Крымский оборотень - Александр Александрович Тамоников
– Ладно, – сказал Ольхин. – Значит, так. Будем сидеть и ждать твоего Белого. Или – кто бы там ни пришел. Ждать и ждать, пока не дождемся. Никому не разговаривать, свет не зажигать, на улицу не выходить. Люба, тебя это тоже касается. А вот когда в дверь постучат, тогда, конечно, ответишь. Скажешь пароль, и все, что полагается. А потом впустишь своего гостя. А когда впустишь, сразу же падай на пол и отползай куда-нибудь к стеночке. Чтобы мы тебя невзначай не затоптали. Тебе все понятно?
– Да.
– Тогда вот что еще. Не вздумай ничего говорить, кроме пароля! Смотри, если предупредишь о засаде!
– Да, я понимаю.
– Ну, гляди!
Ждать пришлось недолго – не больше полутора часов. Вначале за дверью раздался легкий шум, а затем в дверь постучали – отрывисто, три раза. Ольхин молча толкнул женщину в бок – отвечай, мол.
– Кто? – спросила женщина.
– Отпирай, – ответил из-за двери мужской голос. – Прилетел орел.
– Орлы по ночам не летают, – сказала женщина.
– Ну, это смотря какие. Я – ночной орел.
Женщина отворила и молча отошла во тьму. Упала ли она на пол, как было ей велено, так и осталось неразъясненным. На пороге возник смутный силуэт. На него тотчас же набросились стоявшие по обеим сторонам двери Волошко и Вашаломидзе. Все произошло почти мгновенно, человек был повален на пол и скручен, рот ему залепила широкая ладонь Волошко. Но все же ночной гость успел вскрикнуть. Тотчас же по ту сторону двери раздался какой-то шум, а вслед за ним приглушенный человеческий голос и торопливые шаги. Похоже, кто-то убегал от дверей, стараясь скрыться в темноте.
– Стой! – раздались голоса, и вслед за ними – два одиночных выстрела. В ответ рыкнула автоматная очередь, за ней еще одна, и все разом стихло.
– Степан и Гиви остаетесь в доме, Саня – за мной! – скомандовал Ольхин.
Вдвоем с Завьяловым они выскочили из дома. В темноте виднелись несколько смутных силуэтов. Это были солдаты, покинувшие свое место в засаде.
– Что случилось? – спросил Ольхин. – Кто стрелял?
– Все стреляли, – ответил один из людей, по голосу – сержант Ветряков. – Он – в нас, мы – в него. Кажется, он готов…
– Кто? – не понял Ольхин.
– Вот он лежит, – неохотно произнес Ветряков. – Посветите, товарищ капитан. Нам нечем.
Ольхин включил фонарь. На земле неподвижно лежал человек. Ольхин подошел к нему и наклонился.
– Убит, – коротко произнес капитан. – Кто он? Как это случилось?
– Они пришли вдвоем, – пояснил Ветряков. – Конечно, было темно, но все равно – мы различили, что их было двое. Один, значит, стал стучать в дверь, ему открыли, и он вошел. А этот остался у порога. Ну, а потом из дома раздался крик, и этот, что у порога, тут же бросился наутек. Мы ему кричим «стой!», а он в нас – из пистолета. Хорошо, что ни в кого не попал. Ну, мы в ответ из автомата… А что нам было делать? Ведь ушел бы! Вот какая темнота! И попробуй его найди в такой-то тьме.
– Ладно, – сказал Ольхин. – Что случилось, то случилось. Одного из двух мы взяли живым, и то хорошо… Саня, – обратился он к Завьялову, – приведи сюда хозяйку.
Завьялов ушел в дом, и вскоре вернулся с женщиной.
– Люба, – сказал Ольхин женщине, – я сейчас посвечу фонариком, а ты посмотри и скажи, знаешь ли этого гостя.
Он осветил лицо убитого. Женщина вскрикнула.
– Ну? – не обращая внимания на вскрик, спросил Ольхин. – Знаком он тебе?
– Да-да, – испуганно ответила женщина. – Знаком… Он бывал у меня… Два или три раза. Велел, чтобы я называла его Ковалем…
– Понятно, – Ольхин погасил фонарик. – Ветряков! Остаешься с бойцами охранять тело. Я доложу куда следует. Заодно охраняете и дом. Мы еще сюда вернемся. Давайте грузить добычу, – эти слова были обращены к смершевцам.
Вчетвером они вывели из дома Любу и связанного Белого и усадили их в машину.
– Поехали, – сказал Ольхин. – Утром вернемся и произведем в доме обыск. Может, найдем что-нибудь интересное.
14
Ничего интересного при обыске они не нашли. Да и наивно было бы надеяться на что-нибудь другое. Похоже, Люба была обычной сборщицей информации для диверсионной группы «Вольф» или, может, для какой-то другой такой же группы, так как неизвестно было, сколько подобных групп оставили в окрестностях Симферополя фашисты при отступлении. Так что в доме не было ни склада, ни схрона.
– Значит, так, – распорядился Ольхин. – Самая пора приступить к задушевным беседам с задержанными. Я и Гиви работаем с женщиной и Клешней, Степан и Александр – с Белым. Работаем конкретно и жестко, времени на раскачку нет. Если группа «Вольф» действительно существует, то очень скоро она должна себя проявить. А нам надо, чтобы не проявила. Мы должны ее опередить.
… – Ну? – спросил Волошко у Белого. – Да ты на нас не зыркай! И зубами скрипеть не нужно. Мы к таким зырканьям и скрипениям привычные. Ты лучше поразмысли, в каком ты положении оказался. Плохое у тебя положение. Безвыходное. Так и пулю схлопотать недолго – по законам военного времени. Взяли-то тебя на месте преступления. Да еще и пистолетик у тебя из-за пазухи выудили. Вот о чем тебе нужно поразмыслить. А ты зыркаешь да скрипишь зубами.
– Не о чем мне рассказывать, – нехотя произнес Белый. – К бабе я шел – по известному делу.
– Ну да, – ехидно произнес Волошко. – К бабе по известному делу. С пистолетом за пазухой. Ну, а что ж: на такие дела с пистолетами и надобно ходить. А иначе-то никак. Как же можно явиться к бабе да без пистолета? А где твой пистолет, спросит? И укажет на дверь. Зачем ты ей нужен без пистолета?
– Пистолет тут ни при чем, – хмуро ответил Белый. – Нашел я его. И хотел сдать – сегодня утром.
– Понимаю, – самым кротким тоном произнес Волошко. – Хотел сдать, как честный советский гражданин. Что ж, похвально. А другие пистолеты, как честный советский гражданин, ты сдать не хочешь? А заодно и автоматы, и гранаты, и взрывчатку, и что там еще имеется в
