Прости. Забудь. Прощай - Алексей Коротяев
— Жрачку, что ли, где достаем? На рынок идем. Проходим с начала до
конца. Стянем, что получится, соберемся, поделим. И еще, я своих пацанов на
самые крутые места в центре пристроила. Подают. Покупаем, кому что надо.
По-честному.
— Воровать нехорошо, Катя, — сказал Борис, глубоко затягиваясь сигаретным дымом.
— Нехорошо?
Девочка прищурилась и посмотрела по очереди на обоих.
— А кто меня на работу возьмет? Эх, вы! Ничего не понимаете!
97
— Катя! У меня… дочка почти твоего возраста, — сказала Алла, прерывая
затянувшуюся паузу.
— Ой, ой, ой! Только не говори мне, какая она хорошая и как отлично
учится в школе.
— Нет! У меня просто. осталось много одежды от нее. Храню. Хорошей, почти новой, — поторопилась добавить Алла. — Если тебе что-то подойдет, я буду рада.
— А для пацанов ничего нет? Жаль! Им трудно шмотки найти. Размеры
уж очень маленькие. Конечно, давай, если не жалко, все приму! Что не подойдет — обменяем!
На прощание Борис дал разбойнице 20 долларов, и она, от счастья не
зная, как отблагодарить, торопливо наставляла:
— Теперь, если чего у вас украдут, то мне доложите, когда и в каком
районе. А сумочку, скажи ей, пусть так не держит — откроют, и не заметит!
Девочка, несмотря на условия, в которых жила, никогда не выглядела
подавленной или удрученной. Она уже знала из опыта, что этим делу не помо-жешь. Надо быть всегда готовой бороться за жизни — свою и пацанов, решать
и быть сильной. Ребенок, не помнящий… Да что там! Просто не знающий, что
такое детство. В восемь лет ставший матерью троим брошенным, как и она, мальчишкам. Но несчастными они себя не считали! Всегда веселые и бодрые, как воробьи! Это мы, живущие в теплых и удобных домах, впадаем в депрессии, сетуя на тяжелую и несправедливую жизнь. Это нам всегда чего-то не хватает.
Это мы, плача навзрыд о судьбе несчастной собачки в иностранном фильме, брезгливо обходим оборвышей на дороге! Это мы не спрашиваем: «Чей ты?
Где ты живешь? Ты кушал сегодня?» И хотим после этого быть счастливыми?
Служба наблюдения работала отлично, и как только Борис с Аллой
появились в центре города, тут же перед ними возникла «маленькая разбойница», принаряженная в лыжный костюм и шерстяную шапочку.
— Ну вот, — пошутил Борис. — Теперь лыжи требовать будет.
— Во, даешь! Сейчас ведь осень! Не-ееее! Я никогда не каталась. Только на жопе с горки.
Аллу малышка по имени не называла и всегда обращалась к ней через
Бориса. — Банкомат! Мне с бабой твоей поговорить нужно. Дело у меня к ней есть.
Отведя Аллу в сторону, девочка спросила:
— Ты в губной помаде чего понимаешь?
— Конечно! А зачем тебе?
— А зачем тебе? Для того же! Мне нравится один мальчик. Он всегда
проезжает на машине мимо нашей кочегарки… Я вот думаю. Если я накрашу
губы… Может, он и заметит меня?
У Аллы струями потекла с глаз тушь.
98
Борис собрался наконец в Америку, потому что Алла переезжала работать в Москву. Он продолжал любить эту женщину, и с ее отъездом пребыва-ние в городе стало бы нестерпимым. В свое время они разошлись потому, что
она хотела детей. Он их терпеть не мог. Второй брак у обоих тоже не сладился.
Так и продолжали «дружить», живя врозь. Каждый для себя.
Перед отъездом навестили «разбойницу». Попрощаться.
— Что-то долго вас не было видно, — сказала она, подходя. — Зима на
носу. Запасы надо делать.
Молчание. Девочка насторожилась.
— Чего такие тухлые? Сперли, что ли, чего у вас? Я же говорила — тут
же ко мне! Алла присела на корточки и взяла Катю за руки. Та сразу посерьезнела, чувствуя, что услышит неприятное.
— Мы уезжаем. Я в Москву. Борис — в Америку.
— Ну, все, — выдохнула девочка обреченно. — Оттуда никто не возвращается! Борис не отвечал и только нервно палил сигарету глубокими затяжка-ми. Алла достала из пальто пакетик и вложила девочке в ладонь.
— Мы тут тебе кое-что собрали, — сказала она.
Малышка, не глядя, сунула пакет в карман куртки и отступила на шаг.
— А я? А как же я? Банкомат! Ты что?
Алла заревела и, схватив девочку за руку, спросила, глядя ей прямо
в глаза: — Поедешь со мной в Москву? Навсегда!
Девочка задумалась только на несколько секунд и ответила совершенно спокойно, отдергивая руку:
— Нет! Пацанов бросить не могу, а всех нас ты не возьмешь!
Помолчала немного и добавила:
— В Москву-то, небось, вместе поедете. Дайте знать, на каком поезде.
Может, приду попрощамкаться.
Повернулась и убежала.
Кати среди провожающих не было. Объявили отправление, и Борис с
Аллой только в последнюю минуту зашли в вагон, подгоняемые рассерженной
проводницей. Уже подняли вагонные подножки, а они все высовывали из тамбура
головы, крутя ими по сторонам. И только когда поезд тронулся, из-за ларька с
газетами вышли на перрон четыре маленькие фигурки. Они не махали, а просто
тихонечко стояли, провожая глазами уходящий, набирающий скорость поезд.
Пройдя в купе, бывшие муж и жена молча сели рядом, взявшись за
руки. Они хорошо знали друг друга и только гадали, кто из них первым предложит сойти на следующей станции навстречу своей воскресшей любви и детям.
99
изМенщик По сентябряМ
— Ну что, помешала? — сказала Алена, одним широким движением руки
сметая со стола фужеры, тарелки и поднос, на котором лежали бутерброды с
икрой. Один упал маслом вниз, а другой скользнул по натертому полу, наехал
на вилку и, накренившись, замер у ножки стула, как подбитый танк. Разнока-либерная посуда, столкнувшись с безжалостным паркетом, разбилась, сыграв
звонкую, но незаконченную мелодию кремлевских курантов. Осколки старин-ного хрусталя и фаянса разлетелись далеко по всей комнате. Алена медленно
прошла по направлению к дивану, на котором сидела бледная Вера, присела
на спинку и демонстративно закинула ногу на ногу. При каждом шаге стекло
хрустело под ее ногами, как снег в морозный день.
— Что празднуем, голубчики?
Она поочередно переводила взгляд с Алексея на побелевшую Веру, сидевшую рядом. Руки Алене явно мешали, и она то скрещивала их на груди, то
опускала на бедра.
— Познакомишь, Алеш? Или мне самой представиться? Значит, самой!
Мы ведь теперь как-никак — одна большая семья! Я — жена этой сволочи! Он
хоть говорил, что женат? Я так и думала! Мог бы и помоложе найти, муженек, и
не такую худую! Крашеная зубная щетка, да еще в моем халате! И глаза карие!
Значит, бриллианты любит, — неожиданно добавила Алена, подняв указатель-ный палец вверх. — А у тебя их нет! Давно меня дурите?
Вера встала с дивана,
