Геннадий Прашкевич - Бык в западне
— А ты что хочешь купить? Я все знаю, что везде делается.
Сильная фраза, отметил про себя Куделькин. «Я все знаю, что везде делается». Найду Зимина, подарю ему фразу. Полковник Зимин любит такие фразы. Будет цитировать умного бомжа своим глупым бабам.
— Ладно, — сказал Куделькин. — Давай поторгуемся. Чем тебе действительно торговать, если не информацией? Не сандалиями же. Ответишь правильно на вопрос, получишь на полбанки.
Оба бомжа навострили уши.
— Полковника знаете?
— А-а-а, — разочарованно переглянулись бомжи. — Это ты, наверное, Генерала вспомнил. Ну, зря. Сидит Генерал.
— Как сидит? — не понял Куделькин.
— Ну как сидит? — удивился пожилой бомж. — Не на заднице. Просто сидит. У него так всю жизнь. Он или сидит, или ворует. Сейчас, значит, сидит У него руки так устроены. А голова вообще никак не устроена В прошлом году значит, воровал, а в этом году, значит, сидит. Ты приходи через год, — подумав, с сожалением, но честно решил бомж, похожий на пожилую опустившуюся человекообезьяну. — Он как раз выйдет.
— Ты погоди, — хмыкнул Куделькин. — На хера мне этот ваш Генерал. Дело не в чинах. Ты меня, наверное, плохо расслышал. Я спрашиваю не о Генерале. Я спрашиваю о Полковнике.
— Мы что? В армии, что ли?..
— Да подожди… — вдруг затрясся от нетерпения рябой бомж. И с ясной искрой в глазах уставился на Куделькина. — Ты про какого лепишь Полковника? Про Груню, что ли?
— Про какую Груню? — невольно заинтересовался Куделькин.
— Да не про какую, а про какого… Груня — это не баба. Груня это живой человек.
— Молчал бы, — укорил рябого пожилой бомж. — И за умного сойдешь, и целее будешь.
— А я чего?.. Я про Груню…
— Выкладывай, — приказал Куделькин.
— А ты?
— А я не обману. Ты выкладывай. Если информация подойдет, получите на полбанки.
— Ну тут просто… — заявил рябой бомж, собрав весь запас слов и стараясь если не правильно, то хотя бы равномерно их распределить. — Груня, значит, большой человек…
— Очнись! Я же спрашивал про Полковника.
— А Груня и есть Полковник.
— Как так?
— А так. Пить стал. Сам знаешь. Раньше просто так выпивал, теперь пьет. Как медведь сосет. А пьяный всегда дерется. Дерзит всем. Из-за Груни менты начали скверы прочесывать. Вот смотри, меня вчера замели… — Рябой хихикнул. — Меня, значит, замели, а я совсем трезвый. Садись, говорят. Я спрашиваю надолго?.. Менты смеются. Всего обнюхали, будто я из варенья. Ясный хер, отпустили. Менты, они ж тоже не без понятия. А этот Груня, он совсем с нарезки слетел. Он пьет и всем говорит правду. Слышишь? Всем! Слыхал про такое? Это как болезнь, всем говорить правду. У меня, говорит Груня, видение было… — Рябой бомж даже задохнулся от возмущения: — У всех бывают видения. Чего ж теперь? Всем правду говорить? Мне однажды, когда я спал в канаве, сам генералиссимус товарищ Сталин погрозил пальцем. Я неделю потом не пил. А у Груни видения, он сосет. Денежки есть, вот и сосет. Кто ж будет спорить, коли есть денежки? Пока есть денежки, делай, что хочешь, хоть всю правду режь. А там посмотрим. Вот кончатся денежки у Груни, мы ему глаз вырвем, мало что он Полковник. Его, слышь?.. — наклонился бомж к Куделькину, и на Куделькина понесло перепрелой одеждой. — Он говорит, к нам его заслали… Не сам как бы скурвился, а большое начальство его заслало. Груню сейчас даже Колька Недопырка боится. А Колька Недопырка человек строгий. Недопырку самого все боятся. Недопырку сейчас только Груня не боится. Груня сейчас совсем никого не боится. Он, слышь?.. Груня сейчас как бы не бомжует, он как бы наоборот… Работает… По какому-то там приказу. Он сейчас находится как бы на действительной службе. Вот хочешь, верь не верь, а у него даже документ есть. Большой документ. Ему воинские звания одно за другим набегают. Он сам говорит. Но кончатся денежки, мы Груне глаз вырвем, — с облегчением подвел итоги рябой бомж.
— Идет, — сказал Куделькин. — Покупаю информацию.
— За полбанки?!
— За полбанки. Как скажете, где найти Груню, так сразу выдам. Наличными. Мелочью. Чтобы вам не менять. Вам тут, смотрю, и бегать никуда не надо. Только руку протянул, вот они и полбанки, — указал Куделькин на «Альтернативные напитки». — Так что, говорите, где Груня?
— Ну, где… — сразу поскучнел рябой бомж. — Про это ты спроси у Кольки Недопырки. Он сейчас лишних к Груне не допускает. Он теперь у Груни как бы на службе. Нам откуда про Груню знать?
— А про Недопырку?
— За полбанки? — недоверчиво спросил старший бомж.
— За полбанки.
— Если к Кольке Недопырке, тогда иди прямо на вокзал. Тут рядом. Дуй прямо по Вокзальной магистрали, никак не промахнешься. Кольку Недопырку сразу найдешь. Колька Недопырка или садит у входа в метро, или прохаживается у перехода через пути. Знаешь переход, который под часами? Не тот, что за магазином, а под часами. Усек?
— Усек, — успокоил бомжа Куделькин — А каков он на рожу этот Колька Недопырка? На жука похож?
— Да ну, на жука! — отмахнулся старший бомж. —Ты его сразу узнаешь. Даже фотки не надо. Он все время орет. Не может Недопырка молчать. Молчать у него язык не поворачивается. — Подумав, бомж уважительно добавил: — Красиво работает.
Кольку Недопырку Куделькин узнал сразу.
Колька Недопырка оказался броваст, как бывший генсек Брежнев. С первого взгляда могло даже показаться, что брови у Кольки наклеенные, так густо и угловато топорщились они над пронырливыми серыми глазами, над длинным горбатым носом, над всем его надменным вытянутым восточным лицом.
Грозно двигая угловатыми густыми бровями, Колька Недопырка время от времени нагло вскрикивал:
— Спасибо, добрые господа кавказцы! Премного благодарен, добрые господа кавказцы! Никто не подаст бедному человеку столько, сколько добрые господа кавказцы!
Кавказцы понимающе усмехались. Их было трое. Они только что бросили три червонца в грязную шапку Кольки Недопырки, вот он и топырился, выказывая великое уважение. Молодые кавказцы в папахах важно оборачивались на прохожих и не спешили уходить. Похоже, им нравилось славословие Недопырки.
Куделькин неторопливо подошел к бомжу.
Среднего роста, но коренаст, плечист. Тень Куделькина даже не полностью накрыла бомжа. Он сперва даже не заметил Куделькина. Свирепея от неожиданной удачи, боясь упустить щедрых кавказцев, пытаясь подманить их к своей шапке еще раз, Недопырка вскрикивал на всю площадь:
