукой и сказал: «Слушай. Да ну тебя! Ты лучше с Лехой поговори. Он от
“Зеркала” в восторге». Я даже не поверила сначала: «Этому… понравилось?» А
Женька мне говорит: «А что? Он классный парень. Ты его просто не знаешь». И
отошел. Вот тогда я первый раз на тебя посмотрела с интересом, Алеша! Так
это было, так! А затем… долгая и счастливая семейная жизнь… в этой квартире.
Ладно, достаточно! Я сейчас ухожу… прихожу и… чтобы ее здесь не было. А с
тобой, дорогой, разговор продолжим, когда …
В прихожей раздался длинный звонок.
Алеша поднялся:
— Я открою.
— Игорь… заходи!
— Она здесь?
— Да.
— Только за хлебом и вышел, поверишь? Потерпи, Леш! Я отвезу ее до
Рождества в Германию. Обещали посмотреть. Здесь ей никто не может помочь!
С кем я только не советовался! После этой катастрофы пять лет назад… Ведь
знаю, что каждую осень у нее обострение и что она опять будет… это делать, но
не могу я в клинику ее заранее отдавать! Не могу и все! Попроси за меня про-щения у Веры. Пожалуйста! Не время сейчас… Я Алену… заберу… Она, когда
меня видит, сразу приходит в себя.
— Испугалась?
Алексей присел рядом с Верой и обнял ее за плечи.
— Не могу привыкнуть, — вздохнула Вера. — Не первый раз уже, а все
равно трудно… Потому что знаю, как ты ее любил. Тяжело видеть, что пережи-ваешь это снова… возвращаешься в то время, когда она… любила тебя. А еще
больнее… видеть твое лицо и то, как тебе хочется… этот момент продлить. Я
ведь твоя жена и все чувствую! Она уже лет десять, как от тебя ушла… Почему
ты не хочешь поменять квартиру?
Алеша ничего не ответил, а только вышел на застекленный балкон и
закурил. Через мутное стекло он видел, как Игорь помог Алене сесть в машину, как она за секунду до этого повернулась, пробежала глазами по балконам. Нашла… Задержала взгляд и… заплакала. В этот момент Алеша точно понял одно: с этой квартиры он никогда не переедет…
101
теория вероятности
Собака захлебывалась ненавидящим лаем и рвалась c цепи, но из
дома никто не выходил. Мужчина осторожно обошел избушку, держась подальше от внушительных клыков, и крадучись приблизился к одному из двух
маленьких оконец. Заглянул.
— Держи руки на виду, — услышал он за спиной громкий женский голос и
одновременно с ним характерный звук взводимого курка.
Не оглядываясь, он повиновался и поднял руки.
— Уже давно за тобой наблюдаю. Что надо?
— Заблудился я, — начал мужчина.
— Врешь, а я этого не люблю.
— Правда!
— Сказала же: не люблю. Откуда-то надо идти, чтобы здесь заблудить-ся. Тут в радиусе ста километров ни одного поселения. Ты около дома c полчаса слоняешься. Собака у меня хорошая, сразу заприметила. Роняй мешок
на землю и оттолкни его ногой. Не вздумай дергаться. Мне своя жизнь дороже
твоей. Шарахну из обоих стволов и Руслану скормлю. Он даже костей не оставит. Клади! Только медленно!
Мужчина усмехнулся, скосил глаза и, не оборачиваясь, сказал спокойно:
— Ладно! Я с нар соскочил. Иду давно. Очень устал. Ты меня даже сдать
никому не сможешь. Сама говоришь, не живут тут люди. Из оружия — только
заточка. Хочешь, отдам?
Он потянулся было к ботинку, но голос хлестко остановил его.
— Нет! Отстрелю все. , если еще раз сделаешь что-то без моей команды.
— Понял! Из одного лагеря в другой. Начальник, ты чего?
— Ненавижу эту вашу феню с детства.
— Я могу и культурно.
— Хватит! Разойдемся по-доброму. Ты мне скажешь, куда идешь, и я
научу, как туда добраться. Понятно?
— Если бы я знал куда! В том-то все и дело.
— Чего бежать было, если идти некуда? Тебе тюрьма наверняка как дом
родной. В этих местах одних головорезов держат. Скажешь, за книжку, не сдан-ную в библиотеку, срок тянешь? Стоять! — приказала она, заметив, что мужчина
сдвинулся с места.
Игнорируя предупреждение, он опустил руки и вызывающе повернулся лицом к направленным на него стволам.
— Шмальнешь? Я из 40 лет своей жизни только первые 15 провел на
свободе. Породу людскую в тюрьме во как изучил. Ты рот раскрыла слово про-102
изнести, а я уже знал, что стрелять не будешь. Меня автоматные рожи на мушке
не раз держали.
— Шаг сделаешь, точно стрельну.
— Дай сказать! Я не задумал ничего плохого, и темных мыслей у меня
в голове нет. Отдохнуть надо. Так что, хочешь ты или нет, а мириться со мной
придется.
— Ишь, какой скорый!
Женщина, взяв ружье наизготовку, обошла вокруг непрошенного гостя
и, не спуская с него глаз, начала отстегивать собаку от цепи.
Мужчина напрягся и потянулся к ботинку.
— Не дергайся! Я не собираюсь Руслана спускать. Мы с ним заходим в
дом. Попробуешь сунуться — всадника без головы сделаю.
— Книжки любишь читать? Я тоже!
— Чтобы утром тебя здесь не было.
— Вот утром и поговорим.
Людмила, удерживая
