Ученье свет - Дмитрий Ромов
— Да… Проходи… Хочешь чаю? У меня конфеты есть. А, может, мороженое?
— Сладкое делает мужчину подобным женщине, — ответил я и подмигнул.
Квартира была большой, но давно не знала ремонта. Ремонт когда-то сделали серьёзный и средств вложили много, но и лет с той поры тоже прошло немало, так что интерьер выглядел уставшим, давно не обновлялся.
Настина комната была выкрашена в розовый цвет. Пони, радуг и единорогов здесь не было видно, но несколько мягких игрушек на кровати намекали на то, что взросление, хоть и произошло стремительно и быстро, но детство ещё в полной мере присутствовало и в её жизни, и в её голове.
— Мама сказала, что ты заходила, — сказал я и без приглашения уселся на стул у рабочего стола. На нём валялись модные журналы, книги, пуговицы и краски. А напротив стола, прямо к стене, были прилеплены несколько листов с акварелями. Пейзаж, натюрморт, Сергей Краснов, автопортрет, натюрморт, Сергей Краснов. И ещё раз Сергей Краснов.
— Вот этот, — показал я пальцем на самый удачный. — Этот мне нравится.
Я обернулся к ней. Она стояла красная как рак.
— Чего? Чего ты засмущалась? Ты сама нарисовала? Молодец. Хочу тебе сказать, что у тебя, похоже, талант.
— Ага, какой там талант, — махнула она рукой. — Ничего не получается…
— Получится, Настя, получится. Уже получается, а получится ещё лучше. Главное стараться, потому что, может быть, тебе родители и говорили, но от этого истина не перестаёт быть истиной. Ведь для успеха нужно только тридцать процентов таланта, а остальное — это упорство и кровавые мозоли.
Она поджала губы, посмотрела на свои тапочки, а потом подняла голову.
— Серёжа, слушай, я знаю ты…
Она помотала копной своих зелёных русалочьих волос и замолчала. Стало тихо, и я услышал, как на кухне из крана капала вода. Кап-кап-кап…
— Да говори, говори, чего? Чего ты меня-то стесняешься? Я ж не Карабас-Барабас.
— Ну, в общем, — выдохнула она. — Ты меня прости, пожалуйста, я чё-то как дурочка повела себя. Выпила лишнего…
— Ты какой раз имеешь в виду? За какой извиняешься? За какой из тех раз, когда ты повела себя как дурочка?
Щёки её снова вспыхнули. На этот раз не от смущения, а от негодования.
— Настя, — сказал я, — ты классная, красивая, умная, интересная. И, несмотря на свой возраст, сексуальная.
— Что?
Она быстро захлопала глазами.
— Но ты же ещё ребёнок. Тебе ещё знаешь сколько взрослеть?
— Что⁈ — возмущённо воскликнула она.
— И технику надо нарабатывать художественную, экзамены сдавать, школу заканчивать, в конце концов. Поступать куда-то..
— Я стараюсь, — сердито ответила она.
— По-моему, ты стараешься поскорее залететь, и не важно от кого.
— Что?!!! — в третий раз воскликнула она и снова зарделась.
— А то! — чуть надавил я. — Рожков парень, в принципе, хороший, но он подросток, и у него бушуют гормоны, как и у тебя. Ему практически безразлично кому, но отчаянно нужно присунуть. А если попадётся хорошенькая, молоденькая, да ещё и красивая девочка, значит выпадет козырный туз. Ему надо почувствовать себя взрослым и кайфануть. Кончить. А тебе тоже надо, чтобы хоть кто, хоть конь в пальто тебе присунул?
Она молча мотнула головой.
— Не торопись с этим делом. Ты такая красотка, что у тебя от кавалеров отбоя не будет. Через пару лет не то что я или Рожков, Ален Делон будет твой взгляд ловить.
— Так он же умер… — тихонько сказала Настя.
— Кто? — не понял я.
— Ален Делон…
— Серьёзно?
— Ну, да…
— Пипец…
— Ты чего? Ты не знал?
Она вдруг засмеялась. Сначала тихо, а потом стала смеяться всё громче и громче.
— Ты расстроился? — наконец, смогла проговорить она. — Из-за Алена Делона?
— Балда ты, Настя!
— Ну… да… — мотнула она головой. — А ты правду сказал?
— Про что? — нахмурился я.
— Ну… про меня. Что я… как там… классная, красивая, умная, интересная и сексуальная. И ты прям что… хочешь меня?
Как об стенку горох! Честное слово! С этими девками никаких нервов не хватит…
— Ну ладно-ладно, не зеленей, я пошутила. Красивый, ты, как скуф древний. Но ничего, видишь, я же терплю твои несправедливые нападки.
— Настя. Ты хоть слово поняла из того, что я сказал? Ты поняла, что ученье — свет и что надо делом заниматься, а остальное приложится?
— Да знаю я. Я занимаюсь. Вот слушай. Только один человек из тысячи людей, сказал Соломон, станет тебе ближе брата и дома, стоит искать его до скончания времён, чтобы он не достался другому. Девятьсот девяносто девять других, увидят в тебе то, что видит весь свет, а тысячный не откажет в объятиях своих, даже когда целый мир говорит тебе «нет». Вот я и ищу.
— Ладно, — вздохнул я. — Я пошёл. Мне уроки надо делать.
— Не будь занудой, Красивый. Ведь ты и есть этот тысячный, правда? Ну скажи, что да! И тогда я не буду искать коня в пальто, а буду ждать тебя. Когда ты повзрослеешь. Ну, раз тебе надо взрослеть… Мальчики взрослеют позже, чем девочки…
Спускаясь по лестнице, я слышал, что кто-то поднимается снизу. Шаги были размеренными, спокойными, уверенными и казались неопасными. Я подошёл к двери, и она открылась, как по волшебству. Выглянула мама.
— Ты ждёшь кого-то? — насторожился я.
— Да-да, — послышалось снизу. — Меня. Это я звонил.
К нам подходил солидный, дорого и элегантно одетый джентльмен с сединой в волосах и толстой роговой оправой на носу, явно очень дорогой.
— А ты, значит, и есть Сергей? — кивнул он.
Я не ответил.
— У меня к вам поручение от Розы Каримовны Гафаровой…
— А вы кто?
Внизу загудел домофон, дверь открылась и хлопнула. Кто-то затопал по лестнице.
— И не очень хорошие новости… — сказал солидный джентльмен и внимательно посмотрел сначала на маму, а потом на меня.
10. Круги на воде
Вообще-то к мышам я равнодушен. У некоторых, особенно у барышень, мыши вызывают необъяснимый страх и ужас. Встречаются иногда и мужчины, которые чувствуют гадливость при виде мышей. Кто-то умиляется, кто-то ужасается. А мне всегда они были по барабану. Кроме одной. Той, что
